Искатели неба

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Искатели неба
Жанр:

Фэнтези

Автор:

Сергей Лукьяненко

Дата первой публикации:

1998-2000

«Искатели неба» — дилогия российского писателя-фантаста Сергея Лукьяненко на стыке альтернативной истории и фэнтези, состоящая из романов «Холодные берега» и «Близится утро». Начало романа-эпопеи впервые издано «АСТ» в 1998 году, продолжение — в 2000 году. Полностью дилогия впервые вышла в 2003 году. Впоследствии вся дилогия и романы отдельно неоднократно переиздавались и переводились на другие языки.

События первого романа дилогии начинаются со знакомства на каторге вора Ильмара, через восприятие которого показан окружающий мир, с беглым юным принцем Маркусом, узнавшим неизвестное никому Изначальное Слово. При помощи него можно получить доступ ко всем богатствам, спрятанным людьми в некоем параллельном пространстве. Несколько государств начинают охоту за принцем, одновременно к Маркусу постепенно присоединяются люди, разглядевшие в нём нового мессию. Во втором романе действие переносится сначала в Османскую империю, а потом в Иудею. Число сторонником Маркуса достигает двенадцати, равного числу апостолов, бывших у Искупителя, аналога Христа в романе. На горе, где Искупитель решал свою судьбу, Маркусу удаётся явить преследователям чудо. И только Ильмар не видит в нём мессию.

В 2001 году второй роман дилогии, «Близится утро», занял второе место на международном фестивале фантастики «Звёздный мост» в номинации «Лучший цикл, сериал и роман с продолжением». Роман-эпопея «Искатели неба» в том же году был удостоен премии «Русская фантастика» как лучшее фантастическое произведение крупной формы. Помимо этого, произведение номинировалось на премии «Меч Руматы», «Лунный Меч», «Бронзовая улитка», «Интерпресскон», «Сигма-Ф», «Урания».





Вселенная

Мир дилогии представляет собой альтернативную историю нашего мира[1][2]. История изменилась более двух тысяч лет назад, когда Иосиф не успел спрятать Иисуса от царя Ирода, приказавшего убивать младенцев. Таким образом, не случилось пришествия Спасителя. Вместо него в мире появился Искупитель, попытавшийся взять на себя человеческие грехи и вину за убийство Иисуса[1]. Естественным образом человеческая история пошла иным путём[2]. Искупитель, в отличие от Христа, был не «богочеловеком», а только «мощным чудотворцем»; вместо того, чтобы быть распятым на Голгофе, как Иисус, он стал правителем Рима[3]. Искупитель даровал людям возможность хранить материальные предметы в Холоде, неком параллельном пространстве[2], куда можно было положить любой неживой предмет при помощи данного им Слова[4][1]. При этом возможности человека зависят от силы Слова, которым он владеет. Холод оказался идеальным хранилищем, так как оттуда было практически невозможно что-либо украсть, не зная чужого Слова и того, что конкретно там хранится; предметы в нём не имели привычного размера и массы, а также не изменялись за время хранения; любой предмет можно было где угодно быстро спрятать или достать[1]. После этого Искупитель исчез из мира[3], отправив в Холод всё обработанное железо мира и все известные ему месторождения этого металла[5].

Прошло две тысячи лет. К XX веку развитие альтернативного мира соответствует развитию реального мира XVII—XVIII веков. Существуют несколько империй, среди которых главной является Держава, наследница Древнего Рима[2], объединяющая большую часть Европы под управлением Дома[1]. Вместо современной России в мире дилогии существует Руссийское ханство, до двадцатого века сохранилась империя ацтеков[1]. Поскольку в мире практически не осталось железа, крупные войны невозможны[2]. Вместо золота железо применяют в качестве валюты. Секрет обогащения железной руды был утрачен, что и послужило основной причиной задержки в развитии[1]. Общественный строй сохранился на уровне феодализма с правящей теократией[2]. Религия этого мира внешне напоминает христианство с его храмами, прихожанами, монахами и епископами. Рай и ад не упоминаются, а вместо бога люди молятся Искупителю и Сестре, под которой, как указывает Виталий Каплан, понимается Мария Магдалина[3].

Главные герои

Главным героем обоих романов является вор Ильмар[2], представляющий собой классический образ симпатичного авантюриста и «благородного жулика, в нужную минуту поступающего нравственно»[4]. Мир Державы с самого начала показан через его восприятие. Ильмар изначально верит в Искупителя и Сестру, но на протяжении дилогии всё больше и больше сомневается в том, во что верит. Его волнует вопрос, действительно ли мир был две тысячи лет назад спасён Искупителем[2]. Поиск бога или самого себя выделяет Ильмара среди типичных героев подобного рода[4].

