Истинно-православная церковь Молдавии

Истинно-Православная Церковь Молдавии (рум. Biserica Adevărat-Ortodoxă din Moldova, официально «Русская Православная Церковь Заграницей», сокращённо ИПЦМ или РПЦЗ(М)) — малочисленная неканоническая православная организация, которая фактически представляет собой одну епархию, которой управляет архиепископ Антоний (Рудей). Название «Истинно-православная церковь Молдавии» в быту не используется, а является названием, под которым она в 2007 году была зарегистрирована в Молдавии.

Образовывалась в конце 2007 — начале 2008 года результате раскола в РПЦЗ(В) на основе её молдавских приходов, нескольких приходов в Западной Европе и России. Рассматривает себя как единственную законную часть РПЦЗ и Русской помесной церкви. На начало 2008 года являлась 4-й по величине православной общиной Молдавии

История

Основателем и лидером данной неканонической юрисдикции стал бывший священник Московского Патриархата Андрей Рудей, перешедший в РПЦЗ в 1997 году со своим приходом в селе Биличений Векь. Ещё в 2000 году он предпринял неудачную попытку зарегистрировать «Истинно-Православую Церкви в Молдове», на власти отказались в письме от 29 ноября 2000 года ответили отказом, после чего были инициированы судебные разбирательства.

30 августа 2001 года Апелляционный суд принял их иск и обязал правительство зарегистрировать ИПЦМ. Суд также присудил выплатить каждому из заявителей 1000 молдавских лей (примерно 85 евро в то время) в качестве компенсации за моральный ущерб.

29 мая 2002 года Верховный Суд оставил в силе решение, посчитав, что правительство не представило никаких доказательств, что ИПЦМ может нанести ущерб общественному порядку, здоровью или нравственности.

12 июля 2002 года в Закон о религиозных конфессиях были внесены изменения и порядок регистрации религиозных конфессий была упрощена. На основании этих поправок, 7 августа 2002 года заявители попытались зарегистрировать свою юрисдикцию, ссылались на статьи 14 вышеупомянутого закона (в редакции от 12 июля 2002 года) и на последнем суде в свою пользу заказе регистрации Церкви. В письме от 23 августа 2002 года Государственная служба по защите религиозных культах отклонила эту просьбу, потому что это «не получил никакого запроса на регистрацию от какого-либо вероисповедания». Служба не может зарегистрировать церковь, пока соответствующее государственный Реестр не будет создан и все необходимые документы были поданы в него. 22 ноября 2002 года заявители представили соответствующие документы в Службу.

27 ноября 2002 года, потерпев неудачу с регистрацией своей юрисдикции в Молдавии, Антоний (Рудей) вместе с другими дятелями своей юрисдикции, подал жалобу в ЕСПЧ. 27 февраля 2007 года ЕСПЧ постановил, чтобы правительство Молдовы выплатило компенсацию в размере 12 тысяч евро Истинно-Православной Церкви Молдавии после того, как Государственная служба по делам религиозных объединений отказалась зарегистрировать её, несмотря на повторное постановление суда. На тот момент Антонию (Рудей) подчинялось 5 приходов на территории Молдавии.

После того как Антонию удалось официально зарегистрировать «Истинно-Православную Церковь Молдовы», он 15 ноября 2007 года в нарушении канонов единолично рукоположил Серафима (Скуратова) во «епископа Бирмингемского» и на следующий день — Романа (Апостолеску) во «епископа Брюссельского». Однако об этих хиротониях было объявлено не сразу.

21 ноября 2007 года Антоний опубликовал сообщение об увольнении на покой «епископа Владивостокского и Дальневосточного» Анастасия (Суржика). Данное деяние максимально накалило внутреннюю атмосферу в РПЦЗ(В-В) и епископом Владимиром (Целищевым) признано не было. По мнению наблюдателей, за столь радикальными действиями и заявлениями Антония стоит секретарь Архиерейского Синода РПЦЗ(В) парижский протоиерей Вениамин Жуков.

9 января 2008 года епископ Антоний (Рудей) объявил об отделении от двух других епископов РПЦЗ(В-В) и провозгласил независимость новообразованной религиозной организации и официально объявил о совершённых им хиротониях. По заверению самого Антония (Рудей) эти хиротонии совершены «с согласия Преосвященного Варфоломея, Епископа Едмонтонского и Западно-Канадского». В Западной Европе за епископом Антонием последовали: протоиерей Вениамин Жуков, архимандрит Серафим (Скуратов), протоиерей Николай Семёнов, протоиерей Раду Апостолеску, иерей Божидар Патрногич, иерей Николай Апостолеску, иерей Алексей Лашкеев-Старицын, иеродиакон Иоанн (Тарасов).

16-17 июля 2008 Антоний (Рудей), Серафим (Скуратов), Роман (Апостолеску) и протоиерей Вениамин Жуков провели в Храме царя-мученика Николая в Вильмуасоне «Архиерейский Собор», на котором Антоний (Рудей) был возведён в сан архиепископа.

22-23 мая 2013 года в Молдовии состоялся «Архиерейский Собор, объединивший Преосвященных Архиепископа Бэлцкого и Молдовского Антония и Епископа Бирмингемского Серафима», на котором 23 мая Антонию (Рудей) был усвоен титул «Архиепископ Кишиневский и Молдовский», Серафим (Скуратов) стал «Епископом Бирмингемским и Великобританским», иеромонах Максим (Ботнарь) из Бэлць 23 мая был хиротонисан во «епископа Бэлцкого, викария Молдовского».

Отрывок, характеризующий Истинно-православная церковь Молдавии

Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.