Искатели жемчуга
Поделись знанием:
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
| Искатели жемчуга | |
| фр. Les pêcheurs de perles | |
| Композитор | |
|---|---|
| Автор(ы) либретто |
П. Э. Кормон, |
| Действий |
3 |
| Первая постановка |
1863 |
| Место первой постановки | |
«Искатели жемчуга» (Les pêcheurs de perles) — опера Жоржа Бизе в трех актах, по либретто Э. Кормона и Мишеля Карре.
Премьера — 30 сентября 1863 года в Théâtre-Lyrique, Париж.
Содержание
Значение
Сюжет оперы следует традициям лирической оперы: в произведении фигурирует любовный треугольник, помещенный в экзотические места — остров Цейлон. Интересно, что оба либреттиста позже выражали сожаление, что в тот момент, когда создавали текст, не имели представления о таланте композитора, а то бы постарались предоставить ему гораздо лучший текст. Хотя оперу редко ставят на сцене, записывают её достаточно часто, в особенности знаменитую теноровую арию «Je crois entendre encore» и дуэт для тенора и баритона «Au fond du temple saint».
Действующие лица
- Зурга, рыбак (баритон)
- Надир, охотник (тенор)
- Лейла, жрица Брахмы (сопрано)
- Нурабад, верховный жрец Брахмы (бас)
Сюжет
Зурга и Надир любят одну и ту же девушку. Чтобы не стать врагами, они расстаются. Их любимая, Лейла, принесла обет целомудрия, она стала жрицей, помогающей своим пением искателям жемчуга. Зурга избран вождем, а Надир возвращается. Он понимает, что все ещё любит Лейлу. Её сердце тоже ещё не остыло. Надир стремится вывезти её из храма на вершине скалы. Едва он входит в храм, как его схватывают по приказу жреца Нурабаду. Зурга хочет спасти друга, но узнав, что жрица, нарушившая обет — это Лейла, решает не вмешиваться. Но вдруг он по ожерелью Лейлы узнаёт, что это именно она некогда спасла ему жизнь, и отвлекает внимание жителей деревни, поджигая их хижины. Надиру и Лейле удаётся скрыться. По приказу жреца Зургу бросают в костёр.
Лучшие арии
- Au fond du Temple Saint (Надир и Зурга, Act 1) — один из редких мужских дуэтов.
- Je crois entendre encore (Надир, Act 1)
Использование в массовой культуре
- Арии из оперы используются в мультфильме «Воображаемая опера».
- Ария Надира и вариации на её тему используются в фильме «Филёр» Романа Балаяна.
- Одна из арий используется в фильме Вуди Аллена «Матч пойнт».
- Мелодия арии Je crois entendre encore использована в арии While Floating High Above из мюзикла Кена Хилла 'The Phantom of the Opera" 1976 года.
- Оркестр Поля Мориа исполнил арию Je crois entendre encore, под названием Pearl Fishers.
- Ария Je crois entendre encore используется в фильме «Человек, который плакал», и звучит там основной темой.
- Группа «Кипелов», на сингле «Отражение» исполнила Арию Надира
- David Gilmour исполняет арию Je crois entendre encore на The Meltdown concert в Royal Festival Hall в Лондоне в июне 2001 г. Впоследствии эта запись вошла в видеозапись концерта выпущенную на DVD «David Gilmour in Concert».
- Финальная сцена фильма режиссёра Александра Прошкина «Трио» происходит под арию Надира в исполнении Собинова. Один их главных героев (играет Михаил Пореченков) слушает эту арию по радио — перед ликвидацией банды, перед своей смертью.
- В сериале «ER» («Скорая помощь»), 9 сезон, 3 серия, ария «Je crois entendre encore» звучит в эпизоде, когда мать отключает аппарат искусственного дыхания, поддерживающий жизнь её умирающему сыну — бывшему оперному певцу.
- В сериале «Тайны Смолвиля», 3 сезон, 16 серия, ария «Je crois entendre encore» звучит в финальной сцене, где Лайонел Лютор собирается совершить самоубийство.
- В фильме «Всё включено 2» похититель главного героя (Михаил Беспалов), везя его связанным в машине, слушает арию Надира в исполнении Tino Rossi, подпевает ему и, в особенно сильных местах, плачет.
Постановки в России
- 2003 — Татарский академический государственный театр оперы и балета им. М.Джалиля. Музыкальный руководитель постановки — Марко Боэми (Италия). Режиссёр-постановщик — Вернон Маунд (Великобритания). Художник-постановщик — Пол Эдвардс (Великобритания). Художник по костюмам — Эмма Райэт (Великобритания). Режиссёр по пластике — Антула Пападакис (Великобритания). Хореограф — Шамита Рэй (Индия).
- 2004 — Театр Новая Опера, Москва. Режиссёр-постановщик — Роман Виктюк.
- 2015 — Театр "Санкт-Петербург Опера". Режиссёр-постановщик - Юрий Александров.
Аудиозаписи
- Исполнители: Зурга — Владимир Захаров, Надир — Сергей Лемешев, Лейла — Надежда Казанцева, Нурабад — Тихон Антоненко, хор и оркестр Всесоюзного радио, дирижёр — Онисим Брон.
Напишите отзыв о статье "Искатели жемчуга"
Ссылки
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Искатели жемчуга
– Ну деньги выйдут, тогда что?– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
