Исламская экономика

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

                              

Исламская экономика — это вид экономики, основанный на законах шариата. Ислам, как религия охватывающая все стороны жизни мусульманина, не остаётся в стороне и от экономической стороны жизни его последователей. Основными источниками норм шариате регулирующих исламскую экономику, являются священная книга мусульман — Коран и высказывания пророка Мухаммеда (сунна).

Исламское право разделяется на две сферы — это ибадат (акты поклонения) включающий в себя молитву, пост, милостыню и паломничество, а также муаламат включающий в себя семейное, уголовное, государственное право и другие виды взаимоотношений между людьми. В первом случае действует принцип «все, что не разрешено, запрещено», во втором — «все, что не запрещено, разрешено». В связи с этим основной задачей фикха является выявление запретов и следование рекомендациям указанным в Коране и Сунне.

По степени дозволенности, все действия субъектов экономики подразделяются на несколько видов: запрещенные (харам), обязательные (фард), желательные (суннат), поощряемые (мустахабб) и нейтральные (мубах).





Частная и общественная собственность

Ислам, в отличие например от социализма, признает право частной собственности и гарантирует её полную защиту. Богатство рассматривается как испытание[1] и преходящее удовольствие мирской жизни[2]. Общественное благо превалирует над частным, в частности все природные ресурсы (воды морей, леса и тому подобное) могут быть только общим богатством и не может быть в одних руках. По мнению известного исламского богослова Юсуфа Кардави исламское государство должно не вмешиваться в дела граждан, а наблюдать и контролировать.[3]

Приобретение имущества

Запретные действия
  • сделки с запрещенными товарами либо услугами.
  • вложение средств в компании, занимающихся запрещённой шариатом деятельностью. К ним относятся:
  • производство, торговля, и любое другое посредничество в сфере производстве алкоголя и свинины[4]
  • обман и обвешивание и сокрытие недостатков своего товара[5][6][7][8]
  • ростовщичество[9]
  • азартные игры[10][11]

Распоряжение имуществом

Запретные действия
  • расходование средств на запрещённые шариатом цели.
  • скупость[12].
  • расточительство (исраф) в производстве, накоплении и потреблении имущества[13][14]

Коран определяет категории лиц и долю имущества, которые каждый взрослый мусульманин обязан выделять из своего имущества.

Они спрашивают тебя, как им расходовать [своё достояние]. Скажи: "На что бы вы ни тратили [своё] доброе дело, прежде всего должно [позаботиться, дабы] осталось родителям, близким родственникам, сиротам, беднякам, путникам. И какое бы добро вы ни совершили, Аллах ведает об этом".
 [koran.islamnews.ru/?syra=2&ayts=215&aytp=215&osm=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 2:215] (Османов)
Милостыня предназначена лишь бедным, неимущим, тем, кто занимается [сбором и раздачей], чьи сердца хотят привлечь к исламу, на выкуп [для освобождения] рабов, [несостоятельным] должникам, на дела во имя Аллаха, путникам. Так предписано Аллахом, воистину, Аллах — знающий, мудрый.
 [koran.islamnews.ru/?syra=9&ayts=60&aytp=60&osm=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 9:60] (Османов)
Желательные действия
  • пожертвования в пользу бедных[15][16]
  • придерживание «золотой середины» между скупостью и расточительством[17]
  • чистосердечное расходование средств[18]
  • соблюдение договоров[19], отсрочка выплаты долга в случае необходимости[20] и заключение договоров в письменном виде с присутствием свидетелей:
О те, которые уверовали! Если вы заключаете договор о долге на определенный срок, то записывайте его, и пусть писец записывает его справедливо. Писец не должен отказываться записать его так, как его научил Аллах. Пусть он пишет, и пусть берущий взаймы диктует и страшится Аллаха, своего Господа, и ничего не убавляет из него. А если берущий взаймы слабоумен, немощен или не способен диктовать самостоятельно, пусть его доверенное лицо диктует по справедливости. В качестве свидетелей призовите двух мужчин из вашего числа. Если не будет двух мужчин, то одного мужчину и двух женщин, которых вы согласны признать свидетелями, и если одна из них ошибется, то другая напомнит ей. Свидетели не должны отказываться, если их приглашают. Не тяготитесь записать договор, будь он большим или малым, вплоть до указания его срока. Так будет справедливее перед Аллахом, убедительнее для свидетельства и лучше для избежания сомнений. Но если вы заключаете наличную сделку и расплачиваетесь друг с другом на месте, то на вас не будет греха, если вы не запишите её. Но призывайте свидетелей, если вы заключаете торговый договор, и не причиняйте вреда писцу и свидетелю. Если же вы поступите таким образом, то совершите грех. Бойтесь Аллаха – Аллах обучает вас. Аллах ведает обо всякой вещи.
 [koran.islamnews.ru/?syra=2&ayts=282&aytp=282&kul=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 2:282] (Кулиев)

