Исраэль Ори
| Исраэль Ори | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Сисиан, Государство Сефевидов (ныне в Армении) |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Род деятельности: | |
| Годы творчества: | |
Исраэль Ори (арм. Իսրայել Օրի; 1658 — 1711[1]) — один из выдающихся[1] деятелей армянского освободительного движения.
Молодые годы
Ори родился в 1658 году в селе Сисиан[1] области Сюник исторической Армении, был сыном армянского мелика Исраэла, стал членом делегации из семи человек, отправленной католикосом Акопом IV в поисках зарубежной помощи для освобождения армян из-под иноземного гнёта. Делегация при поддержке грузинского царя Георгия XI в 1678 году прибыла в Константинополь. После смерти католикоса план поиска зарубежной помощи был отброшен, но Ори решил выполнить миссию самостоятельно, и посетил Венецию, Париж и Вену. Он вступил в армию Людовика XIV и вошёл в контакт с высшими политическими кругами Франции, постоянно поднимая вопрос об освобождении армян, но встретил холодное безразличие.
Жизнь в Германии
В 1695 году Ори поселился в Дюссельдорфе, где установил контакт с пфальцским курфюрстом Иоганном Вильгельмом. Надеясь, что армянский вопрос может стать предметом рассмотрения в высших политических кругах Европы, курфюрст дал Ори рекомендательные письма к императору Австрии и правителю Тосканы, однако из-за того, что Ори не мог доказать, что его заявления действительно выражают мнение большинства армян, они не были приняты во внимание. По совету Иоганна Вильгельма Ори отправился в Армению, чтобы получить документы, которые могли бы быть приняты к рассмотрению в Европе. В 1699 году Ори вместе с меликом Сафразом собрал в Ангехакоте на тайную встречу одиннадцать сюникских меликов, где было принято официальное решение обратиться за военной помощью к европейским державам. В 1700 году Ори встретился с императором Леопольдом I, который сказал ему, что для успеха такого плана ключевую роль играет поддержка России. Не добившись результатов в Германии и Австрии, в 1701 году Ори отправился в Москву.
План с участием России
Исраэль Ори был первым, кто решил для освобождения Армении ориентироваться на Россию. В Москве Ори встретился с Петром I и передал ему письмо сюникских меликов, в котором говорилось: «Не имеем иной надежды, токмо в Бозе монарха небеснаго, вашего величества на земли государя».[2] Пётр пообещал оказать армянам помощь по окончании войны со Швецией. Благодаря широкой эрудиции и своему интеллекту Ори привлек к себе симпатии царского двора. Не случайно в документе, написанном много позднее по поручению князя Г. Потемкина, он характеризовался как муж отличного разума и дарований[3]В 1704 году Ори встретился с папой Климентом XI, который обещал ему поддержку.
Ори предложил России следующий план: для освобождения Грузии и Армении нужно послать в Закавказье 25-тысячную русскую армию из 15 тысяч казаков и 10 тысяч пехоты. Казаки должны пройти через Дарьяльское ущелье, а пехота отплыть через Каспийское море из Астрахани. На месте русские войска должны будут получить поддержку вооружённых сил грузин и армян. Было решено, что нужно послать специальную миссию в Персию во главе с Ори, которая бы узнала умонастроения местных жителей, собрала бы информацию о дорогах и крепостях и т. д. Чтобы не вызвать подозрений, Ори должен был бы говорить, что послан римским папой ко двору Солтан Хусейна чтобы собрать информацию о жизни христиан в Персидской империи.
В 1707 году, после всех необходимых приготовлений, Ори, в ранге полковника русской армии, с большим отрядом выступил в путь. Французские миссионеры в Персии попытались предотвратить прибытие Ори в Исфахан, донося шаху, что Россия хочет образования независимой Армении, а Ори хочет стать армянским царём.
Когда Ори прибыл в Ширван — ему пришлось ждать несколько дней дозволения войти в пределы страны. В Шемахе он повстречался с местными лидерами грузин и армян, поддержав их ориентацию на Россию. В 1709 году он прибыл в Исфахан, где вновь вёл переговоры с политическими лидерами. Возвращаясь в Россию из Персии, в 1711 году Ори неожиданно умер в Астрахани.
Напишите отзыв о статье "Исраэль Ори"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [bse.chemport.ru/ori_israel.shtml Ори Исраэл] — статья из Большой советской энциклопедии
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XVIII/1700-1720/Arm_russ_otn_18v_II_I/61-80/68.htm Перевод послания армянских меликов Петру I] Армяно-русские отношения в первой трети XVIII века. Том II, часть I. Ереван. АН АрмССР. 1964. Под редакцией А. Иоаннесяна.
- ↑ С.В. Востриков // Карабахский кризис и политика России на Кавказе [ecsocman.edu.ru/data/291/464/1216/007wOSTRIKOW.pdf] // Общественные науки и современность 1999 • № 3
Ссылки
- [www.peoples.ru/state/statesmen/ori/ Биография Исраэла Ори] — peoples.ru
- Razmik Panossian. [books.google.ru/books?id=cEL-CuhdWU4C&pg=PA111 The Armenians: from kings and priests to merchants and commissars]. — Columbia University Press, 2006. — С. 111-112. — 442 с. — ISBN 0231139268.
статьи</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"> Армянская освободительная легенда[hy] • Эчмиадзинское собрание[hy] (1547) • Эчмиадзинское собрание[hy] (1677) • Ангехакотское собрание[hy] (1699) • Восстание в Зангезуре (1722—1730) • Восстание в Нагорном Карабахе (1724—1731)[hy] • Армянское царство (проект)[hy] (1827) • Армянское национальное возрождение • Армянский вопрос (1878 ~) • Первая Республика Армения • Севрский мирный договор • Вильсоновская Армения • Февральское восстание[en] • Республика Горная Армения • Карабахское движение (Миацум) • Карабахская война Отрывок, характеризующий Исраэль ОриПьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти. Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера. Х 8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов. Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины. Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский. Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант. Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил: – Qui etes vous? [Кто вы такой?] Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера. – Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками. Навигация | |||||||||