Вторым центральным персонажем дилогии является Маркус — младший принц, незначительный представитель правящего Дома, начитанный, умный и добрый мальчик. В церковной библиотеке ему удаётся обнаружить рукописную книгу с записанным Изначальным Словом. Помимо того, что это Слово очень сильно само по себе, оно также даёт возможность достать всё что угодно с любого другого Слова, как его производного. Так как все эти годы все богатства хранились на Слове, то за Маркусом начинается охота. В то же время, согласно источникам того мира, Маркус может оказаться как Искупителем, так и Искусителем — ложным мессией. Однако он не богоизбранный мессия, а все его чудеса всего лишь результат владения мощным Словом. Осваивая слово, он обретает всё большую силу и постепенно собирает сторонников[1].

Сюжет

Холодные берега

Вор Ильмар во время конвоирования на каторгу на Печальные Острова встречает мальчика Марка, который владеет Словом, при помощи которого можно хранить предметы в Холоде — неком личном параллельном пространстве, куда не могут добраться не знающие твоего Слова. Словом обладают немногие, и это очень ценная способность. При помощи ножа, спрятанного в Холоде Марком, они сбегают, но стражники организуют погоню, причём выясняется, что им больше нужен мальчик, а не вор. Беглецы захватывают планёр с летуньей (пилотом) графиней Хелен и отправляются на материк. После приземления Марк уходит. Только спустя некоторое время Ильмар узнаёт, что Марк является младшим принцем Дома Маркусом. Ильмар бежит в Амстердам, где оказывается в облаве стражников, от которой укрывается в церкви Сестры. Епископ возводит одного из монахов в сан святого паладина и поручает доставить Ильмара в Рим. На выезде из Брюсселя их встречает святой паладин Искупителя, который хочет убить Ильмара. В результате стычки все, кроме Ильмара, погибают, а вор скрывается.

В Галлии Ильмар встречает старого лекаря Маркуса, который предполагает, что принц может скрываться на острове Капри в парке развлечений Миракулюс. После этого Ильмар отправляется в Лион, где его находит Хелен. Оказывается, графиню подозревают в сообщничестве с Маркусом из-за её роли в побеге, поэтому она предлагает первыми найти Маркуса. На планёре они прилетают в Миракулюс, где Маркуса скрывала настоятельница монастыря Луиза. Выясняется, что принц нашёл книгу времен Искупителя, в которой было написано Изначальное Слово. Знающий это Слово может достать из Холода всё что угодно, независимо от того, кто этот предмет туда положил. Из-за этого на Маркуса была объявлена охота и Владетелем (главой Дома), и церковью. Вчетвером беглецам удаётся улететь с острова и добраться до Неаполя. Ильмар и Хелен предполагают, что Маркус может оказаться новым Искупителем, так как мальчик выучил Изначальное Слово, сила которого у него постепенно растёт. В Неаполе к ним присоединяется офицер Арнольд, ранее преследовавший Ильмара, но также поверивший в Маркуса после демонстрации его сил во время стычки.

Близится утро

Ильмар прикрывает отход группы, его ловят монахи и доставляют к главе церкви. Ильмар начинает сомневаться в том, является ли Маркус мессией — Искупителем — или же ложным мессией — Искусителем. После допроса его помещают в темницу, из которой вору удаётся бежать, перехитрив сторожа Йенса. За советом, где теперь искать Маркуса, Ильмар вместе с бежавшим с ним сторожем снова обращается к лекарю Жану. Тот разделяет сомнения вора по поводу Маркуса и советует искать его в Османской империи на пути в Иудею. Вместе с Йенсом лекарь тоже направляется туда, в то время как Ильмар продолжает путешествие с его другом — бывшим летуном Антуаном. Ильмара и Антуана перехватывает епископ Жерар, также поверивший в предназначение принца.