Налогообложение

«Система мусульманских налогов сложилась в 7-8 вв. в процессе арабских завоеваний и формирования финансовой структуры Арабского халифата». Первоначально существовало два вида налогов: налоги с иноверцев (джизья, харадж) и с мусульман (закят, ушр). «В современных концепциях исламской экономики мусульманские налоги» являются средством «обеспечения социальной справедливости путём перераспределения доходов в обществе. В некоторых исламских странах (например, Пакистан) закят и ушр имеют» государственный статус[21].

Налоги с мусульман

Мусульмане могут выплачивать 3 вида налогов: закят (обязательный годовой налог в пользу бедных, нуждающихся), ушр (налог или сбор в размере 1/10), хумс (отчисление с различных видов добычи в размере 1/5 части).

Закят является важным социально-экономическим институтом, призванным утвердить в обществе принципы справедливости, и затрагивающий многие аспекты жизнедеятельности общества. Сегодня к услугам мусульман открыты благотворительные организации по сбору и распространению закята. Закят выплачивается со следующих категорий имущества: ценности (золото, серебро, деньги и т. д.) скот, урожай (зерно и плоды), товары (имущество, предназначенное для продажи) и мущество, добытое из земли. Закят выплачивается беднякам; неимущим; тем, кто занимается сбором закята; новообращённым мусульманам; пленным; должникам; муджахидам; путникам.

Ушр с продуктов земледелия выплачивался мусульманами с тех земель, которые по праву завоевания, окультуривания или дарения правителем не подлежат обложению хараджем. Обычно ушр дается с урожая зерновых и фруктов, а огородные культуры обычно не облагаются ушром. Это общее положение лишь приблизительно отражает существовавшую в Арабском халифате практику: так, с одной стороны, с ушровых земель, орошаемых с помощью технических приспособлений, бралась 1/20 урожая, а с другой — харадж с малодоходных богарных земель составлял 1/10 урожая. Право выплаты ушра вместо хараджа со временем превратилось в персональную привилегию. Теоретически ушр представляет собой обязательную милостыню (закят) с продуктов земледелия, и поэтому, некоторые факихи считали, что мусульманин — владелец хараджной земли должен платить ушр сверх хараджа, то есть ушр равен закат. В действительности крупные землевладельцы, платившие ушр, получали с арендаторов харадж и платили из него ушр, оставляя себе разницу[22].

Хумс введён пророком Мухаммадом как выделявшаяся ему доля военной добычи; заменил традиционную четверть, которая отчислялась вождю[23]. В последующее время хумсом называлось: доля добычи (ганима), каторая отчислялась в распоряжение главы государства (халифа); пошлина государству при продаже мусульманином земли иноверцу; налог с добытых продуктов моря (амбра, драгоценные камни, жемчуг); отчисление доли найденного клада(кафиру). Не всякий налог в размере 1/5 считался хумсом. Так, христиане-таглибиты платили не джизию, а ушр, но в двойном размере. Данный налог назывался двойной десятиной[23].

Налоги с иноверцев

С немусульман взималась джизья (подушная подать) и харадж (государственный налог, который взимается за пользование землей)

Джизьей облагались мужчины, достигшие зрелости. От выплаты подати освобождались женщины, старики, инвалиды, нищие, рабы, монахи (до начала VIII века) и христиане, воевавшие в мусульманской армии. В VII веке джизья смешивалась с хараджем, так как весь налог с завоеванной области рассматривался как выкуп иноверцев. В первой четверти VIII века джизья выделилась в особый налог с индивидуальной ответственностью. Из-за увеличения общей суммы налогов по податным округам и исчезновения помощи круговой поруки произошло ухудшение положения податного населения[24].

