Историко-мемориальный музей Виктора Степановича Черномырдина
Поделись знанием:
К:Музеи, основанные в 2011 году
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.
| Историко-мемориальный музей Виктора Степановича Черномырдина | |
|---|---|
 Вариант архитектурного проекта музея | |
| Дата основания | 23 марта 2011 года |
| Основатель | Фонд Черномырдина |
| Местонахождение | с. Чёрный Отрог Оренбургской обл. |
| Директор | Светлана Николаевна Черномырдина |
| Сайт | [www.museum.ru/M3232 АНО «Музей В. С. Черномырдина»] |
Историко-мемориальный музей Виктора Степановича Черномырдина — автономная некоммерческая организация. Музей основан 23 марта 2011 года и расположен в селе Чёрный Отрог Саракташского района Оренбургской области — на родине В. С. Черномырдина, председателя Правительства Российской Федерации в 1992 — 1998 годах[1].
История музея
Музей основан по инициативе земляков и семьи Виктора Степановича Черномырдина. Идея создания музея одобрена и поддержана Президентом Российской Федерации Владимиром Путиным[2]. Учредителем музея является Региональный Общественный Фонд Черномырдина «Поддержка и развитие среднего класса».
Концепция музея разработана научным коллективом лаборатории музейного проектирования Российского института культурологии под руководством доктора искусствоведения А. В. Лебедева. Для размещения будущей экспозиции музею передано здание бывшего Гавриловского райкома КПСС 1953 года постройки, в котором В. С. Черномырдин ещё при жизни хотел создать музей истории родного села. Проект реконструкции и строительства новых музейных корпусов[3] общей площадью около 10000 квадратных метров подготовлен ООО «Генпроект». Над художественным решением экспозиции музея работает творческий коллектив во главе с известным художником-дизайнером Л. В. Озерниковым. Рядом со строящимся музеем находится храм Святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, построенный при непосредственном участии В. С. Черномырдина в 1996 году. Проект храма был разработан в институте «Оренбурггражданпроект», а в его росписи принимали участие мастера из Киево-Печерской лавры. Также началось строительство образовательного центра имени В. С. Черномырдина[4].
2 ноября 2011 года состоялась торжественная церемония установки закладного камня в основание строящегося музея. В ней приняли участие родные и близкие В. С. Черномырдина, губернатор - председатель правительства Оренбургской области Ю. А. Берг, митрополит Оренбургский и Саракташский Валентин, генеральный директор ООО «Газпром добыча Оренбург» С. И. Иванов, руководители и представители предприятий Оренбуржья, односельчане политика[5]. Финансовую поддержку в строительстве музея оказывает ОАО «Газпром»[6]. Открытие музейной экспозиции, площадь которой будет составлять около 1800 квадратных метров, планируется в 2015 году.
26 мая 2014 года Историко-мемориальный музей Виктора Степановича Черномырдина принят коллективным членом в Международный совет музеев (ICOM), а 6 декабря 2014 года музей вошёл в состав Союза музеев России.
Фонды музея
Основу музейной коллекции, которая на сегодняшний день насчитывает более 15000 единиц хранения, составили личные вещи и архив В. С. Черномырдина, переданные музею его семьёй[7]. Многие экспонаты, посвящённые истории Чёрного Отрога, культуре и быту оренбургских казаков, подарены музею жителями села Чёрный Отрог и других населённых пунктов Оренбургской области[8]. Большую помощь в комплектовании фондов музея оказывают чёрноотрожские краеведы П. Г. Гусев, Т. Н. Жабина, Н. И. Рахимова, М. Г. Трофимова. Многие экспонаты переданы на хранение в музей предприятиями, на которых в разные годы работал В. С. Черномырдин: ОАО «Орскнефтеоргсинтез», Оренбургским газоперерабатывающим заводом, Правительством Российской Федерации. Среди экспонатов, поступивших в фонды музея — кабинет премьер-министра России В. С. Черномырдина, переданный Правительством РФ.
