Жог, Исаак
Исаак Жог | |
Isaac Jogues | |
Св. Исаак Жог учит индейских детей. Статуя в Национальном санктуарии североамериканских мучеников | |
Рождение | |
---|---|
Смерть |
18 октября 1646 (39 лет) |
Почитается | |
Беатифицирован | |
Канонизирован | |
В лике | |
Главная святыня |
Национальный санктуарий североамериканских мучеников, Орисвилл, штат Нью-Йорк |
День памяти |
26 сентября (в Канаде и среди традиционалистов); 19 октября (по реформированному календарю); 16 марта (в ордене иезуитов) |
Покровитель |
Родился в Орлеане. В 1624 году в Руане вступил в Общество иезуитов. В 1636 году направлен в Новую Францию в качестве миссионера к союзным французам народам гуронов и алгонкинов. В 1642 году каноэ, на котором плыл отец Жог, было захвачено военным отрядом мохоков; он сам и его спутники — два француза (Гийом Кутюр, св. Рене Гупиль, ставший впоследствии мучеником) и несколько гуронов-христиан — оказались в плену. Их отвезли в поселение мохоков, где подвергли жестоким пыткам, во время которых отец Жог лишился нескольких пальцев. Затем он провел некоторое время на положении раба, пытался учить мохоков основам христианской веры, после чего ему удалось бежать с помощью голландских торговцев, переправивших его на Манхэттен, откуда он на корабле отплыл во Францию, где был встречен с большим удивлением и энтузиазмом. Папа Урбан VIII дал отцу Исааку Жогу особое разрешение совершать Мессу, несмотря на искалеченные руки.
Спустя несколько месяцев он уже вернулся в Канаду. В 1645 году между ирокезами, гуронами, алгонкинами и французами был заключен мир. Весной 1646 году отец Жог и другой иезуит — св. Жан де Лалан (фр. Jean de Lalande) были направлены в Страну мохавков в качестве послов. Однако, пока они были в пути, отношение мохавков к мирному процессу изменилось, и один из отрядов захватил иезуитов в плен. Их отвели в поселок Оссерненон (ныне Орисвилл, штат Нью-Йорк) и обвинили в колдовстве. «Умеренные» кланы Черепахи и Волка хотели их отпустить, однако члены более «радикального» клана Медведя решили убить, и 18 октября 1646 года священников забили дубинками. Голова св. Исаака Жога была выставлена на шесте, а тело брошено в реку Мохок[1].
21 июня 1925 года Исаак Жог, Рене Гупиль, Жан де Лелан, а также Жан де Бребёф, Ноэль Шабанель, Антуан Даниэль, Шарль Гарнье и Габриель Лалеман были беатифицированы Папой Пием XI, а 29 июля 1930 года им же канонизированы. Они составляют группу «канадских мучеников» или «святых мучеников североамериканских». День их литургической памяти — 26 сентября (в Канаде и среди традиционалистов) или 19 октября (по реформированному календарю).
Напишите отзыв о статье "Жог, Исаак"
Примечания
- ↑ [saints.sqpn.com/saint-isaac-jogues Св. Исаак Жог на сайте Saints.SQPN.com (англ.)]
Ссылки и литература
- Католическая энциклопедия. Статья Исаак Жог. Изд. францисканцев. Т.2 М.:2005
- [saints.sqpn.com/saint-isaac-jogues Св. Исаак Жог на сайте Saints.SQPN.com (англ.)]
- [www.newadvent.org/cathen/08420b.htm Католическая энциклопедия (англ.)]
- Извольская Е. А. Американские святые и подвижники. Нью-Йорк, 1959.
Отрывок, характеризующий Жог, Исаак
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.