Испанцы
Испа́нцы — романский народ, населяющий бо́льшую часть Пиренейского полуострова. Являются потомками иберо-римлян, включивших германский (вестготы и свевы) и арабо-мавританский (мавры) элементы. Говорят на испанском, баскском, арагонском, гасконском, галисийском, каталанском и астурийском языках. Численность испанцев в мире составляет около 47 млн чел[2]. В самой Испании — более 38 млн чел. Остальные живут в странах Западной Европы, в Америке, Африке.
В XVIII—ХІХ веках в России слово «испанец» часто произносилось как «гишпанец».
Потомки испанцев также представлены среди сотен миллионов человек в испаноязычных нациях Латинской Америки, а также на Филиппинах.
В 1983 году все 17 исторических регионов страны получили автономию и теперь имеют собственные правительство и парламент. Это — Каталония, Страна басков, Галисия, Андалусия, Валенсия, Эстремадура, Канарские острова, Балеарские острова, Кастилия и Леон, Кастилия — Ла-Манча, Астурия, Наварра, Мурсия, Риоха, Арагон, Кантабрия и Мадрид.
Содержание
История названия
В латинском эпиграфе к первой испанской хронике «Estoria de Espanna» (1282 или 1284), подготовленной королём Альфонсо X, королевские подданные названы «хиспанис», а в испанском варианте — «испанос»:
Rex, decus Hesperie, tesaurus philosophie,Dogma dat hyspanis; capiant bona, dent loca uanis.
Оригинальный текст (исп.)El Rey, que es fermosura de Espanna et tesoro de la filosofia, ensannança da a los yspanos; tomen las buenas los buenos, et den las vanas a los vanos.
— Primera Crónica General. Estoria de España. Tomo I. - Madrid, Bailly-Bailliere e hijos, 1906, стр. 2
В этой же книге говорится о мифическом предке, племяннике Геракла, по имени Эспан (Espan)[3].
Язык
Испанский язык относится к романской группе индоевропейской языковой семьи. Его источник — народная латынь. Наиболее близок португальскому, галисийскому и каталонскому. Собственно, два последних — промежуточные звенья, галисийский — между испанским и португальским, каталонский — между испанским и французским. Чуть меньшее, но довольно большое сходство, он имеет с итальянским.
Часто к испанским диалектам ошибочно относят астурийский язык (бабле) — переходный между северными диалектами собственно испанского языка и галисийским, а также арагоно-наваррский, имеющий большое сходство с гасконским языком на юго-западе Франции. Все указанные языки — испанский, каталонский, галисийский, астурийский и арагоно-наваррский — образовались самостоятельно и независимо друг от друга на базе иберийской латыни.
Наряду с китайским, английским, французским, немецким, русским, арабским, португальским испанский язык относится к международным языкам. Является государственным языком в большинстве стран Латинской Америки (за исключением Французской Гвианы, Гайаны, Суринама, Бразилии и ряда Антильских островов), а также в Экваториальной Гвинее. Распространён в качестве регионального языка на Филиппинах, на юго-западе США, в Западной Сахаре.
Иногда его называют кастильским, так как литературный испанский сложился на основе кастильского диалекта. В настоящее время в Испании есть и другие диалекты: арагонский, андалузский, экстремадурский, старо-кастильский, леонский и др. Письменность — на основе латиницы.
Предшественник испанского языка — староиспанский — утвердился в период, когда испанцы отвоёвывали у арабов Толедо (1085), Кóрдову (1236) и Севилью (1248). Он развивался под влиянием французского и провансальского языков труверов Франции и трубадуров Прованса. Теперь он сохраняется в несколько изменённом виде у потомков испанских евреев, сефардов, переселившихся на Балканы, под названием ладино.