Маркуса находят в Аквиникуме, где он прячется у друзей Арнольда. К ним присоединяется местный парень Петер, помогавший им в поисках после того, как его вылечил епископ Жерар. Однако друзья Арнольда выдали их страже, и беглецы вынуждены принять предложение руссийского шпиона Фарида Комарова вывести весь отряд по сети катакомб. Один из монахов-охранников Жерара также присоединяется к группе. Чтобы не дать им скрыться, солдатам приказали взрывать старые шахты. Маркус, Ильмар и Хелен оказываются отрезаны от группы, но с помощью Слова Маркуса им удаётся пересечь границу. Там они встречают Жана и Йенса, после чего дожидаются остальных. Держава объединяется с Руссийским ханством в поисках беглецов. Преследование продолжается и на территории Османской империи. При помощи двух планёров героям почти удаётся добраться до Иудеи, но они падают в море. Подобравший их капитан видел, как Маркус взял на Слово часть огромной волны, и поэтому тоже присоединяется к группе. Теперь Маркуса, как и за две тысячи лет до того Искупителя, сопровождает 12 человек. Преследуемые солдатами Державы и Руссийского ханства они добираются до горы, где Искупитель решал свою судьбу. Маркусу удаётся вернуть в мир часть железа из Холода, и Ильмар понимает, что мальчик скоро станет править людьми. Но вор не видит в нём Искупителя, поэтому покидает группу сподвижников.

Создание и издание

Создание альтернативного мира дилогии начиналось, как и создание многих других миров в произведениях писателя, с главного героя, его ситуации и сюжета романа. После чего в ходе работы над придуманной ситуацией на второй-третьей странице постепенно возникла концепция нового мира[6]. Для создания альтернативной религии в этом мире писателю пришлось много читать Библию, в результате чего, завершив работу над дилогией, Лукьяненко понял, что уже не является агностиком, крестился и стал православным христианином. В то же время автор отметил, что во время собственно написания романов дилогии он был ещё неверующим, поэтому его не беспокоило, что в православии создание воображаемых миров, тем более столь сильно пересекающееся с религией, считается грехом[6].

Хотя критиками и отмечалось, что в мире романа отсутствует дьявол[3], сам писатель заметил, что незнакомец, приходивший ночью к Ильмару на постоялом дворе в Османской империи и предлагавший помощь, как раз и был дьяволом. Принц Маркус в романе владеет рукопашным боем под названием «русское або». Название «або», по словам автора, по происхождению аналогично реально существующему «самбо». Если «самбо» расшифровывается как «самозащита без оружия», то придуманное в романе «або» как «атака без оружия». Планёры с ракетными двигателями стали попыткой соединить необходимость установки двигателя и низкотехнологичный мир романа. Произношение слова «планёр» с использованием буквы «ё», по замыслу автора, должно было придать миру определённый колорит[7].

Критика и оценки

«Холодные берега».
Читательские рейтинги*

Лаборатория Фантастики[24]
ЛитМир[25]
Goodreads[26]

* по состоянию на июнь 2016 года
«Близится утро».
Читательские рейтинги*

Лаборатория Фантастики[27]
ЛитМир[28]
Goodreads[29]

* по состоянию на июнь 2016 года

Писатель и литературный критик Виталий Каплан отметил, что большинство произведений в жанре альтернативной истории посвящено исследованию развития цивилизации, либо служит средством для решения социально-психологических проблем, в то время как Сергей Лукьяненко в дилогии «Искатели неба» стремится «разобраться в духовных, метафизических вопросах». Таким образом, альтернативная история потребовалась писателю исключительно как средство для создания альтернативной религии. Альтернативная религия в свою очередь нужна в качестве фона для изображения духовных исканий человека. Для первого романа дилогии характерны оборванность сюжета и «карикатурность религиозной схемы», однако второй роман восстановил цельность и завершенность произведения. Каплан подчеркнул, что фантастическое допущение, относящееся к событиям двадцативековой давности, «впечатляет», так как чаще всего авторы альтернативных историй не углубляются дальше новейшего времени. Критик заметил, что возможность хранить материальные предметы в первую очередь изменила духовную жизнь, несмотря на столь значительное влияние и на технологическое развитие цивилизации[2].

С одной стороны, размышляет критик, мир без железа и крупных войн может показаться уютнее реального мира, уровень насилия в котором много выше. Вот только общество «закостенело в крайне примитивных догмах» религии и уже не способно к культурному и духовному росту. При более внимательном взгляде, можно отметить метафизическую ущербность подобной реальности с «полнейшим застоем» в области веры[2]. Несмотря на то, что внешне религия мира дилогии напоминает христианство, Каплан отметил отсутствие некоторой глубины и тайны в религии, вместо которой осталась только «морализаторская доктрина». Бог не отрицается, но про него все забыли и молятся Искупителю и Сестре[3]. Так как основной целью было показать духовные искания человека, то к фантастическому допущению в романе нельзя подходить «с мерками строгой логики». Многое может показаться нелогичным или невозможным и, напротив, очевидные технические решения по транспортировке и обмену с использованием слова, аналогичные сетевым технологиям нашего мира, автором не реализованы, но это потребовалось для философского сюжета романов. Лукьяненко проводит множество параллелей и аналогий с нашей реальностью, таких как Руссийское ханство или Семецкий полк. Подобный метод позволяет писателю удерживать внимание читателей, управляя ритмом романа[2].

