Исокадзэ (1940)
 |
Эта страница требует существенной переработки. Возможно, её необходимо викифицировать, дополнить или переписать.
Пояснение причин и обсуждение — на странице Википедия:К улучшению/28 апреля 2016. |
Исокадзэ (яп. 磯風 прибрежный бриз?) — японский эсминец типа «Кагэро». В военно-исторической литературе распространено название Исокадзе. Двенадцатый по счёту из 19 эсминцев типа «Кагэро», построенных в 1937—1941 годах на японских верфях для Императорского флота Японии в рамках «Третьей программы расширения военно-морских вооружений» (Maru San Keikaku).
Содержание
Предыстория
Эскадренные миноносцы типа «Кагеро» были внешне практически идентичны эсминцам типа «Асасио», но с улучшениями, сделанными японскими конструкторами. Они были разработаны, чтобы сопровождать японские главные силы и отражать нападения ВМС США в дневное и ночное время по мере продвижения через Тихий океан, в соответствии с японскими военно-морскими стратегическими прогнозами.[1] Несмотря на то что эсминцы типа «Кагеро» относились к одним из самых мощных кораблей своего класса в мире в момент их завершения, только один из 19 построенных выжил во время войны на Тихом океане.[2]
История
Заложен в 1938 году на верфи «Sasebo KK». Спущен 19 июня 1939 года, вошёл в строй 30 ноября 1940 года.[3] Сражался в заливе Велья.
Был включён в 17-й дивизион эсминцев 1-го флота. Во время нападения на Пёрл-Харбор сопровождал ударные силы вице-адмирала Нагумо. 24 декабря 1941 года, по завершении операции прибыл в Военно-морской арсенал Куре. В январе 1942 года сопровождал японские авианосцы от Японии до островов Трук, а затем в Рабаул. Вернулся в Трук 27 января.
В начале феврале «Исокадзэ» участвовал в погоне за авианосцами США, после которой отправился в Палау. 19 февраля сопровождал авианосцы во время бомбардировки Дарвина, 25 февраля принял участие в операциях к югу от Явы. 5 марта «Исокадзэ» сопровождал авианосцы, наносящие воздушные удары по Чилачапу (Ява). 7 марта эскортировал линейные крейсера «Конго» и «Харуна» во время бомбардировки острова Рождества. В конце марта был назначен сопровождать авианосцы к готовящемуся рейду в Индийский океан. В апреле участвовал в нанесении воздушных ударов по Коломбо и Тринкомали. 10 апреля 17-й дивизион эсминцев включён в 10-ю эскадру эсминцев 1-го воздушного флота. 27 апреля прибыл в арсенал Куре для ремонта.
4—5 июня «Исокадзэ» принял участие в битве за Мидуэй, сопровождая ударные силы адмирала Нагумо. Участвовал в спасении членов экипажа потопленного авианосца «Сорю». 14 июля 10-я эскадра эсминцев была передана в состав 3-го флота. 8—15 августа сопровождал из Куре в Рабаул тяжёлый крейсер «Тёкай», а 22—23 августа вместе с ним совершил переход на остров Шортленд.
25 августа участвовал в битва у восточных Соломоновых островов. 10—11 сентября помогал эвакуировать войска с острова Гуденаф, получив незначительные повреждения во время воздушных атак противника. В октябре принял участие в патрулировании из Трука к северу от Соломоновых островов. 26 октября участвовал в битве у островов Санта-Крус, сопровождая передовые силы адмирала Абэ. 2—7 ноября эскортировал авианосец «Дзуйхо» и крейсер «Кумано» из Трука в Японию, затем оставшись там для ремонта.
15 января 1943 года, сопровождая войсковые транспорты на Гуадалканал, получил незначительные повреждения во время воздушных атак противника. В начале февраля участвовал в эвакуации японских войск с Гуадалканала, а затем с островов Рассела. 8 февраля потерял 10 членов экипажа в результате воздушной атаки американских сил. 9 февраля прибыл в Рабаул для ремонта. Летом сопровождал транспорты с войсками, в том числе во время эвакуации базы гидросамолётов в заливе Реката (остров Санта-Исабель). 22 июля участвовал в спасении выживших членов экипажа потопленного гидроавианосца «Ниссин». В ночь с 17 на 18 августа сражался у острова Велья-Лавелья близ местечка Хораниу. Противостоял американским эсминцам, получив незначительные повреждения из-за попадания 5-дюймового снаряда.
В конце сентября — начале октября участвовал в эвакуации войск из Коломбангары. 6—7 октября участвовал в бою у острова Велья-Лавелья.
19—20 июня 1944 года участвовал в битве в Филиппинском море, сопровождая силы адмирала Одзавы. Оказал помощь торпедированному авианосцу «Тайхо». 23—25 октября был участником битвы в заливе Лейте, сопровождая 2-й флот адмирала Куриты. 25 октября, во время сражения у острова Самар, принял участие в торпедной атаке на эскортные авианосцы американского флота и в потоплении эсминца USS Johnston.
15 ноября 17-й дивизион эсминцев был передан в состав 2-го флота. 16—24 ноября сопровождал линкоры «Ямато» и «Нагато», а также линейный крейсер «Конго» из Брунея в Куре. 21 ноября спас 91 выжившего члена экипажа «Конго», торпедированного американской подводной лодкой USS Sealion.
В январе-марте 1945 года проходил обучение во Внутреннем море. 6—7 апреля сопровождал линкор «Ямато» в его последнем походе из Внутреннего моря к Окинаве. 7 апреля в результате атак американской авиации получил серьёзные повреждения. Затоплен огнём с эсминца «Юкикадзэ» в 150 милях к юго-западу от Нагасаки в точке 30°27′36″ с. ш. 128°55′12″ в. д. / 30.46000° с. ш. 128.92000° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=30.46000&mlon=128.92000&zoom=14 (O)] (Я). Погибло 20 членов экипажа и 54 были ранены; выжившие 285 человек, включая лейтенанта-коммандера Маэду и командира 17-го дивизиона эсминцев капитан Синтани Киити, были спасены эсминцем «Юкикадзэ». Удалён из списков флота 25 мая 1945 года.[4]
Напишите отзыв о статье "Исокадзэ (1940)"
Примечания
- ↑ Peattie & Evans, Kaigun .
- ↑ [www.globalsecurity.org/military/world/japan/kagero-dd.htm IJN Kagero class destroyers] (англ.). Globalsecurity.org. Проверено 19 сентября 2016.
- ↑ Hiroshi Nishidah. [homepage2.nifty.com/nishidah/e/stc0427.htm Kagero class 1st class destroyers] Materials of the Imperial Japanese Navy (англ.). homepage2.nifty.com (2002). Проверено 19 сентября 2016.
- ↑ Brown David. Warship Losses of World War Two. — Naval Institute Press, 1990. — ISBN 1-55750-914-X. (англ.)
Литература
- Conway's All the World's Fighting Ships 1922–1946. — Greenwich, UK: Conway Maritime Press, 1980. — ISBN 0-85177-146-7. (англ.)
- Jentschura Hansgeorg. Warships of the Imperial Japanese Navy, 1869–1945. — Annapolis, Maryland: United States Naval Institute, 1977. — ISBN 0-87021-893-X. (англ.)
- Whitley M. J. Destroyers of World War 2. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press. — ISBN 0-87021-326-1. (англ.)
Ссылки
- [www.combinedfleet.com/isokaz_t.htm Боевой путь эсминца Isokaze] (англ.)
| ||||||||
|
Это заготовка статьи об эскадренном миноносце. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Исокадзэ (1940)
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
