Искусственные цветы

Иску́сственные цветы́ — украшения, используемые для декорирования интерьера, одежды, причёски, выполненные в форме цветов.

Материалы

Правильные формы и красивая окраска многих натуральных цветов позволяют делать их искусственно из самых разнообразных материалов: воска, бумаги, разных тканей, кожи, железа, жести и драгоценных металлов, бисера, из раковин, фарфора и других материалов.

Изготовление

Несмотря на такое разнообразие материалов, в приемах производства много общего: разбирая натуральный цветок на его составные части, делают выкройки, а для массового производства и соответствующие выкройкам стальные «высечки», «формы» или «вырубки», которыми вырезают из взятого листового материала плоские части. Части эти округляют при помощи металлических или деревянных шариков с ручками, так называемых «булек», подкрашивают, если это нужно, и собирают цветок вокруг заготовленной центральной части цветка, приёмами, соответствующими свойствам взятого материала. Успех зависит от художественного чутья и наблюдательности исполнителя: в натуральных цветах никогда нет полной симметрии и однообразия, цветы оказываются неестественными и некрасивыми вследствие своей чрезмерной правильности и требуют окончательной отделки от руки.

Цветы из ткани

Ткани для цветов используются такие как полиэстер, натуральный шёлк, латекс, софт, органза, пергамент. Если материал не был специально подготовлен на фабрике, его надо сначала обработать крахмалом (1 столовая ложка крахмала на 2 стакана воды) или желатином (2 чайные ложки на стакан воды), высушить и прогладить горячим утюгом. Подкрашивают уже готовые лепестки, когда нужно получить оттенки, но для роз и других цветов, окрашенных однородно, краску прибавляют в крахмал; используют обычно анилиновые краски или составы для батика. Накрахмаленную ткань складывают раз в 6 или 8 и сшивают по краям ниткой или тонкой проволокой. Затем высекают из неё части цветка специальными формами, ударяя тяжёлым деревянным молотком. При этом надо вырезать лепестки так, чтобы наибольшие размеры приходились вкось относительно основы и утка, чтобы ткань хорошо тянулась при округлении «бульками». За вырезкой следует подкрашивание увлажнённых лепестков: краску наносят кисточкой или просто пальцем и смывают другой кисточкой, с водой, как при акварельной живописи. Затем следует выдавливание нагретой булькой на подушечке или на резиновой пластине. Жилки можно выдавливать от руки, держа лепесток на ладони и действуя концами пинцета или особым тупым, округлым «ножом». При массовом производстве жилки выдавливают машинами, состоящими из выпуклого штампа и соответствующей вогнутой матрицы. Для сборки цветка на соответствующей толщины проволоке сначала укрепляют завязь и тычинки, купленные готовыми или сформованные из смеси густого раствора гуммиарабика с равным количеством крахмала. Затем соответственные части приклеивают по порядку у основания цветка той же пастой или клеем. Проволока, изображающая стебель, обёртывается спирально полоской гофрированной бумаги, тканью, или же покрывается зелёной каучуковой трубочкой.

Подобными же приёмами, но очень упрощёнными, изготавливаются цветы из шёлковой и папиросной бумаги: бульки нагревать не приходится, и лепестки обыкновенно не подкрашивают.

Инструмент для изготовления цветов из ткани.

Бульки — стальные шарики, насаженные на металлические стержни. Число применяемых булек, как правило, не менее шести. Например: 5,15,20,30 мм в диаметре. Изменение размеров шариков на 1 −2 мм в ту или другую сторону особого значения не имеет. В продаже булей не бывает, их можно заказать в слесарной или механической мастерской по рисункам. Бульками обрабатываются венчики, лепестки, чашелистики и в отдельных случаях листья, придавая им естественную форму характерную для данного цветка.

Ножи завивочные — Одножильный и двужильный. Рабочей частью ножа является его кончик. Режущие кромки (острия) ножей должны быть несколько притуплены во избежание прорезывания ткани. При движении режущей кромки по материалу с относительно легким нажимом ножи должны оставлять ясно видимый след, а при более сильном нажиме нож должен скручивать материал. Ножи изготовляют в слесарной или механической мастерской из стальной проволоки (4-5 мм).

Нож одножильный — тупое изогнутое лезвие служит для обработки листьев и лепестков.

Нож двужильный — похож на одножильный, но с двумя лезвиями, которые получаются от проточки продольной бороздки, в тупом стальном лезвии. Необходим для обработки язычковых лепестков, чашелистиков, листьев

Крючок — металлический стержень в форме крючка с утонченным кончиком. Крючок необходим для обработки листьев и продолговатых лепестков.