Согласно выводам Каплана, Сергей Лукьяненко в дилогии доказывает, что «человеческая душа неисчерпаема и многомерна», её нельзя поместить «в прокрустово ложе абстрактных схем», нельзя скрыть духовную пустоту никакими внешними формами[2]. «Человеческая мораль не может быть объяснена сама из себя», «этика вырастает из мистики». Душа человека всегда стремится к настоящему богу, чем бы его не пытались подменить, но «сама, своей лишь силой, достичь этого не может»[3]. В конце произведения нет «чётких ответов» на возникающие у читателя вопросы, так как «мечта о небесах ещё не есть сами небеса»[2].

Дмитрий Байкалов в статье для журнала «Если» также отметил, что главной темой дилогии стало восхождение главного героя, вора Ильмара, к Истине, его поиск Небес. По мнению критика, Лукьяненко, скорее всего, умышленно неоднократно подчеркивает искусственность созданного мира, так как не это главное в произведении. Кроме того, дилогия нехарактерна для писателя, так как писалась долго и в непривычном ему стиле. В частности, критик характеризует манеру изложения и порядок слов в предложениях, как весьма нетипичные для писателя[4].

Напротив, Алексей Караваев в рецензии для журнала «Лавка фантастики» охарактеризовал дилогию, как произведение в «фирменном лукьяненковском ключе». Критик отметил облегченность повествования, единомоментную внезапную развязку, легко читаемые аллюзии и множество приключений. Однако в контексте рассматриваемой темы, представляющей собой некоторый «пересказ Евангелия для подростков», эти черты творчества «скорее снижают впечатление от текста». Караваев обратил внимание, что использование «железного стандарта», когда вместо золота в качестве валюты используется железо, выглядит сильной натяжкой. Если золото подходит для ювелирных изделий, то железо для промышленности, оружия и сельского хозяйства. Также по мнению критика, не получилась у писателя и «апостольская» линия. Если сначала соратники у Маркуса тщательно подбираются и детально прописываются, то во второй части они уже «суетливо добираются» до необходимого количества. Так, про последнего из них в романе всего пара строк. Кроме того, были отмечены отдельные шероховатости к концу второго романа. Развязка, по мнению Караваева, даёт возможность самых разных толкований[1].

В то же время Караваев положительно оценил основную интригу дилогии, связанную с нахождением Маркусом Слова, дающего власть над миром. Критик подчеркнул, что Слово — очень «интересный феномен» и «интереснейшая находка автора». Мир рассматривается в момент кризиса идеологии, когда герои начинают сомневаться, действительно ли замысел Искупителя был в том. чтобы использовать Слово в качестве кладовки. С другой стороны, размышляет Караваев, кажется, что иного применения и нет. Если заповеди призывают к духовному совершенствованию, то Слово просто облегчает жизнь. Критик также заметил логическую ловушку, связанную с раздачей Слова всем людям. Если всем раздать Изначальное Слово, то оно сразу же теряет свою цену, а выдавать каждому человеку своё упрощенное Слово чрезвычайно трудно[1].

Вера Петрова отметила, что задача писателя-фантаста состоит в «моделировании феноменов, достаточно актуальных для современного сознания». В дилогии Лукьяненко моделирует мир, «похожий и непохожий на Землю». В нём присутствуют черты, характерные для реального мира, но в прошлом этого мира был Искупитель и Слово, что повлияло на его развитие. Главным сюжетом критик назвала «Второе Пришествие», а Маркуса — новым Искупителем, пришедшим в мир, чтобы «спасти его от человеческого зла». Таким образом, основная проблема в романе — проблема «прыжка веры» персонажей романа, которым необходимо сделать для себя выбор, поверить ли в Маркуса и стать ли его апостолами[30].

