Истерическое расстройство личности

Эта статья — о расстройстве личности. О неврозе см. Истерия.

Истерическое расстройство личности
МКБ-10	F60.4
МКБ-9	301.5
MedlinePlus	001531

Истери́ческое расстро́йство ли́чности (от др.-греч. ὑστέρα — «матка») (устаревшие названия — расстро́йство ли́чности истери́ческого типа, истери́ческая психопати́я) — расстройство личности, характеризующееся неиссякающей потребностью в получении внимания, неустойчивой самооценкой, переоценкой значимости пола, наигранным поведением и др. Включено в МКБ-10 и DSM-IV.

Это расстройство также называют истероидным, сценическим, театральным, гистрионным (от лат. histrio — «актёр»); встречается название «демонстративная личность».

Диагноз

МКБ-10

Согласно МКБ-10 данное психическое расстройство диагностируется при наличии общих диагностических критериев расстройства личности, и плюс к ним трёх и более из нижеследующих признаков:

• самодраматизация, театральность, преувеличенное выражение эмоций;
• внушаемость, лёгкая подверженность влиянию окружающих или обстоятельств;
• поверхностность и лабильность эмоциональности;
• постоянное стремление к возбужденности, признанию со стороны окружающих и деятельности, позволяющей находиться в центре внимания;
• неадекватная обольстительность во внешнем виде и поведении;
• чрезмерная озабоченность физической привлекательностью.

Дополнительные черты могут включать эгоцентричность, потворство по отношению к себе, постоянное желание быть признанным, лёгкость обиды и постоянное манипулятивное поведение для удовлетворения своих потребностей.

Включаются:

• истерическая личность;
• гистрионная личность.

DSM-IV

Образчик чрезмерной эмоциональности и стремления к получению внимания, начиная с позднего отрочества, заметный во многих ситуациях, и проявляющийся, кроме общих критериев расстройства личности, пятью или более нижеследующих способов:

1. некомфортно себя чувствует в ситуациях, когда не является центром внимания;
2. взаимодействие с окружающими часто характеризуется неадекватной обольстительностью или провокационным поведением;
3. проявляет быстро изменяющиеся, неглубокие эмоции;
4. последовательно использует свою внешность для привлечения к себе внимания;
5. отличается импрессионистским стилем речи с недостатком внимания к деталям;
6. демонстрирует самодраматизацию, театральность и преувеличенные эмоции;
7. внушаем, то есть легко оказывается под влиянием окружающих или ситуации;
8. считает отношения более близкими, чем они есть на самом деле.

Психоаналитическая интерпретация

В психоанализе истерическое расстройство личности понимается как состояние человека с истерическим типом личности, находящимся на пограничном уровне развития организации личности. Психоаналитики полагают, что человек с таким типом личности может находиться также на невротическом (что соответствует акцентуациям в отечественной психологии) и психотическом уровне, но характерные для данного типа личностные особенности при этом будут сохраняться.

Считается, что в основе истерической организации личности лежит опора на защитные механизмы «вытеснения», «сексуализации» и «регрессии». Кроме того, такие люди часто могут прибегать к контрфобическому «отыгрыванию» (то есть активному приближению пугающего события), что обычно связано с озабоченностью вымышленной властью и опасностью, исходящими от противоположного пола. Иначе говоря, истероид имеет повышенную склонность вытеснять из сознания (забывать) «неприемлемые» мысли и желания, причём «неприемлемыми» им считаются, в первую очередь, сексуальные желания. Истероиды часто очень сексуально-провокативны, но не осознают этой составляющей своего поведения и часто бывают глубоко шокированы, когда их действия воспринимаются как приглашение к сексу. Более того, если они уступают такому «неожиданному» предложению (как они иногда и поступают как для того, чтобы умиротворить пугающий сексуальный объект, так и для того, чтобы смягчить чувство вины за последствия своего поведения), то обычно не получают сексуального удовлетворения. Кроме того, такое согласие на, на самом деле, пугающий их секс, является и одним из проявлений контрфобического отыгрывания, о котором упоминалось выше.

Постоянная «рассеянная» тревожность истерических личностей интерпретируются как следствие большого количества подавляемых желаний, одновременно присутствующих в бессознательном. Аналогичным образом интерпретируются «истерические конверсии» — как непосредственное выражение бессознательных конфликтов.

