Исмаил, Шериф

Шериф Исмаил араб. شريف إسماعيل‎
53-й Премьер-министр Египта
с 19 сентября 2015 года
Президент:	Абдул-Фаттах Ас-Сиси
Предшественник:	Ибрагим Махляб
10-й Министр нефти и минеральных ресурсов Египта
16 июля 2013 — 12 сентября 2015
Глава правительства:	Хазем аль-Баблауи Ибрагим Махляб
Президент:	Адли Мансур (и.о.) Абдул-Фаттах Ас-Сиси
Предшественник:	Шериф Хадара
Преемник:	Тарик аль-Мулла
Вероисповедание:	ислам
Рождение:	6 июля 1955(1955-07-06) (68 лет) Египет
Супруга:	женат
Дети:	двое
Партия:	независимый
Образование:	Университет Айн-Шамс
Учёная степень:	бакалавр
Профессия:	инженер

Шериф Исмаил (араб. شريف إسماعيل‎; род. 6 июля 1955, Египет) — египетский политический деятель, министр нефти с 16 июля 2013 года по 12 сентября 2015 года, премьер-министр Египта с 19 сентября 2015 года.

Биография

Карьера

Исмаил Шериф родился 6 июля 1955 года в Египте. В 1978 году окончил факультет механики университета Айн-Шамс со степенью бакалавра инженерии.

Проработав некоторое время в компании «Mobil», в 1979 году Исмаил перешёл в государственную нефтехимическую и газовую компанию «Enppi». Начав с простого инженера, впоследствии он стал членом совета директоров и генеральным директором по техническим вопросам этой компании. С 2000 по 2005 год Исмаил занимал пост заместителя министра нефти по нефтегазовым операциям. Позже он был исполнительным заместителем председателя, а затем председателем Египетской нефтехимической холдинговой компании (ECHEM), созданной в 2002 году. В 2005 году Исмаил был назначен председателем Египетской холдинговой компании природного газа (EGAS), позже — управляющим директором Нефтяной холдинговой компании Гануб Эль-Вади (GANOPE), а в 2007 году и её председателем. На этих постах он наладил экспорт газа в Иорданию, Израиль и Испанию, считая его прибыльным делом, приносящим стране валюту. При этом, в 2005 году правительство согласилось экспортировать газ в Израиль по ценам ниже средних международных, в результате чего страна потеряла миллионы, и после расследования в 2012 году министр нефти Самех Фахми и лучший друг свергнутого президента Хосни Мубарака Хусейн Салем были приговорены к 15 годам тюрьмы за разбазаривание государственных средств, в чём показания Исмаила сыграли важную роль. В 2013 году он ушёл со всех постов.

Министр нефти

После военного переворота и свержения президента Мухаммеда Мурси, 16 июля 2013 года премьер-министр Хазем аль-Баблауи в новом правительстве назначил Исмаила на пост министра нефти, взамен Шерифа Хадары. В первом заявлении после присяги он обозначил приоритеты промышленности Египта, заключающиеся в максимальном удовлетворении внутренних потребностей рынка нефтепродуктов и природного газа путём увеличения темпов производства из открытых месторождений, поощрения иностранных партнеров и инвестиций, ускорения процессов развития и углубления научно-исследовательской деятельности. В этот же день Исмаил пообещал закончить работу над мерами по обеспечению Египта топливом и бензином на ближайшие три месяца, а между Каиром и Триполи было заключено соглашение о ежемесячных поставках миллионов баррелей ливийской нефти.

После неожиданной отставки Баблауи, Исмаил сохранил свою должность в первом, втором и третьем правительствах премьер-министра Ибрагима Махляба. При министре Исмаиле правительство повысило цены на топливо на 78 процентов, с тем чтобы урезать субсидии в рамках более широкого плана по сокращению дефицита бюджета с 12 до 10 % ВВП в 2013/2014 финансовом году, а итальянская компания «Eni» объявила об открытии крупнейшего в Средиземном море месторождения размером около 100 квадратных километров и объёмом в 30 кубических футов природного газа в море у северного побережья Египта. В ходе визита членов правительства в Италию, 24 июля 2015 года были подписаны восемь соглашений о сотрудничестве в сфере энергетики на сумму в 8 млрд 488 млн долларов, включая договор, дополняющий рамочный документ о совместной разработке разведанного «Eni» крупного газового месторождения в офшорной зоне дельты Нила с целью увеличения мощности газовой станции Абу-Мади, а также протокол, предусматривающий реализацию капиталовложений на сумму 5 млрд долларов в предстоящие четыре года для добычи 200 млн баррелей нефти и около 37 млрд кубометров газа. Параллельно Исмаил отметил, что на разработку данного месторождения под названием «Шурук» уйдет четыре года, при том, что обнаружение такого размера запасов природного газа не скажется на переговорах о закупках этого ресурса в Израиле. Также был подписан контракт с британской компанией «BP» на сумму 12 миллиардов долларов на разработку недавно открытых залежей нефти и газа в долине Нила, а с правительством Кипра была достигнута договоренность о поставках на египетские заводы по прямому трубопроводу природного газа, добываемого на месторождении «Афродита», как для удовлетворения внутренних потребностей, так и для возможного реэкспорта в другие страны. Помимо этого, была достигнута договоренность с российской компанией «Газпром» по поставке в Египет 35 партий сжиженного природного газа в 2015-2019 годах в рамках долгосрочного партнёрства, параллельно с тем, что вторая по величине российская нефтяная компания «Лукойл» нарастила добычу до 16%.

Премьер-министр Египта

12 сентября 2015 года Махляб объявил об отставке правительства, принятой президентом Абдул-Фаттахом Ас-Сиси, попросившим его продолжать выполнять свои обязанности до формирования нового кабинета министров, порученного Шерифу Исмаилу. 19 сентября Исмаил перед президентом Ас-Сиси привёл к присяге правительство, состоящее из 33 министров, 16 из которых являются новыми, но не занявшими ни один из ключевых постов. На посту министра нефти Исмаила сменил Тарик аль-Мулла. Новое правительство было сформировано за несколько месяцев до долгожданных выборов в парламент, которому предстоит вынести решение по вотуму доверия политическому и экономическому курсу кабинета, могущему ознаменоваться успехом для неконфликтного премьер-министра.

Личная жизнь

Женат, двое детей. Считается технократом, избегающим внимания журналистов, не имеющим истории членства в политических партиях.

Ссылки

• [www.petroleum.gov.eg/en/AboutMinistry/TheMinister/Pages/Profile.aspx Шериф Исмаил]. Профиль на сайте Министерства нефти и минеральных ресурсов Египта.

Африка   Политика   Энергетика

Отрывок, характеризующий Исмаил, Шериф

Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?