Исповедующая церковь

Исповедующая церковь (нем. Bekennende Kirche) — христианское движение Сопротивления в нацистской Германии.

История

В 1933 году нацистский режим вынудил протестантские церкви Германии слиться в одну Протестантскую церковь рейха, которая должна была бы поддерживать нацистскую идеологию. Во главе нового церковного образования оказались активисты движения Немецких христиан, поддерживавших Гитлера ещё до его прихода к власти. Церковная оппозиция была вынуждена уйти в подполье, и для координации своих действий создала в сентябре того же года Пасторский Союз (нем. Pfarrernotbund). Этим союзом в 1934 была ратифицирована Барменская декларация, основным автором которой был Карл Барт. Основной мыслью декларации было, что Церковь в Германии не является средством проведения нацистских идей, но существует только ради проповеди Христа.

Некоторые члены Исповедующей церкви участвовали в различных формах сопротивления, особенно в деле укрывания евреев от нацистского режима. В частности, судья Лотар Крейссиг (одновременно глава Саксонского синода) открыто выступил против нацистской программы эвтаназии Т-4, а позднее, после увольнения с должности судьи, укрывал у себя дома евреев.

Однако большинство членов Исповедующей Церкви было весьма относительно осторожно в своих протестах. Лишь немногие решались на открытые акции против геноцида. К ним относится, например, берлинская диаконисса Марга Мёйзель. Она и две других женщины, члены Исповедующей церкви в Берлине, Элизабет Шмиц и Гертруд Штевен, были членами берлинского прихода, в котором Мартин Нимёллер служил пастором. Однако её усилия в том, чтобы призвать церковь открыто высказаться в поддержку евреев оказались безрезультатны. И Мёйзель, и Дитрих Бонхёффер осудили отказ Исповедующей Церкви, которая была организована специально для сопротивления нацистам, заниматься помощью евреям, за исключением небольшой прослойки тех, кто перешёл в христианство. Мёйзель так реагировала на нерешительное поведение Исповедующей церкви в 1935 году, говоря:

Почему церковь не делает ничего? Почему она позволяет происходить этой отвратительной несправедливости … Как мы однажды ответим на вопрос, где — ваш брат Авель? Единственный ответ, который останется нам, членам Исповедующей церкви, является ответом Каина

Тем не менее и такое сопротивление режиму вызывало недовольство у нацистской верхушки. В результате некоторые лидеры Исповедующей церкви (Мартин Нимёллер и другие) были отправлены в концентрационные лагеря, где часть из них погибла. Один из лидеров движения Дитрих Бонхёффер был заключен в тюрьме Тегель, откуда он был перемещён в концлагерь Флоссенбург и 8 апреля 1945 года повешен.

Своеобразным памятником немецким пасторам-участникам Сопротивления является образ пастора Шлага в романе Юлиана Семёнова «Семнадцать мгновений весны».

Члены церкви

• Дитрих Бонхёффер
• Вильгельм Буш
• Ганс Кох
• Лотар Крейссиг
• Мартин Нимёллер
• Густав Хайнеман
• Рудольф Харни
• Эдмунд Шлинк

Ссылки

• [www.dhm.de/lemo/html/nazi/innenpolitik/bekennende/ Die Bekennende Kirche]

Отрывок, характеризующий Исповедующая церковь

– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.