Этногенез
Первоначально территория Испании была заселена иберами, которые позже смешались с кельтами. Возникла новая общность — кельтиберы. Страна называлась Иберия. Кроме этого здесь жили народы другого происхождения. С завоеванием римлянами Испании кельтиберы были ими ассимилированы, став постепенно иберо-римлянами. В начале 1 тысячелетия в 5 веке сюда вторгаются племена германцев. Страной правят вест-готские короли. В 8 веке с юга почти весь полуостров захватывают арабы и берберы. Устанавливается власть арабских династий. С этого момента небольшие готские королевства, Астурия, Леон, Арагон, Наварра, начинают борьбу с арабами, закончившуюся в XV веке при короле Фердинанде Арагонском и королеве Изабелле Кастильской. Началось объединение страны и нации. В конце XV века началась эпоха Великих географических открытий, в которых Испания сыграла ведущую роль, наряду со своими конкурентами, Португалией и Англией, подобно которым она обладала огромными колониями. Благодаря испанцам появились новые народы в странах Латинской Америки, на Филиппинах, возникшие от смешения испанцев и местных жителей. В отличие от англичан, которые обычно не женились на местных женщинах, испанцы легко вступали в смешанные браки. Антропологический тип испанцев — средиземноморский, у них длинные лица, длинные, прямые или горбатые носы, преобладают темные волосы и смугловатая кожа, но встречаются и светлые.
Хозяйство
Занятия населения различается в зависимости от региона или этнической группы. Повсеместно распространено пашенное и поливное земледелие. Бобовые, оливы, виноград выращивают повсеместно, зерновые — в Андалусии, Арагоне и на Месете (означает «плоскогорье»), кукурузу, рожь и картофель — в северных районах, а цитрусовые — на восточном побережье. Скотоводство и морское рыболовство распространено в Каталонии, Астурии, Стране басков, в Мадриде также развито скотоводство. Разводят крупный рогатый скот, свиней, овец. Отдельные группы имеют свои традиционные занятия. Это — пасьегос Кантабрии, марагатос Леона, вакейрос Астурии, они — пастухи, обменивают свою продукцию на хлеб, овощи, ремесленные изделия.
Испания — страна с довольно высоким уровнем экономического развития. В истории она пережила период упадка, когда из многочисленных колоний суда доставляли в метрополию золото и ценные продукты. Развитие экономики в самой Испании из-за этого приостановилось, но после распада колониальной державы, в XX в., экономика постепенно была восстановлена.
Важнейшие отрасли — горнодобывающая, чёрная металлургия, машиностроение, электротехническая, химическая, и старейшая отрасль, текстильная. Значительную роль в экономике играет туризм.
В сельском хозяйстве сохраняются феодальные пережитки. Среди хозяйств преобладают крупные латифундии. Миллионы крестьян разоряются и бегут в города. Большая часть населения теперь занята в промышленности и сфере услуг.
Большую роль в стране играет виноделие. Наиболее знаменитые вина — херес (производится в провинции Херес), Малага (город Малага), портвейн и мадера (вина португальского происхождения). В средиземноморских странах употребляются сухие, слабые вина, обычно во время обеда, в умеренных количествах.
Традиционные ремесла испанцев и прикладное искусство представлены керамикой, резьбой по дереву, художественной вышивкой, плетением, ткачеством.
Поселения — разных типов. Есть большие селения, однодворные хутора, много типичных средневековых городов, небольших, с богатыми историческими традициями и памятниками. Наиболее крупные, многофункциональные города — Мадрид (столица), Барселона, Валенсия. Много портов. Селения в горных районах напоминают кавказские, — многоярусные, с тесной застройкой, дома в основном белого цвета. В древности испанцы использовали пещеры или полупещеры, строили полуземлянки, круглые или овальные в плане.
На северо-западе распространен дом из неотесанного камня, крытый соломой (пальясо). На севере (влажная часть страны) — баскско-наваррский или астуро-галисийский тип дома, каменный. Он имеет 2 этажа, спальню, столовую, кухню на верхнем этаже, хозяйственные помещения и стойла — на нижнем. Южнее, в сухой части, дома одноэтажные, помещения для скота и хозяйственные постройки — отдельно. Многие районы бедны и лесом, и камнем, и здесь используют глину и кирпич. Есть маленькие домики с плоской крышей. В Андалусии — дома с замкнутым двориком.
