Гаджинский, Иса-бек Абдулсалам-бек оглы

Иса-бек Гаджинский
азерб. İsa bəy Hacınski
Род деятельности:	предпринимательство, меценатство
Дата рождения:	1861(1861)
Место рождения:	Баку, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя→ АДР
Дата смерти:	1919(1919)
Место смерти:	Баку, Азербайджанская Демократическая Республика
Отец:	Абдулсалам-бек
Супруга:	Хейранса-ханум Ханларова
Дети:	сыновья: Садых-бек, Ахмед-бек, Али-бек дочь: Зибейда-ханум
Награды и премии:
Иса-бек Гаджинский на Викискладе

Иса-бек Абдулсалам-бек оглы Гаджинский (азерб. İsa bəy Əbdülsalam bəy oğlu Hacınski; 1861, Баку — 1919, там же) — один из крупнейших бакинских нефтепромышленников и меценатов начала XX века, купец первой гильдии.

Биография

Иса бек Гаджинский родился в Баку в 1861 году в дворянской семье. Получил домашнее образование. Семье Гаджинского принадлежали обширные земельные угодья, в основном в селениях Балаханы и Рамана. Позднее на этих участках были обнаружены значительные залежи нефти. Таким образом, в начале XX века Гаджинский развивает бурную предпринимательскую деятельность в сфере нефтяной промышленности.

В 1903 году Гаджинский основал свою нефтяную компанию. За первые два года компания Гаджинского добыла полмиллиона пудов нефти в год. В 1910 году компании Гаджинского принадлежало 11 скважин, 5 паровых котлов и 5 паровых машин в 145 лошадиных сил, здесь работало 30 квалифицированных рабочих.

Иса бек Гаджинский был одним из первых, кто добывал нефть на острове Челекен у побережья Туркмении. Также Гаджинскому принадлежал керосиновый завод в Чёрном городе в Баку. В 1912 году нефтепромышленная фирма «Иса бек Гаджинский» получила дин полный голос в совете Съезда бакинских нефтепромышленников. Ещё одним голосом обладала Фирма «Иса бек Гаджинский и братья Гадимовы» также обладала голосом в этом совете.

Гаджинский занимался также рыбным промыслом и производством икры в Каспийском море. В октябре 1916 года Иса-бек Гаджинский основал торгово-промышленное предприятие «Гаджинский-Баку».

С 1896 по 1916 год Гаджинский был гласным Бакинской городской думы. Во время же мартовских событий 1918 года, Иса-бек Гаджинский входил в состав умиротворительной комиссии при бакинском градоначальстве. С 1906 года вплоть до самой своей смерти Гаджинский занимал должность почётного мирового судьи города Баку.

Мартовские события 1918 года и урон нанесённый бизнесу в связи с этими событиями сильно пошатнули здоровье Иса-бека Гаджинского. В январе 1919 года он скончался.

Благотворительность

В 1909 году Иса-бек Гаджинский стал почётным попечителем 1-й Бакинской мужской гимназии имени императора Александра III. Это учебное заведение располагалось сначала в доме Гаджи Раджабали Гаджиева (ныне кинотеатр «Вэтэн»), а в 1911 году переехало в здание по Балаханской улице (ныне улица Физули, дом 61). Сегодня в этом здании находится 4-я городская больница имени Фуада Эфендиева. Гаджинский увеличил свой взнос в училище с традиционных 800 до 1000 рублей в год, а в 1913 году он выделил ещё одну тысячу рублей на приобретение школьного синематографа.

В ноябре 1913 года Гаджинский купил дачу в районе Минеральных Вод, где каждый год гимназисты могли отдыхать на каникулах. При поддержке Гаджинского 25 мальчиков из бедных семей получили образование в России, а некоторые из них продолжили образование во Франции и Германии. В результате свой благотворительной деятельности Иса-бак Гаджинский был награждён двумя орденами Святого Станислава (3-й и 4-й степеней) и большой золотой медалью для ношения на груди на Андреевской ленте.

