Исаева, Вера Васильевна

Исаева Вера Васильевна
Род деятельности:	скульптор
Дата рождения:	1898(1898)
Дата смерти:	19 апреля 1960(1960-04-19)

Исаева Вера Васильевна (29 марта 1898 — 19 апреля 1960) — русский советский скульптор, создатель монумента «Матери-Родины» на Пискарёвском мемориальном кладбище в Ленинграде (1959, совместно с Р. Таурит).

Биография

Также является автором установленных в Ленинграде памятников Максиму Горькому (совместно с М. Р. Габе и Е. А. Левинсоном) на Кронверкском проспекте (быв. проспект Максима Горького) и А. С. Попову (совместно с В. Я. Боголюбовым и Н. В. Барановым) на Каменноостровском проспекте.

В. В. Исаева в годы Великой Отечественной войны, в блокадном Ленинграде, участвовала в маскировке города. Она была в составе возглавляемой Н. В. Томским скульптурной бригады, работавшей над рельефными агитплакатами. Вместе с М. Ф. Бабуриным, Р. Н. Будиловым, Г. Б. Пьянковой-Рахманиной, Б. Р. Шалютиным, В. Я. Боголюбовым и А. А. Стрекавиным она создала скульптурное панно «За Родину!» (6 Х 5 м), установлено на Невском проспекте в районе Государственной Публичной библиотеки.

Вместе с В. Я. Боголюбовым, А. В. Андреевой-Петошиной и А. Ф. Гуниус В. В. Исаевой командирована Союзом художников на партизанскую базу Ленинградского фронта. В творчестве В. В. Исаевой тема войны занимает особое место.

Автор барельефного медальона с портретом адмирала Ф. Ф. Ушакова на фасаде наземного павильона станции метро «Балтийская».

Преподавала в Ленинградском Высшем Художественно-промышленном Училище имени В. И. Мухиной

Умерла 19 апреля 1960 года, похоронена на Серафимовском кладбище Ленинграда.

Адреса в Петрограде - Ленинграде

• 1914 - 1960 --- улица Подковырова, 25.

Память

• На доме по адресу улица Подковырова дом 25 в 1995 году была установлена мемориальная доска (скульптор А. И. Чернецкий, архитектор С. П. Шмаков с ошибочными датами в тексте: "Здесь с 1916 по 1960 год жила скульптор Вера Васильевна Исаева создатель монумента Матери-Родины на Пискаревском мемориальном кладбище"

Источники

• Шкода Г. Искренность, человечность, патриотизм // Художник. 1963, № 11. С.25-28.

Отрывок, характеризующий Исаева, Вера Васильевна

«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?