Одежда мужчин — узкие короткие штаны до колен (такие носили в Европе в XVIII веке), белая рубаха, жилеты, куртки, пояса, накидки, плащи, пледы. Короткая куртка испанца обычно украшена спереди и сзади вычурной вышивкой. Обувь — кожаная или плетеная из эспарто (испанский дрок). на севере в дождь носят деревянные башмаки. Головные уборы — фетровые соломенные шляпы, баскский берет. Шляпа, в отличие от итальянской, широкополой (калабреза), имеет короткие поля и невысокую тулью. Одежда женщин — в центре страны — рубаха на лямках, короткая шерстяная куртка, в Андалусии — длинное узкое платье. На голове — платки, накидки, чёрная или белая кружевная мантилья. Чулки — с вышивкой. Как украшение — гребень или цветы в волосах. Типичное испанское платье — узкое в талию с широкой юбкой с многочисленными оборками.
Кухня разнообразна. Общее — обильное употребление свиного сала, оливок, острых приправ из томата, лука, чеснока, красного перца, овощей и фруктов. В Андалусии много блюд из рыбы, на юго-востоке — из риса. Напитки — кофе, молоко, цитрусовые соки, вино, яблочный сидр. Типичное блюдо — паэлья. Она готовится из риса с бульоном, курицы, телятины, свинины, рыбы, и заправляется шпиком, луком, перцем, солью, зеленью, соком лимона, растительным маслом. Так же сложно готовится олья подрида, из говядины, телятины, свинины, шпика, колбас, зелёного горошка, картофеля, моркови, капусты, заправляется луком, чесноком, сельдереем, лавровым листом, перцем, солью, петрушкой, тертым сыром и помидорами. Тортильяс — прожаренный омлет с картофелем и овощами.
Католические традиции
Каждый город имеет своего покровителя, день которого празднуется. Праздники устраивают эрмандады (братства), на юге — более пышно, на севере — скромнее. Весенние карнавалы, ярмарки, театрализованные представления присущи для конкретных местностей.
Культура
В устном творчестве бытовали предания, романсы, народные жанры песни и поэзии — летрильи, сегидильи, серенады, вильянсико. Типичный испанский жанр поэзии — копла (четырёхстишие). В Андалусии развился своеобразный жанр пения и танца, фламенко. Танец — выстукивание ритма ногами, носком, пяткой, стопой, по-испански — сапатеадо (от слова сапато — ботинок). Подобное встречается не везде, это только шотландский, ирландский и американский степ (чечетка). Танцы в основном групповые, с прыжками, перебежками. Наиболее известные испанские танцы — пасодобль, фанданго, сарабанда и павана (старинные).
Музыка Испании считается лучшей в мире. Наиболее древние литературные произведения в Испании — рыцарские романы, как и в странах северной Европы. Но, есть исконно испанские варианты рыцарских романов. Это — «Песнь о моём Сиде» и «Амадис Гальский», действие которых происходит в Испании, и герои которых — испанцы. Литература Испании в эпоху Возрождения развивалась в сложной политической обстановке. Именно в Испании появился жанр плутовского романа. Первым литературным произведением в этом жанре была повесть «Ласарильо с Тормеса», изданная анонимно в 1554 году, а первым автором этого жанра считается Матео Алеман, написавший роман «Гусман де Альфараче». Широко известен пример этого жанра — «Хромой бес» Луиса Велеса де Гевары. Ни в одной другой стране этот жанр не был развит. Во Франции плутовскому роману подражал Ален-Рене Лесаж(«Похождения Жиль Бласа из Сантильяны»). В XIX веке развивается жанр костумбризма, то есть описание быта.
