Исрафилов, Рифкат Вакилович

Рифкат Исрафилов
Дата рождения:	6 августа 1941(1941-08-06) (82 года)
Место рождения:	д. Ново-Муслюмово, Мечетлинский район, БАССР, РСФСР, СССР
Профессия:	актёр театральный режиссёр театральный педагог
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Театр:	Башкирский АТД имени М. Гафури, Оренбургский ОДТ
Награды:	Премия имени Салавата Юлаева

Рифка́т Ваки́лович Исрафи́лов (род. 6 августа 1941, Ново-Муслюмово Мечетлинского района БАССР) — советский российский актёр, театральный режиссёр, театральный педагог. Народный артист РСФСР (1989). Лауреат Государственной премии России (1995) и премии БАССР имени Салавата Юлаева. Заслуженный деятель искусств РСФСР, БАССР, Татарстана, Северной Осетии — Алании. Награждён орденами Дружбы народов и «Почёта», Почётной грамотой Президиума Верховного Совета БАССР. Действительный член (академик) Санкт-Петербургской Петровской академии науки и искусства. Секретарь Российского Союза театральных деятелей и председатель Российского совета национальных театров. Профессор Оренбургского государственного института искусств.

Биография

Рифкат Исрафилов родился 6 августа 1941 года в татарской деревне Ново-Муслюмово Мечетлинского района БАССР (ныне Башкортостана).

В 1965 году окончил режиссёрское отделение Уфимского училища искусств, в 1973 году ГИТИС (курс А. А. Попова).

Ещё будучи студентом ГИТИС Рифкат Исрафилов поставил в Башкирском театре драмы им. Мажита Гафури пьесу М. Файзи «Галиябану», позднее там же был поставлен дипломный спектакль: «Неотосланные письма» А.Кутуя. В 1981 году Рифкат Исрафилов стал главным режиссёром и художественным руководителем Башкирского академического театра драмы имени Мажита Гафури.

С 1997 года Рифкат Исрафилов возглавляет Оренбургский драматический театр.

Роли в театре

• «Слуга двух господ» Карло Гольдони — Труффальдино
• «Страна Айгуль» («Айгөл иле») М. Карима — Ричард Галин
• «Сын солдата»  («Һалдат улы») А. Мирзагитова — Гарун
• «Ходжа Насретдин» Н. Исанбета — Хаммат

Постановки в театре

• «Галиябану» М. Файзи
• «Неотосланные письма» А.Кутуя
• «Не бросай огонь, Прометей!» Мустая Карима
• «Долгое-долгое детство» Мустая Карима
• «Голубая шаль» К.Тинчурина
• «Галия» Т.Тагирова
• «Трудное счастье» А.Атанбаева
• «Последний патриарх» Азата Абдуллина
• «Тринадцатый председатель» Азата Абдуллина
• «Бибинур, ах, Бибинур!» Ф. М. Булякова
• 2004 — «Раба своего возлюбленного» Лопе де Вега (Московский драматический театр им. М. Н. Ермоловой)

Признание и награды

• В 1976 году Гюлли Мубарякова, Асхат Мирзагитов, Рафкат Исраилов и Зайтуна Бикбулатова удостоились Республиканской премии имени Салавата Юлаева «за спектакль «Матери ждут сыновей» в Башкирском ордена Трудового Красного Знамени академическом театре им. М.Гафури».
• заслуженный деятель искусств Башкирской АССР (1977)
• заслуженный деятель искусств РСФСР (1982)
• орден Дружбы народов (1986)
• народный артист РСФСР (1989)
• Почетная грамота Президиума Верховного Совета Башкирской АССР (1991)
• заслуженный деятель искусств республики Татарстан (1993)
• Лауреат Государственной премии России (1995) за спектакль Башкирского государственного академического театра драмы имени М. Гафури «Бибинур, ах, Бибинур» по пьесе Ф. М. Булякова.
• За многолетнюю плодотворную деятельность в области культуры и искусства, большой вклад в укрепление дружбы и сотрудничества между народами Указом Президента РФ от 13.03.2002 г. награждён орденом Почета (2002)
• заслуженный деятель искусств республики Северная Осетия-Алания (2002)
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2012)

Отрывок, характеризующий Исрафилов, Рифкат Вакилович

Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.