Наиболее распространённой причиной формирования истерической личности в психоанализе считается семья, в которой ребёнку так или иначе передаётся послание, что люди разного пола обладают не одинаковой ценностью и властью. Ребёнок усваивает как часть своего опыта, что его пол является его недостатком, и даже может быть опасен людям противоположного пола, но, через эту опасность, даёт ему определённую власть. Основы истерической личности формируются в период полового созревания, когда формирующаяся сексуальность девочки (или, реже, мальчика) отвергается: родитель противоположного пола становится всё более отстранённым, а родитель своего пола — всё более конкурирующим.

То, что от ребёнка требуют, чтобы он, с точки зрения сексуальности, оставался ребёнком, и ведут с ним себя соответствующе — закладывает в нём склонность к регрессии. Необходимость сдерживать и скрывать свою сексуальность — формирует опору на вытеснение. Наконец, то, какое сильное влияние могут оказывать на родителей проявления сексуальности — закладывает в ребёнке опору на сексуализацию.

В представлениях истерической личности о мире обычно наличествует бессознательная гипотеза о слабости и низкой ценности своего пола и, в то же время, об опасности и силе пола противоположного. Жизнь такого человека зачастую оказывается организована вокруг попыток «захватить власть» над лицом противоположного пола и, одновременно, попыток избежать контактов с ним, так как оно кажется опасным и неконтролируемым.

Согласно Кернбергу люди с истерическим расстройством личности:

• зачастую совершают совершенно неадекватный выбор партнера в личной жизни;
• обычно обладают «импрессионистским когнитивным стилем» — быстро ухватывают общую картину «грубыми мазками» и игнорируют детали, что может приводить к ошибкам.

Терапия

Медикаментозное лечение малопродуктивно при расстройствах личности (хотя оно помогает, например, от связанных с истерическим расстройством симптомов депрессии), поэтому применяется, в основном, психотерапия.

Психоаналитическая

По мнению сторонников психоанализа, один из самых благоприятных прогнозов — при применении психоаналитической терапии. Терапевту, однако, следует помнить о том, что попытки соблазнения — один из основных методов привлечения внимания в арсенале истерика, и, без сомнения, он будет использован и на терапевте; однако в случае, если соблазнение по отношению к терапевту оказывается успешным, это может оказывать самый разрушительный эффект как на ход терапии, так и на внутреннее состояние клиента. Другой серьёзной трудностью в терапии истерических клиентов является эротический контрперенос, который весьма часто возникает в терапии с этим типом клиентов.

Во время терапии с любым терапевтом у истерической личности очень быстро образуется сильный перенос, особенности которого сильно зависят от пола терапевта. С терапевтом противоположного пола истерический клиент обычно ощущает себя возбуждённым, испуганным и защитно-соблазняющим. К терапевту одного с собой пола — испытывает враждебность и конкуренцию. В обоих случаях перенос самым очевидным образом повторяет детско-родительский конфликт этого клиента.

Есть и ряд других серьёзных проблем, возникающих в терапии таких людей, как то: контрперенос на регрессию клиента, раздражение, которое он может вызывать у терапевта, ошибочное недооценивание излишне театрально описываемых переживаний и другие.

Литература

• Кернберг, Отто. [psybooks.ru/file/055.pdf Агрессия при расстройствах личности и перверсиях] = Agression in Personality Disorders And Perversions. — Москва: Класс, 2001. — 368 с. — (Библиотека психологии и психотерапии). — ISBN 5-86375-103-7.
• Кернберг, Отто. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/kernb/index.php Отношения любви, норма и патология] = Love Relations. Normality and Pathology. — Москва: Класс, 2006. — 256 с. — (Библиотека психологии и психотерапии). — 2000 экз. — ISBN 5-86375-124-X.
• Мак-Вильямс, Нэнси. [lib.aldebaran.ru/author/makvilyams_nyensi/makvilyams_nyensi_psihoanaliticheskaya_diagnostika_ponimanie_struktury_lichnosti_v_klinicheskom_processe/makvilyams_nyensi_psihoanaliticheskaya_diagnostika_ponimanie_struktury_lichnosti_v_klinicheskom_processe__0.html Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе] = Psychoanalytic diagnosis: Understanding personality structure in the clinical process. — Москва: Класс, 1998. — 480 с. — ISBN 5-86375-098-7.

Отрывок, характеризующий Истерическое расстройство личности

Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.