Истомина, Авдотья Ильинична

Авдотья Истомина
Имя при рождении:	Евдокия Ильинична Истомина
Дата рождения:	6 (17) января 1799(1799-01-17)
Дата смерти:	26 июня (8 июля) 1848(1848-07-08) (49 лет)
Профессия:	артистка балета
Годы активности:	1815—1836

Авдо́тья (Евдоки́я) Ильи́нична Исто́мина (1799—1848) — легендарная танцовщица Санкт-Петербургского балета.

Биография

Воспитанница театрального училища, ученица Шарля-Луи Дидло, воспетая Пушкиным в «Евгении Онегине». Наибольшим успехом Истомина пользовалась в балетах «Зефир и Флора», «Африканский лев» (1818), «Калиф Багдадский», «Евтимий и Евхариса», «Роланд и Моргана», «Лиза и Колен» (1820), «Лелия Нарбонская» и др.

Истомина участвовала также иногда и в водевилях, в ролях с речами. Благодаря своему таланту и красоте Истомина всегда была окружена толпой поклонников. Среди молодёжи того времени из-за неё не раз происходили дуэли, в том числе и заканчивавшиеся трагически (см. четверная дуэль).

После ухода из балета, уже в 1840-х годах, Истомина вышла замуж за драматического актёра П. С. Экунина.

Умерла от холеры в 1848 году. Похоронена на Большеохтинское кладбище в Санкт-Петербурге.

Литература

• Эльяш Н. И. [www.ozon.ru/context/detail/id/3293018/ Авдотья Истомина]. — Л.: Искусство, 1970. — 192 с. — (Корифеи русской и зарубежной сцены). — 50 000 экз.

Ссылки

• [www.loveorigami.info/story.php?aut=397 Авдотья Ильинична Истомина]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Истомина, Авдотья Ильинична

Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.