В 1999 году первый роман дилогии, «Холодные берега», был номинирован на премию «Сигма-Ф» — приз читательских симпатий журнала «Если», а также на премию «Лунный Меч» — жанровую премию журнала «Странник» за лучшее произведение в жанре фантастики ужасов[31][32]. В 2001 году второй роман дилогии, «Близится утро», занял второе место на международном фестивале фантастики «Звёздный мост» в номинации «Лучший цикл, сериал и роман с продолжением». В том же году он номинировался на премию «Сигма-Ф» и на премию на конференции писателей, работающих в жанре фантастики, «РосКон»[31][32]. Роман-эпопея «Искатели неба» в 2001 году был удостоен премии «Русская фантастика» как лучшее фантастическое произведение крупной формы. В том же году номинировался на премию «Меч Руматы» — жанровую премию «Странника» за героико-романтическую и приключенческую фантастику; премию «Бронзовая улитка» Бориса Стругацкого; премию «Интерпресскон» одноимённой конференции писателей и любителей фантастики; и обе награды фестиваля «Урания» — премию «Большая Урания», приз читательских симпатий, и премию «Малая Урания», присуждаемую голосованием писателей, участвующих в фестивале[31][32].

Адаптации

В 2007 году издательство «Аудиокнига», входящее в холдинг «Издательская группа АСТ», записало аудиокниги по романам «Холодные берега» и «Близится утро». Каждая аудиокнига вышла на двух CD-дисках[33][34].

Напишите отзыв о статье "Искатели неба"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Алексей Караваев Сергей Лукьяненко. «Холодные берега». «Близится утро». // Лавка фантастики : журнал. — Пермь, 2000. — № 4. — С. 56-57.
  2. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Виталий Каплан. Найти своё небо // Если : журнал. — Москва: Любимая книга, 2001. — № 1. — С. 276-278. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0136-0140&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0136-0140].
  3. ↑ 1 2 3 4 5 6 Виталий Каплан. [magazines.russ.ru/novyi_mi/2001/9/kaplan.html Заглянем за стенку] // Новый Мир : журнал. — Москва, 2001. — № 9.
  4. ↑ 1 2 3 4 Дмитрий Байкалов. Искатель чудес // Если : журнал. — Москва: Любимая книга, 2002. — № 9. — С. 237-244. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0136-0140&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0136-0140].
  5. ↑ Виталий Каплан. [kapvit.narod.ru/posle_bu.htm Бегство из плоскости]. Сайт Виталия Каплана (2000). Проверено 11 августа 2016.
  6. ↑ 1 2 [lukianenko.ru/press_rus/251.html «Напишу сказку, классический детектив и еще один «Дозор»]. Официальный сайт Сергея Лукьяненко. Проверено 4 июня 2016.
  7. ↑ [lukianenko.ru/books_faq_rus/127.html Вопросы по книгам. Дилогия "Искатели неба"]. Официальный сайт Сергея Лукьяненко. Проверено 4 июня 2016.
  8. ↑ [fantlab.ru/edition782 Сергей Лукьяненко «Холодные берега», 1998] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  9. ↑ [fantlab.ru/edition748 Сергей Лукьяненко «Близится утро», 2000] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  10. ↑ [fantlab.ru/edition143866 Сергей Лукьяненко «Холодные берега», 2001] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  11. ↑ [fantlab.ru/edition738 Сергей Лукьяненко «Холодные берега. Близится утро», 2003] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  12. ↑ [fantlab.ru/edition708 Сергей Лукьяненко «Холодные берега. Близится утро», 2004] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  13. ↑ [fantlab.ru/edition707 Сергей Лукьяненко «Холодные берега. Близится утро», 2004] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  14. ↑ [fantlab.ru/edition28983 Сергей Лукьяненко «Искатель небес», 2005] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  15. ↑ [fantlab.ru/edition16138 Сергей Лукьяненко «Холодные берега», 2006] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  16. ↑ [fantlab.ru/edition8830 Сергей Лукьяненко «Близится утро», 2006] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  17. ↑ [fantlab.ru/edition125036 Сергей Лукьяненко «Искатели неба», 2014] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  18. ↑ [fantlab.ru/edition87422 Siergiej Łukjanienko «Zimne brzegi»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  19. ↑ [fantlab.ru/edition137043 Siergiej Łukjanienko «Nastaje świt»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  20. ↑ [fantlab.ru/edition43314 Sergej Lukjanenko «Šalčio krantai»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  21. ↑ [fantlab.ru/edition43316 Sergej Lukjanenko «Prieš rytą»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  22. ↑ [fantlab.ru/edition87408 Sergej Lukjaněnko «Chladné břehy»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  23. ↑ [fantlab.ru/edition133458 Sergej Lukjaněnko «Nadchází ráno»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 10 апреля 2016.
  24. ↑ [fantlab.ru/work1251 Сергей Лукьяненко «Холодные берега»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 29 мая 2016.
  25. ↑ [www.litmir.co/bd/?b=207087 Сергей Лукьяненко «Холодные берега»] (рус.). Litmir. Проверено 29 мая 2016.
  26. ↑ [www.goodreads.com/book/show/2524344._?ac=1&from_search=true Сергей Лукьяненко «Холодные берега»]. Goodreads.com. Проверено 29 мая 2016.
  27. ↑ [fantlab.ru/work1262 Сергей Лукьяненко «Близится утро»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 29 мая 2016.
  28. ↑ [www.litmir.co/bd/?b=207095 Сергей Лукьяненко «Близится утро»] (рус.). Litmir. Проверено 29 мая 2016.
  29. ↑ [www.goodreads.com/book/show/3550713?ac=1&from_search=true Сергей Лукьяненко «Близится утро»]. Goodreads.com. Проверено 29 мая 2016.
  30. ↑ Вера Петрова. [www.rusf.ru/lukian/recen/rec_vp01.htm Прыжок сквозь человеческое]. Русская фантастика. Проверено 23 февраля 2016.
  31. ↑ 1 2 3 [lukianenko.ru/awards_rus/38490.html Награды]. Официальный сайт Сергея Лукьяненко. Проверено 4 июня 2016.
  32. ↑ 1 2 3 [fantlab.ru/autor60/awards Все литературные премии и номинации на них Сергея Лукьяненко] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 4 июня 2016.
  33. ↑ [fantlab.ru/edition17801 Холодные берега (аудиокнига MP3 на 2 CD)] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 6 июня 2016.
  34. ↑ [fantlab.ru/edition16816 Близится утро (аудиокнига MP3 на 2 CD)] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 6 июня 2016.

