Исаак Комнин (император Кипра)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Исаак Комнин
греч. Ἰσαάκιος Κομνηνός
деспот Кипра
1184 — 1185
Император Кипра
1185 — 1191
Преемник: Ги де Лузиньян
 
Рождение: ок. 1155
Смерть: 1195/1196
Род: Комнины?
Мать: (Ирина?) Комнин

Исаак Комнин (греч. Ἰσαάκιος Κομνηνός, Isaakios Komnēnos; ок. 11551195/1196) — император Кипра в 11841191 годах, пока его не сместил Ричард I во время Третьего крестового похода.





Происхождение

Его происхождение точно не установлено. Никита Хониат в своей «Истории» называет Исаака сыном дочери севастократора Исаака Комнина, брата императора Византии Мануила I, и его первой жены Феодоры Камтерины. В «Europäische Stammtafeln» мать Исаака названа Ириной[1], однако неизвестно, на каких источниках основано это предположение.

Кто был отцом Исаака точно не установлено. Стурдза предположил, что отцом Исаака мог быть Андроник Дука Комтерос, друнгарий флота, казнённый в 1185 году по приказу императора Андроника I[2]. Однако эту версию отверг Рудт-Колленберг, который исключил принадлежность Исаака семье Комтероса, которая по описанию Никиты Хониата была «ни изящной, ни богатой», при том, что семья Исаака была «превосходна»[3], хотя возможно, что этот эпитет относится к предкам Исаака по материнской линии. Рудт-Колленберг принял гипотезу, выдвинутую Р. П. Л. Стьерноном, что Исаак был незаконным сыном императора Мануила I и Ирины Комнин[3], однако эта догадка не подтверждается никакими источниками.

Биография

Сведения о ранней биографии Исаака основаны на «Истории» Никиты Хониата. Император Мануил I около 1174/1175 года назначил Исаака губернатором Тарса, где он в 1176 году начал войну против Рубена III, князя Киликии, во время которой попал в плен. Исаак оставался в плену довольно долго. Вероятно тогда он женился на армянской принцессе. В 1182 году он был передан князю Антиохии Боэмунду III. Только после того, как Феодора Комнина, любовница императора Андроника I и, вероятно, тётка Исаака, а также Константин Макродука, женатый на другой тетке Исаака, и Андроник Дука, родственник Исаака и друг его с детства, поручились за него перед императором, Исаак был отпущен за обещание выкупа. Это произошло в 1182/1183 году.

Захват Кипра

Вернувшись в Византию, Исаак на оставшиеся у него деньги нанял отряд наёмников, с которыми в 1183/1184 году отправился на Кипр. Там он представил сфальсифицированные имперские документы, по которым местные власти должны были ему повиноваться, после чего, воспользовавшись беспорядками в Византии, утвердился как правитель острова, приняв в 1184 году титул деспота. Когда об этом узнал император Андроник, то он, опасаясь, что Исаак попытается узурпировать трон, приказал арестовать поручившихся за Исаака Константина Макродуку и Андроника Дуку за измену, а позже их казнил.

Правление

Укрепившись на Кипре, Исаак назначил независимого патриарха Кипра, который короновал его как императора. По сообщениям Никиты Хониата правление Исаака было жестоким и деспотичным. Он описывает Исаака как раздражительного и жестокого человека.

Ему удалось отбить попытки нового императора Исаака II Ангела вернуть остров Византии. Посланный им флот был разбит Маргаритоном из Бриндизи, предводителем норманнско-сицилийских пиратов, находившемся на содержании короля Сицилии Вильгельма II (союзника Исаака).

Свержение

В 1191 году невеста и сестра короля Англии Ричарда I Львиное Сердце попали в кораблекрушение на Кипре и были захвачены Исааком. В ответ на это Ричард захватил Кипр во время Третьего крестового похода по пути в Иерусалимское королевство. Сам Исаак в это время был на полуострове Карпас. Он смог оттуда выбраться, но попал в плен к Ричарду. По легенде Ричард пообещал Исааку, что не закуёт его в железо, поэтому он заковал в цепи из серебра. Он взял его с собой в Иерусалимское королевство. Позже Исаак был передан иоаннитам, которые поместили его в тюрьму в Марквате (около Триполи).

Смерть

Исаак получил свободу только около 1194 года, после чего отправился в Румский султанат. Там он надеялся получить помощь в борьбе против нового императора Византии Алексея III Ангела. Однако он ничего не добился и был отравлен по приказу Алексея в конце 1195 или начале 1196 года.

Брак и дети

1-я жена: с 1175/1176 N (ум. до 1182), дочь Тороса II, князя Киликии, и Изабеллы де Куртене. Дети:

2-я жена: N, возможно незаконная дочь Вильгельма I Злого, короля Сицилии.

Напишите отзыв о статье "Исаак Комнин (император Кипра)"

Примечания

  1. Schwennicke, D. Europäische Stammtafeln, Stammtafeln zur Geschichte der europäischen Staaten. — Marburg. — J. A. Stargardt. — Т. II. — P. 177.
  2. Sturdza M. D. Dictionnaire Historique et Généalogique des Grandes Familles de Grèce, d'Albanie et de Constantinople. — 2e edition. — Paris, 1999. — P. 277.
  3. 1 2 Rüdt-Collenberg W. H. L'Empereur Isaac de Chypre et sa fille (1155-1207) // Byzantion, 38. — 1968. — P. 127—128.
  4. После захвата Кипра она отправилась в Англию. Позже она претендовала на Кипр.

Литература

  • Никита Хониат. [www.hist.msu.ru/ER/Etext/Xoniat/index.html История со времен царствования Иоанна Комнина: в 2-х томах]. — СПб.: При СанктПетербургской Духовной Академии. Типография Григория Трусова, 1860—1862. — Т. 1.

Ссылки

  • [fmg.ac/Projects/MedLands/CYPRUS.htm#_Toc166909479 DESPOT of CYPRUS, EMPEROR 1185-1191] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 22 ноября 2009. [www.webcitation.org/61BpgeL8J Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
  • [www.cyprusexplorer.globalfolio.net/rus/history/rossi_doukas/index.php Исаак Дука Комнин]

Отрывок, характеризующий Исаак Комнин (император Кипра)

Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.