В зависимости от имущественного положения налогоплательщика, джизья равнялась 12, 24 или 48 дирхамам, а в странах с золотым обращением — 1,2,4 динара. Эти ставки сохранялись до XV века, однако из-за постоянного падения достоинства монеты в Османской империи время от времени размер джизьи изменялся. Теоретически джизья должна была выплачиваться единовременно по истечении налогового года, однако на практике она взималась частями. В XI—XIII веках в большинство исламских стран перешло к системе коллективной ответственности. В зависимости от численности иноверцев каждой общине устанавливалась общая сумма джизьи. За её сбор и своевременную сдачу государству отвечал глава общины. В Османской империи в разное время применялись обе формы выплаты джизьи. Иногда джизью выплачивали женщины, получившие в наследство землю. От джизьи освобождались христиане, воевавшие в мусульманской армии. В норманнской Сицилии джизьей называлась также подушная подать с мусульман[24].

Харадж брался с земель, которые были завоеваны мусульманами. Принявшие ислам иноверцы освобождались от выплаты джизьи, но продолжали платить харадж[25]. Система обложения хараджем в большинстве областей Халифата восходит к византийским нормам[26]. В конце VIII—IX веке факихи толковали харадж как плату (фай), взимаемую с жителей завоеванных областей за пользование его землями[26]. По ханафитскому мазхабу, мусульманин, купивший земли немусульман, должен продолжать платить с этих земель не ушр, а харадж, то есть один вид налога. В трёх других суннитских правовых школах харадж и ушр может выплачиваться с одной и той же земли. Хараджные земли могут быть переданы в аренду[25].

Добыча

В исламе существует два вида военной добычи: ганима (добыча, трофеи, захваченные мусульманами в результате сражения с неверными) и фай (добыча, захваченную не на поле боя).

Установления о разделе добычи возводятся к сражению при Бадре или на несколько лет позднее[27]. В первые годы существования ислама четвёртая часть добычи доставались бойцам, непосредственно участвующим в сражении, а пятая часть принадлежала пророку Мухаммаду, его близким, нуждающимся и сиротам. После смерти пророка Мухаммеда эта часть переходила в собственность исламского государства и расходовалась для нужд государства. Праведные халифы Абу Бакр и Умар ибн аль-Хаттаб делили пятую часть трофеев на 3 части и раздавали их нуждающимся, сиротам и путникам[28].

Ганима делится между участниками (4/5) и вождём (1/5). Разделу не подлежало оружие и убор убитого противника, добытые в бою, и хумс из этого не выделялся. Ранние исламские богословы полагали, что все оставшееся после выделения хумса делилось по принципу: 1 доля пешему и 3 доли конному. Имам Абу Ханифа считал, что конному следует дать 2 доли (1 доля на себя и 1 — на коня). Право на добычу также имели части сражавшейся армии, которые не приняли непосредственного участия в сражении (резерв, охранение и т. п.). Если подкрепление подошло до окончания сражения, то оно также имело право на долю от добычи. Погибшие в бою воины доли не имели[27].

Аль-Маварди, аль-Газали, аль-Маргинани и др. считали, что до раздела наряду с хумсом должны быть выделены ан-фал (доля воинов, не принимавших участия в сражении) и радх («подарок», который делится между женщинами, детьми, рабами, присутствовавшими при сражении). Они также полагали, что раздел добычи, захваченной в дар аль-харб, должен происходить по возвращении в дар аль-ислам. Если раздел произошёл дар аль-исламе, то доля убитых достается их наследникам. Добыча могла быть выплачена как натурой, так и деньгами. Обычно часть добычи тут же продавалась торговцам, постоянно сопровождавшим армию[27].

Теоретически кроме военнопленных (асра), пленных (сабй) и движимости (амвал) к ганиме относилась и недвижимость, однако после смерти пророка Мухаммада недвижимость не поступала в раздел. Исламские правоведы в статьях о разделе добычи не говорят об недвижимости[27].

Термин фай восходит к кораническому выражению «ма афа’а Аллаху ’ала расулихи минхум» («то, что Аллах возвратил от них Своему посланнику»)[29], которым пояснялось, что доставшаяся без боя добыча «возвращена» пророку Мухаммаду и он вправе распоряжаться ею по своему усмотрению. В период арабских завоеваний фаем называли добычу, захваченную не на поле боя (например, брошенные в Ктесифоне богатства сасанидских царей и знати). Из фая выделялся хумс, а оставшаяся часть распределялась между воинами[30].

