Исмихан Кая-султан
| Исмихан Кая-султан | |
| тур. İsmihan Kaya Sultan | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Стамбул, Османская империя |
| Отец: | |
| Мать: | |
| Супруг: | |
Исмиха́н Кая́-султа́н (1633, Стамбул — 1659, там же[1]) — дочь османского султана Мурада IV от его жены Айше Султан.
Биография
Родилась в Стамбуле в 1633 году была единственным ребёнком Мурада IV, пережившим младенчество[2]. В 1640 году умер отец Каи, а так как все братья Каи умерли в детстве или младенчестве, на престоле оказался младший брат Мурада, Ибрагим I. В 1644 году одиннадцатилетняя Исмихан была выдана замуж за будущего великого визиря Мелек Ахмеда-пашу по инициативе её бабушки — валиде Кёсем Султан[1]. Кая была враждебно настроена по отношению к мужу и в первую брачную ночь ударила его кинжалом[3]. Впоследствии отношения между супругами наладились и Кая стала помогать Ахмеду в продвижении по службе; более того, некоторые очевидцы сообщали, что после смерти жены Ахмед со слезами бросился на её гроб[3].
В декабре 1647 года дядя Каи, султан Ибрагим I, женился на своей наложнице Хюмашах-султан. Против этого брака выступила не только Кая, но и трое её тёток, Айше, Ханзаде и Фатьма. Ибрагим, отличавшийся буйным нравом, конфисковал их имущество и подарил его своей новоиспечённой супруге[4]. Кроме того, им было урезано жалование, полагавшееся всем членам династии: так наложницы Ибрагима получали 1000—1300 акче в день, в то время как его сестры и племянницы получали только 400 акче[5].
В 1659 году Кая родила долгожданную дочь. За несколько месяцев до беременности Кае, по утверждениям Эвлии-челеби, стали сниться пророческие сны, которые предрекали скорую смерть султанше от потери крови. Мелек-паша, чтобы успокоить жену, велел раздать большую сумму беднякам и подарки почитаемым в столице людям[6]. Сама Кая стала ещё более набожной, чем прежде[7]. После рождения дочери Мелек-паша роздал ещё раз огромную сумму в качестве подаяния. Однако роды прошли с осложнениями: отслоившаяся плацента осталась внутри матери; акушерки в течение трёх суток пытались помочь Кае, зачастую весьма болезненными способами. На четвёртый день после родов Кая умерла от большой кровопотери[8]. Несмотря на наличие дочери и вдовца, имущество султанши было передано в государственную казну по приказу великого визиря Кёпрюлю Мехмеда-паши[9].
Через три года после смерти Каи Ахмед-паша женился на её тётке Фатьме Султан[10]. Что стало с дочерью Каи неизвестно.
Напишите отзыв о статье "Исмихан Кая-султан"
Примечания
- ↑ 1 2 Evliya Çelebi, 1991, p. 236.
- ↑ Peirce, 1993, pp. 106—107.
- ↑ 1 2 Peirce, 1993, p. 146.
- ↑ Peirce, 1993, pp. 60, 246.
- ↑ Peirce, 1993, p. 128.
- ↑ Evliya Çelebi, 1991, pp. 222—223.
- ↑ Evliya Çelebi, 1991, pp. 223—226.
- ↑ Evliya Çelebi, 1991, pp. 230—231.
- ↑ Peirce, 1993, p. 148.
- ↑ Evliya Çelebi, 1991, p. 255.
Литература
- Peirce, Leslie P. [books.google.ru/books?id=L6-VRgVzRcUC The Imperial Harem: Women and Sovereignty in the Ottoman Empire]. — Oxford: Oxford University Press, 1993. — P. 105, 145—146, 148, 245—246. — 374 p. — ISBN 0195086775, 9780195086775.
- Evliya Çelebi. The Intimate Life of an Ottoman Statesman. — Albany: State University of New York Press, 1991.
Отрывок, характеризующий Исмихан Кая-султан
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