Дома Гаджинского

На средства Иса-бека Гаджинского было построено немало домов в Баку. Это особняк на Балаханской улице (ныне Физули, 39), вилла в селении Мардакян, а также особняк близ Девичьей башни. Этот архитектурный памятник, который был построен в 1910-1912 годах на набережной Александра II (ныне проспект Нефтяников, 103) по проекту гражданского инженера Ивана Эделя, украшают семь шпилей разной высоты. Угловой фасад состоит из башни с декором и мозаичными изображениями в ассирийском стиле.

В этом особняке когда-то прожила вся семья Иса-бека Гаджинского. Контора предпринимателя была расположена на первом этаже дома. Этот дворец серьезно пострадал во время мартовских событий 1918 года. После смерти же Гаджинского и установления в Азербайджане советской власти, дом Гаджинского на первом съезде народов Востока 1920 года в Баку предложили назвать Домом Народов Востока.

В советские годы в этом доме в основном жили партийные работники среднего звена, а также несколько ученых-нефтехимиков. Во время Второй Мировой войны, в ноябре 1944 года в этом доме по пути из Тегерана в Москву останавливался генерал Шарль де Голль. Генерал жил на верхнем этаже здания, в комнате, предназначавшейся для особых гостей. Позднее в этих апартаментах жила семья известного учёного-химика, президента Академии наук Азербайджана Юсифа Мамедалиева. Мамедалиев получил эту квартиру в первые послевоенные годы и прожил здесь до конца своей жизни. Сегодня на фасаде дома Гаджинского установлены мемориальные доски де Голля и Мамедалиева, в самом здании располагаются офисы компаний, а первый этаж фасадной части целиком состоит из брендовых магазинов, сбоку и сзади же, в выходящей на Девичью башню стороне, расположены рестораны.

Особняк на Балаханской улице был построен на средства Гаджинского в 1908 году. Семья Гаджинских жила в этом доме до переселения в дом на Набережной. Позднее, уже в советские годы, в этом здании расположилась библиотека имени Мешади Азизбекова. В 2013 году в связи с расширением улицы Физули, как сегодня называется улица, дом Гаджинского было решено сохранить как ценный исторический и архитектурный памятник и передвинуть на 10 метров. Переносом здания занималась нидерландская компания Bresser Eurasia. Таким, образом 27 апреля 2013 года процесс переноса здания, который весит 18 тысяч тон, был завершен. Это было первым передвинутым зданием в Азербайджане и самым тяжёлым в мире.

На средства Гаджинского было построено также здание, где ныне функционирует посольство США в Баку. Первоначальным владельцем этого здания был гражданский инженер Эдель. По словам старожил города, это здание было сооружено на средства, сэкономленные инженером в ходе строительных работ.

Семья

Иса-бек Гаджинский был женат на Хейрансе-ханум Ханларовой, также происходившей из дворянского рода. У пары были сыновья Садых-бек, Ахмед-бек и Али-бек, а также дочь Зибейда-ханум. После кончины Гаджинского в январе 1919 года в течение чуть более года три его сына эмигрировали во Францию. Судьбы Садых-бека и Ахмед-бека неизвестны. Младший же Али-бек после Второй Мировой войны вернулся в Баку, где был арестован. 15-летняя Зибейда-ханум и её мать после смерти отца проживали в нищете и преследовались из-за своего дворянского происхождения.

Литература

• Ахундов Ф. [irs-az.com/pdf/1291651936514401041.pdf Драма дома Гаджинского] // IRS-Наследие : журнал. — 2010. — № 5 (47). — С. 32-35.
• Mirzəyeva Ü. [www.finansist.az/upload-files/Isa_bey_Hajinski.pdf İsa bəy Hacınski] (азерб.) // Finansist : журнал. — 2013. — Iyun. — S. 18-21.

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=iT9mGY834tI Архитектурные памятники Баку: дом Исабека Гаджинского]

Отрывок, характеризующий Гаджинский, Иса-бек Абдулсалам-бек оглы

Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.