Испанская Западная Флорида
| Западная Флорида | |||||||
| исп. Florida Occidental | |||||||
| колония Испании | |||||||
| |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||
 Изменение территории Западной Флориды | |||||||
| Столица | Пенсакола | ||||||
| Форма правления | монархия | ||||||
Западная Флорида (исп. Florida Occidental) — испанская колония, существовавшая в Северной Америке в конце XVIII — начале XIX веков.
В 1763 году, по окончании Семилетней войны, Испания по условиям мирного договора передала Великобритании колонию Флорида. По условиям этого же договора Франция передала Великобритании территорию Луизианы восточнее реки Миссисипи. Британия посчитала, что новоприобретённая территория является слишком большой для эффективного управления, и разделила её по реке Апалачикола на две колонии: Восточную Флориду и Западную Флориду.
В 1779 году в соответствии с Аранхуэсским договором Испания вступила в войну за независимость США на стороне Франции и США. В 1783 году в соответствии с условиями мирного договора Великобритания вернула Испании обе Флориды. Испания предпочла сохранить введённое британцами разделение территории на две отдельные колонии. Однако договор не устанавливал точных границ, что вызвало проблемы.
Изначально северной границей Британской Западной Флориды была 31-я параллель, но в 1764 году британские власти решили дать поселенцам больше территории, и сдвинули северную границу Западной Флориды на широту 32° 22′. Испанцы настаивали, что северной границей их возвращённой колонии должна стать широта 32° 22′, но представители США утверждали, что земли между широтами 31° 00′ и 32° 22′ всегда управлялись британскими властями, и потому должны по праву принадлежать США. Спор о северной границе был окончательно разрешён в 1795 году, когда договором в Сан-Лоренцо она была проведена по 31-й параллели.
В 1800 году по секретному договору Испания вернула Луизиану Франции, однако в этом договоре опять же не были определены границы, поэтому когда в 1803 году Соединённые Штаты купили Луизиану, спор о границах возник опять: Соединённые Штаты предъявили претензии на земли между реками Миссисипи и Пердидо, но испанцы заявили, что они являются частью колонии Западная Флорида, и Франции не отдавались.
Пока между Испанией и США тянулся долгий спор о принадлежности Западной Флориды, на эту территорию проникало всё больше американских поселенцев. Жившие там британские поселенцы также тяготились владычеством испанцев, и 23 сентября 1810 года произошло восстание, в результате которого была провозглашена Республика Западная Флорида. 27 октября 1810 года президент США Джеймс Мэдисон объявил об аннексии Западной Флориды вплоть до реки Пердидо.
В 1810 году испанцы сумели удержать под своим контролем Округ Мобил, включавший в себя земли Западной Флориды между реками Перл и Пердидо. Этот регион был захвачен американцами в 1812 году во время англо-американской войны, в которой Испания участвовала как союзница Великобритании, и включён в состав Территории Миссисипи.
В 1819 году между США и Испанией был подписан договор Адамса — Ониса, окончательно зафиксировавший отказ Испании от Флориды в пользу США. Та часть Западной Флориды, что всё ещё оставалась формально испанской, была включена в состав созданной в 1822 году Территории Флорида.
Напишите отзыв о статье "Испанская Западная Флорида"
Отрывок, характеризующий Испанская Западная Флорида
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
