Ислам в Черногории

Мусульмане в Черногории составляют вторую по численности после христианства религиозную группу в стране.

110 000 мусульман Черногории составляют 17,74 % всего населения. Они разделены на несколько главных групп: славянские мусульмане разделены на бошняков, которые разговаривают на боснийском языке, непосредственно на славян-мусульман и черногорцев, которые говорят на черногорском языке, а также этнических албанцев.

Албанцы — отдельная этническая группа, говорят на их собственном языке. Албанским языком в стране владеют 5,26 % населения, живущего главным образом на юго-востоке страны, особенно в Улцине, где они формируют подавляющее большинство населения города и муниципалитета. Бошняки — славянские мусульмане, говорящие на боснийском языке, — живут главным образом на северо-востоке. Мусульмане Черногории исповедуют ислам суннитского толка.

История

В 15-м столетии Османская империя завоевала большую часть территории Черногории и ввела ислам, к которому правящая династия Черноевичей относилась весьма скептически.

В канун Рождества 1704 года черногорцы провели резню своего мусульманского населения, известную как «Преследование турок».

XXI век

Бошняки и многие албанцы Черногории являются мусульманами, но также называют себя черногорцами бошнякской и/или албанской крови (они определяют себя как ассимилированные черногорцы с исламом в качестве религии). Мусульмане населяют главным образом Санджакскую область Черногории.

Демография

Этнический состав согласно переписи 2011 года:

• всего 118 479 мусульман
  • 53 453 — бошняки (45,12 %),
  • 22 267 — албанцы (18,79 %),
  • 20 270 — славяне-мусульмане (17,11 %),
  • 12 758 — черногорцы (10,77 %),
  • 5 034 — цыгане (4,25 %)
  • 2 003 — египтяне (1,69 %)
  • 1 435 — не указали (1,21 %)
  • 1 159 — остальные (0,98 %)

См. также

• Ислам в Сербии

Ссылки

• [www.monteislam.com Islam Montenego]
• [www.seher-tuzi.org Seher Tuzi]
• [www.almanah.co.me Almanah]

Отрывок, характеризующий Ислам в Черногории

– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.