Исландские дерновые дома

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Исландские дерновые дома (по своей конструкции — землянка либо полуземлянка) издавна строились в Исландии ввиду сложного климата на острове и дефицита других строительных материалов, эффективно защищающих от холода. Такие дома использовались для жилья с IX века по середину XX века.

Переселившиеся на остров с материка викинги, строившие деревянные дома, быстро извели значительную часть лесов острова. Ныне Исландия небогата лесами, а те, что есть, состоят из берёзы, которая не очень хорошо подходит для строительства. Импортировать лес Исландия тоже не могла, так как не имела собственных судов достаточной грузоподъёмности.

Дома строились по следующей технологии: на площадке выкладывался пол большими плоскими камнями. На них ставился деревянный каркас, который должен был нести нагрузку от дёрна. Этот каркас имел проёмы под окна и двери. Каркас обкладывался дёрном в несколько слоёв. Внутри дом имел несколько помещений. В самом большом помещении размещался очаг, в одном из помещений размещался домашний скот (причём пол в том помещении делался несколько ниже, таким образом использовалось и тепло животных). В XIV веке дома из дёрна претерпели эволюционное изменение — вместо одного большого дома стали строить несколько мелких, связанных между собой.

Дома из дёрна строились полузаглублёнными.

К недостаткам таких домов, в первую очередь, можно отнести высокую влажность.



См. также

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Исландские дерновые дома"

Отрывок, характеризующий Исландские дерновые дома

И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.