После введения жалованья и регулярного сбора налогов положение фая изменилось. Уже в конце VIII века исламские богословы понимали под фаем прежде всего налоги с иноверцев (джизья, харадж), которые рассматривались как выкуп за жизнь и право пользоваться землей, которая в отличие от заката и хумса являлась добычей всех мусульман. Такие исламские богословы как аль-Маварди и аль-Газали полагали, что из фая должен выделяться хумс, в то время как из хараджа или джизии хумс не выплачивается. Созданное теоретиками понятие фая не имело никакого значения фискальной практики взимания джизии и хараджа[30].

Напишите отзыв о статье "Исламская экономика"

Примечания

  1. Аль-Хадид [koran.islamnews.ru/?syra=57&ayts=20&aytp=20&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 57:20]
  2. Аль Имран [koran.islamnews.ru/?syra=3&ayts=14&aytp=14&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 3:14]
  3. [quran-m.com/firas/rusi/?page=show_det&id=447 Исламская экономика]
  4. Аль-Бакара [koran.islamnews.ru/?syra=2&ayts=173&aytp=173&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 2:173]
  5. Аль-Анам [koran.islamnews.ru/?syra=6&ayts=152&aytp=152&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 6:152]
  6. Худ [koran.islamnews.ru/?syra=11&ayts=85&aytp=85&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 11:85]
  7. Аль-Исра [koran.islamnews.ru/?syra=17&ayts=35&aytp=35&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 17:35]
  8. Аш-Шуара [koran.islamnews.ru/?syra=26&ayts=181&aytp=181&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 26:181]
  9. Аль-Бакара [koran.islamnews.ru/?syra=2&ayts=275-278&aytp=275-278&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 2:275-278]
  10. Аль-Маида [koran.islamnews.ru/?syra=5&ayts=3&aytp=3&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 5:3]
  11. Аль-Бакара [koran.islamnews.ru/?syra=2&ayts=219&aytp=219&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 2:219]
  12. Аль Имран [koran.islamnews.ru/?syra=3&ayts=180&aytp=180&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 3:180]
  13. Аль-Маида [koran.islamnews.ru/?syra=5&ayts=77&aytp=77&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 5:77]
  14. Аль-Исра [koran.islamnews.ru/?syra=17&ayts=26-29&aytp=26-29&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 17:26-29]
  15. Аль-Бакара [koran.islamnews.ru/?syra=2&ayts=254&aytp=254&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 2:254]
  16. Аль-Бакара [koran.islamnews.ru/?syra=2&ayts=177&aytp=177&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 2:177]
  17. Аль-Фуркан [koran.islamnews.ru/?syra=25&ayts=67&aytp=67&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 25:67]
  18. Аль-Бакара [koran.islamnews.ru/?syra=2&ayts=262&aytp=262&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 2:262]
  19. Аль-Маида [koran.islamnews.ru/?syra=5&ayts=1&aytp=1&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 5:1]
  20. Аль-Бакара [koran.islamnews.ru/?syra=2&ayts=280&aytp=280&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 2:280]
  21. Гогиберидзе, 2009, с. 149—150.
  22. Ислам: ЭС, 1991, Ушр.
  23. 1 2 Ислам: ЭС, 1991, Хумс.
  24. 1 2 Ислам: ЭС, 1991, Джизйа.
  25. 1 2 Али-заде, А. А., 2007, Харадж.
  26. 1 2 Ислам: ЭС, 1991, Харадж.
  27. 1 2 3 4 Ислам: ЭС, 1991, с. 54.
  28. Али-заде, А. А., 2007.
  29. Аль-Хашр [koran.islamnews.ru/?syra=59&ayts=6&aytp=6&kul=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 59:6]
  30. 1 2 Ислам: ЭС, 1991, с. 248.

Литература

на русском языке
на других языках
  • Saeed, Abdullah. [referenceworks.brillonline.com/entries/encyclopaedia-of-the-quran/economics-EQCOM_00052 Economics] // Encyclopaedia of the Qurʾān / General Editor: Jane Dammen McAuliffe, Georgetown University, Washington DC. — Brill.</span>

Ссылки

  • [www.islamnews.ru/news-476966.html Инструменты исламской экономики]. islamnews.ru (13 октября 2015). Проверено 17 ноября 2015.
  • [www.islamnews.ru/news-476713.html Основные принципы и отличия исламской экономической системы]. islamnews.ru (6 октября 2015). Проверено 17 ноября 2015.
  • [www.muslimeco.ru/doc/section/economy/busethics/ Этика бизнеса в исламе] muslimeco.ru
  • [i-r-p.ru/page/stream-event/index-7800.html Ислам без процентов] i-r-p.ru

Отрывок, характеризующий Исламская экономика

Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.