Литература

  • Сергей Бережной [www.tm-vitim.org/rezonans/search/mode=show_article&a_id=503 Покушение на витражи] // Уральский следопыт : журнал. — Екатеринбург, 2001. — № 4. — С. 119-120.
  • Августа Косарева [sf.convex.ru/ko/parad/010212_2.htm Альтернативный мессия] // Книжное обозрение : журнал. — Москва, 2001. — № 4. — С. 16.
  • Александр Ройфе Искупитель или искуситель? // Книжное обозрение : журнал. — Москва, 2000. — № 46. — С. 10.
  • Виталий Каплан. [kapvit.narod.ru/posle_bu.htm Бегство из плоскости (послесловие к дилогии Сергея Лукьяненко «Искатель небес»)]. kapvit.narod.ru. Проверено 11 июня 2016.
  • Сергей Соболев. [s3000.narod.ru/lof014.htm Сергей Лукьяненко «Близится утро»]. Семечки. Проверено 11 июня 2016.
  • Игорь Чёрный. [s3000.narod.ru/lof014.htm «И поведет их всех ребенок»]. Семечки. Проверено 11 июня 2016.
  • Бреева Т. Н., Наумова С. С. [moluch.ru/conf/phil/archive/108/5740/ Специфика функционирования евангельского текста в дилогии С. Лукьяненко «Искатели неба»] // Современная филология: материалы III междунар. науч. конф. (г. Уфа, июнь 2014 г.). — Уфа: Молодой учёный, Лето, 2014. — С. 64—67. — 162 с. — ISBN 978-5-87308-135-3.
  • Кургузова Н. В. Реконструкция мифа в дилогии С. Лукьяненко «Искатели неба» // [ip-r.org/wydawnictwo/m-f-l/ Миф, фольклор, литература: эстетическая проекция мира] / Под ред. И. И. Бабенко, И. В. Попадейкиной, М. А. Галиевой. — Вроцлав, 2015. — С. 230—241. — 306 с. — (Библиотека «Русско-польского института», № 6). — ISBN 978-83-935729-2-2.

Ссылки

  • [lukianenko.ru/works_rus/94.html Холодные берега]. Официальный сайт Сергея Лукьяненко.
  • [lukianenko.ru/works_rus/59.html Близится утро]. Официальный сайт Сергея Лукьяненко.
  • [fantlab.ru/work1930 Сергей Лукьяненко «Искатели неба»]. Лаборатория Фантастики.

Отрывок, характеризующий Искатели неба


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Искатели_неба&oldid=80506566»