Исмаил, Абдель Фаттах

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Абдель Фаттах Исмаил аль-Джауфи
араб. عبد الفتاح إسماعيل علي الجوفي
Председатель Президиума Верховного народного совета НДРЙ
27 декабря 1978 — 20 апреля 1980
Преемник: Али Насер Мухаммед
 
Вероисповедание: Ислам, суннитского толка
Рождение: 29 июля 1939(1939-07-29)
Хугария (Таиз)
Смерть: 13 января 1986(1986-01-13) (46 лет)
Аден
Партия: Йеменская социалистическая партия

Абдель Фаттах Исмаил Али аль-Джауфи (араб. عبد الفتاح إسماعيل علي الجوفي‎, 28 июля 1939 — 13 января 1986) — южнойеменский политический и государственный деятель, председатель Президиума Верховного Народного Совета, глава НДРЙ, основатель, главный идеолог и первый руководитель Йеменской Социалистической Партии с 21 декабря 1978 до 20 апреля 1980.[1]



Биография

Родился в округе Хугария (Таиз). Образование получил в Адене, где впоследствии, с 1957 до 1961 год, работал учеником на нефтеперерабатывающем заводе. Будучи одним из основателей Арабского Националистического Движения в Южном Йемене, принимал участие в формировании нескольких ячеек Движения, пока не был арестован британским властями в Адене за политическую агитацию среди рабочих.

С 1961 г. — школьный учитель в Адене. В 1963 г. был в одним из основателей Национального фронта за освобождение Южного Йемена (НФО). После того как 14 октября 1963 г. НФО объявил о начале революции за освобождение Южного Йемена от британского колониального правления, стал профессиональным революционером, возглавив подпольное военное крыло НФО (федайинов).

После создания в 1967 г. независимого государства Народная Демократическая Республика Йемен — министр культуры, национальной ориентации и по делам йеменского единства.

С июня 1969 г. — один из трех членов Президентского совета и Генеральный секретарь ЦК Национального фронта, который после объединения с другими прогрессивными силами в 1975 г. принял название Объединённая политическая организация Национальный фронт (ОПОНФ).

С июля 1971 г. — председатель Постоянного комитета Верховного Народного совета. После создания на базе ОПОНФ в октябре 1978 г. Йеменской Социалистической Партии на I съезде ЙСП избран Генеральным секретарём ЦК.

С октября 1978 г. — бригадный генерал.

27 декабря 1978 года на 1-й сессии Верховного народного совета (ВНС) НДРЙ избран Председателем Президиума ВНС.

На пленуме ЦК ЙСП 20 апреля 1980 года ушёл в отставку со всех занимаемых постов «по состоянию здоровья», но назначен на номинальный пост председателя партии. В 1980—1985 гг. жил в Москве.

В марте 1985 г. вернулся в страну. В октябре 1985 г. избран секретарём ЦК ЙСП.

В ходе нарастающего противостояния между сторонниками Абдель Фаттаха Исмаила и Председателя Президиума Верховного Народного Совета НДРЙ, Генерального секретаря ЦК ЙСП и премьер-министра Али Насера Мухаммеда последний предпринял 13 января 1986 г. попытку государственного переворота, в ходе которого на специально созванном заседании политбюро ЦК ЙСП погибли несколько членов руководства НДРЙ и армии. Сам Абдель Фаттах Исмаил был тяжело ранен и вынесен телохранителями. Одновременно по всей стране были предприняты попытки физического уничтожения сторонников Абдель Фаттаха в партийных и армейских структурах.

При попытке эвакуации из Адена Абдель Фаттах Исмаил погиб (сгорел в БТР). Об этом было заявлено 6 февраля 1986 г. на пленуме ЦК ЙСП.

В культуре

Гибель Абдель Фаттаха Исмаила фигурирует в романе А. Константинова «Журналист» и в снятом по его мотивам телесериале «Русский перевод». Там он погибает при попытке его вывоза на бронетранспортёре из окруженного советского посольства.

Напишите отзыв о статье "Исмаил, Абдель Фаттах"

Примечания

  1. Густерин П. В. Йеменская Республика и её города. М., 2006, с. 178.

Отрывок, характеризующий Исмаил, Абдель Фаттах

Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.