В архитектуре Испании представлены те же черты, что и в других странах, но её архитектура имеет отличительные черты. Одной из её особенностей является влияние мусульманской архитектуры (особенно на юге страны). Испанская готика почти не отличается от общеевропейской (здесь она именуется «мудехар»), но Ренессанс уже своеобразен, и носит своё наименование, — платереско (platero — ювелирный, от исп. plata, серебро). Стиль барокко имеет здесь собственное название — чурригереско (по имени архитектора Хосе Чурригеры). Наиболее знаменитые памятники: собор в Бургосе, здание университета в Вальядолиде, собор Сантьяго-де-Компостела. Затем в Испании развиваются все остальные стили, характерные для всей Европы. Именно для Испании характерно творчество архитектора Антонио Гауди, специалисты оценивают его, как модерн. Он — каталонец, и творчество его представлено в Барселоне. Кроме многих домов в оригинальном стиле, ему принадлежит создание собора «Саграда фамилиа» (Святое семейство), который стал в последнее время символом Испании (подобно Эйфелевой башне в Париже). Прежде символом Испании были фигуры Дон Кихота и Санчо Пансы. Испанская культура оказывала влияние на культуру других стран. Француз Жорж Бизе написал оперу «Кармен», итальянец Джоаккино Россини оперу «Севильский цирюльник», a австриец Людвиг Минкус музыку к балету «Дон Кихот». Многие русские писатели и поэты касались испанской тематики как, например, Александр Пушкин в «Каменном госте».
Испанские имена и фамилии
Мужские имена: Агустин, Альберто, Альфонсо, Альфредо, Арсенио, Алонсо, Алехандро, Амбросио, Андрес, Антон, Антонио, Аугусто,
Бартоломе, Гонзало, Карлос, Сесар, Серхио, Клементе, Диего, Доминго, Эдуардо, Эмилиано, Энрике, Эстебан, Федерико,
Фелипе, Феликс, Фернандо, Франсеск, Франсиско, Гонсало, Гильермо, Густаво, Эрнандо, Уго, Умберто, Игнасио, Иньиго, Кристобаль, Хесус,
Хоакин, Хорхе, Хосе (Хосеф, Хусепе), Хуан, Хулиан, Хулио, Леон, Луис, Мануэль, Марко, Мигель, Николас,
Октавио, Пабло, Педро, Пио, Рафаэль, Рамон, Рауль, Ренато, Рикардо, Роберто, Родриго, Сальвадор, Санчо,
Томас, Висенте, Виктор, Хавьер.
Женские имена: Алисия, Альба, Амалия, Ана, Анхелика, Анхелес, Аурора, Бланка, Кáрмен, Конча, Дельмира, Долóрес, Габриела, Инес, Исабель, Химена, Хосефина, Хулия, Лаура, Ленида, Лусия, Маргарита, Мария, Мерсéдес, Монсеррат, Нерея, Паола, Патрисия, Пилар, Соледад, Сусана, Тереса, Элена, Элиса, Эстефания.
Фамилии образуются от имени прибавлением суффикса -эс. Рамиро — Рамирес, Родриго — Родригес, и т. д.
Напишите отзыв о статье "Испанцы"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 [www.ine.es/prensa/np773.pdf Explotación estadística del Padrón de Españoles Residentes en el Extranjero a 1 de enero de 2013]
- ↑ 1 2 [www.ine.es/prensa/padron_prensa.htm Estadística del Padrón Continuo]
- ↑ Primera Crónica General. Estoria de España. Tomo I. — Madrid, Bailly-Bailliere e hijos, 1906, стр. 11
Использованная литература
- Энциклопедия «Народы и религии мира», М.,1998.
- Т. Б. Алисова, Т. А. Репина, М. А. Таривердиева. Введение в романскую филологию. М.,1987.
- Испанская поэзия в русских переводах, М.,1984.
- История зарубежной литературы. Средние века и возрождение. М.,1987.
- Р. С. Гиляревский., Б. А. Старостин. Иностранные имена и названия в русском тексте, М.,1985.
| |||||||||||||||||||||||||
</center> |
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Испанцы
– Глянь ка, точно в Москве.Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