Высечки — стальные стержни, позволяющие быстро и в большом количестве вырезать заготовки, заменяя ножницы. Рекомендуются для получения венчиков цветов с очень мелкими лепестками, например незабудки, сирени, ландыша, вырезка которых требует большого терпения и затраты времени. Каждая высечка должна соответствовать форме венчика определенного цветка. Высечки, так же как були и завивочные ножи можно изготовить в слесарной или механической мастерской.

Утюжок — металлический параллелепипед с отверстиями. Сквозь отверстие горячего утюжка протягивается полоска нажелатининой, сухой, нарезанная по долевой нитке полоска ткани шириной 0,5 — 1 см. Получаются трубочки, которые применяется при изготовлении флоксов, примул, хризантем.

Цветы из воска

Для восковых цветов белый воск расплавляют в водяной бане и погружают в него на мгновение холодную стеклянную или металлическую пластинку, слегка намазанную маслом или мылом. Воск застывает на пластинке ровным слоем; из этих пластинок вырезают лепестки. Для зелёных частей цветка и листьев воск подкрашивают при плавлении. Выгибать лепестки можно деревянными бульками на ладони, причём теплота руки достаточно размягчает воск. Подкрашивают лепестки сухими красками при помощи растушек. Собирают части цветка на проволоке, подогревая слепляемые места на очень маленьком пламени спиртовой лампочки с фитилем из одной нити.

Цветы из фарфора

Цветы из фарфора изготовляются из фарфоровой массы с примесью декстрина. От этой добавки она становится настолько пластичной, что её можно раскатать в тонкие пластинки и формировать цветы наподобие восковых. При первом обжигании декстрин выгорает, и полученный «бисквит» раскрашивают обычными для фарфора приёмами.

Цветы из кожи

Из тонкой опойки вырезают лепестки и листья, а также грубое подобие завязи и тычинок; размочив кожу в тепловатой воде и дав ей слегка подсохнуть, приводят её в состояние, в котором она легко вытягивается, так что при помощи деревянных булек, тупого ножа и пальцев можно придать частям нужную форму и по высыхании наметить жилки подогретым тупым ножом.

Цветы из железа

Жестяные цветы делаются штампованием и спаиванием; потом уже их раскрашивают лаковыми красками. Цветы, выкованные из железа, как орнамент для решеток и памятников, исполняются иногда художественно. Это искусство было развито в конце XV и в XVI столетий; в Венеции, во Флоренции, в Вене, Праге. Кованые цветы делают так: конец железного прутка оттягивают в тонкую лопаточку, из неё высекают контур с помощью зубил и выгибают на соответственных подбойниках, выделывают жилки и сваривают последовательно стебельки отдельных лепестков и листьев в общий стебель. Другой приём нужен для изготовления литых цветов из металла. Натуральный цветок, если он достаточно мясист, или восковую модель цветка окружают формовочной массой, вставив где следует проволочки, чтобы образовать пути для расплавленного металла и для выхода воздуха. Такую форму просушивают и затем медленно прокаливают: модель сгорает, и в образующуюся пустоту наливают расплавленный металл. Для отливки из серебра, бронзы и легкоплавких металлов берут смесь 3 части жжёного гипса, 1 часть толчёного кирпича, размешанную с водным раствором равных частей нашатыря и квасцов. Чтобы удалить золу, оставшуюся от сжигания модели, наливают в форму ртути, в которой зола всплывает.

Цветы из пластика

В 50-е годы XX века стали изготавливать цветы из пластмассы. В настоящее время из пластика делают в основном заготовки завязей и тычинок, стебли, а также некоторые цветы (антуриума, каллы, листья фаленопсисов и другие).

Цветы из мыла

Цветы из мыла делают двумя способами. Вырезание: брусок слоистого цветного мыла устанавливают в токарный станок, и круглыми углублениями формируют цветок. Законченный цветок является симметричным и правильным, но цветы не одинаковые и похожи на изготовленные вручную. Формовка: менее масляное мыло перемалывают в порошок и смешивают с водой. Эта паста используется как материал для моделирования. Листья и структура лепестка отпечатываются на мыле.

Цветы из полимерной глины

Цветы делают из специальной полимерной глины, добавляя в глину краску. В России сейчас искусство создания цветов из полимерной глины называют «керамическая флористика».

Источники

• Музыкантова Анна, Gurza [kupavka.ru Купавка. Все об искусственных цветах.] (2008). Проверено 31 января 2008. [www.webcitation.org/65tNBWVwg Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Искусственные цветы

Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.