Искендеров, Мамед Абдул оглы

Мамед Абдул оглы Искендеров
Председатель Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР
29 декабря 1961 — 25 декабря 1969
Предшественник:	Сафтар Мамед оглы Джафаров
Преемник:	Курбан Али оглы Халилов
Председатель Совета Министров Азербайджанской ССР
10 июля 1959 — 29 декабря 1961
Предшественник:	Вели Юсуф оглы Ахундов
Преемник:	Энвер Назар оглы Алиханов
Рождение:	4 декабря (17 декабря) 1915(1915-12-17) с.Эйвазлар, Шуша, Елизаветпольская губерния, Российская империя
Смерть:	28 мая 1985(1985-05-28) (69 лет) Баку, Азербайджанская ССР, СССР
Партия:	ВКП(б) с 1943 года
Образование:	Азербайджанский индустриальный институт
Награды:

Мамед Абдул оглы Искендеров (4 (17) декабря 1915, с. Эйвазлар, Шушинский уезд, Елизаветпольская губерния, Российская империя — 28 мая 1985, Баку, Азербайджанская ССР) — советский партийный и государственный деятель, Председатель Совета Министров Азербайджанской ССР (1959—1961), Председатель Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР (1961—1969).

Биография

Родился в крестьянской семье. В 1940 г. окончил Азербайджанский индустриальный институт по специальности инженер-геолог. Доктор геолого-минералогических наук (1956). Профессор.

В 1932—1935 гг. — учитель средней школы в Зангеланском районе Азербайджанской ССР.

В 1935—1940 гг. — студент Азербайджанского индустриального института.

В 1943—1945 гг. — в тресте «Азизбековнефть»: геолог 5-го промысла, парторг ЦК ВКП(б) 6-го промысла.

В 1945—1947 гг. — заместитель секретаря Бакинского горкома партии по нефти.

В 1947—1948 гг. — первый секретарь Ленинского райкома Компартии Азербайджана г. Баку.

В 1948—1949 гг. — заместитель министра государственного контроля Азербайджанской ССР.

В 1949—1951 гг. — управляющий трестом «Орджоникидзенефть»,

в 1951—1953 гг. — трестом «Лениннефть» министерства нефтяной промышленности Азербайджанской ССР.

В 1953 г. — главный инженер — заместитель начальника объединения «Азнефть».

В 1953—1954 гг. — первый секретарь Бакинского горкома партии.

В 1954—1959 гг. — секретарь ЦК Компартии Азербайджана.

В 1959—1961 гг. — Председатель Совета Министров Азербайджанской ССР.

В 1961—1969 гг. — Председатель Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР.

С декабря 1969 г. — в Институте проблем глубинных нефтегазовых месторождений Академии наук Азербайджанской ССР: директор института,

с 1971 г. — начальник лаборатории института.

Член ВКП(б) с 1943 г. Кандидат в члены ЦК КПСС в 1961—1966 гг. Член Центральной Ревизионной Комиссии КПСС в 1966—1971 гг. Депутат Верховного Совета СССР 4-7 созывов.

С апреля 1974 г. персональный пенсионер союзного значения.

Награды

Награждён тремя орденами Ленина.

Источники

az-libr.ru/index.shtml?Persons&000/Src/0000/93b0a0e7

www.knowbysight.info/III/02913.asp

Отрывок, характеризующий Искендеров, Мамед Абдул оглы

– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.