В настоящее время в собрании Историко-мемориального музея Виктора Степановича Черномырдина представлены:
- аудио-, видео-, фотодокументы — в музее хранятся видеозаписи и фотографии из семейного архива семьи Черномырдиных, аудиозаписи Валентины Фёдоровны Черномырдиной и др.;
- коллекция редких книг и рукописей — особый интерес представляют хранящиеся в фонде рабочие блокноты и записи В. С. Черномырдина, рукописи его книг, а также архивные документы Всероссийского общественно-политического движения «Наш дом - Россия». Среди редких книг, переданных в фонды музея, «Триодь» 1723 года издания;
- произведения живописи — в этом фонде представлены полотна мастеров разных эпох и стилей. В музее хранятся иконы XIX-XX веков, а также картины Дирка Маса, Михаила Боскина, Филиппа Малявина, Ильи Глазунова, Михаила Сатарова, Никаса Сафронова, Мансура Саттарова, Кирилла Киселёва, Натальи Лопуховой и многих других. Особое внимание привлекает портретная галерея членов семьи Виктора Степановича Черномырдина;
- произведения декоративно-прикладного и народного искусства — в фонде собраны предметы быта и повседневной культуры оренбургского казачества XIX-XX веков: народные костюмы, музыкальные инструменты, коллекция оренбургских пуховых платков и др.;
- предметы нумизматики и фалеристики — основу этого фонда составляют награды В. С. Черномырдина: орден «За заслуги перед Отечеством» всех четырёх степеней, а также ордена и медали Российской Федерации, СССР, Украины, Казахстана, Армении, Болгарии[9]. В фонды музея переданы награды многих односельчан Виктора Степановича. Большой интерес представляют и общественные награды, некоторые из которых уникальны. Например, нагрудный знак с портретом Первого Президента России, выпущенный в количестве 15 экземпляров;
- коллекция холодного и огнестрельного оружия — в коллекцию включены образцы оружия XIX-XXI веков, в том числе оружие казаков XIX - начала ХХ веков и личное оружие В. С. Черномырдина;
- коллекция автомобильной техники — автомобили, представленные в музейном собрании, являются не только своеобразными иллюстрациями жизни В. С. Черномырдина: от «Полуторки» (на которой работал Степан Маркович Черномырдин – отец Виктора Степановича) до «ЗИЛ-41047» (автомобиль Председателя Правительства РФ), но и наглядным примером развития отечественной автомобильной промышленности. Среди советских автомобилей, хранящихся в фондах музея: ЗИС-5, Москвич-401, ГАЗ-М1, ГАЗ-67Б, ГАЗ-М20 «Победа», ЗИС-110, ЗИС-110Б, ГАЗ-21 «Волга», ГАЗ-69, ГАЗ-13 «Чайка». Большой интерес среди автомобилей зарубежных производителей представляют Rolls-Royce Phantom II, Mercedes-Benz 540К и др. [10]
Деятельность музея
В период создания постоянной экспозиции музей ведёт активную выставочную деятельность[11]. Среди выставок, подготовленных сотрудниками музея:
- Фотовыставка «Виктор Черномырдин: „Горжусь, что я оренбуржец!“»[12].
- Выставка «Виктор Черномырдин. На службе Отечеству»[13].
- Выставка «Судьба. Платок. Чёрный Отрог»[14].
- Выставка «Я свяжу тебе жизнь...»[15].
- Выставка «Сохраняя традиции русского искусства»[16].
Выставки музея прошли в Оренбурге, Мурманске, Орске, Новотроицке, Гае, Соль-Илецке, Кувандыке, Чёрном Отроге, Саракташе, Адамовке, Риме, Копенгагене. Их посетило более 35000 человек.
В 2013 году музей удостоен диплома первой степени в конкурсе музейных проектов на XIII Международном музейном фестивале «Понимая прошлое - строим будущее!»[17], а в 2014 году проект, представленный музеем, был признан одним из победителей Всероссийского конкурса «Культурная мозаика»[18].
Музей реализует разнообразную издательскую программу, среди изданий музея:
- Самсонадзе Н. И. Валентина Черномырдина: «Дни золотые...» / Под ред. С. Н. Черномырдиной. — М.: Историко-мемориальный музей Виктора Степановича Черномырдина, 2012. — 216 с. — ISBN 978-5-905681-01-1. + 1 CD-ROM. — Валентина Черномырдина: «Дни золотые...»
- Виктор Черномырдин: «Горжусь, что я оренбуржец!» : комплект из 30 открыток / фото из фондов Историко-мемориального музея Виктора Степановича Черномырдина. – М.: Историко-мемориальный музей Виктора Степановича Черномырдина, 2012. – 1 обл. (30 отд. л.)
- Село родное — Чёрный Отрог / П. Г. Гусев, И. Ф. Прядкин, Н. И. Рахимова, М. Г. Трофимова. / Отв. ред. Н. И. Рахимова; АНО «Музей В. С. Черномырдина». — Изд. 2-е, перераб. и доп. / при участии А. А. Сорокина. — Оренбург: АНО «Музей В. С. Черномырдина», 2012. — 576 с., ил. — ISBN 978-5-905681-02-8.
- Черномырдин В. С. Красный директор. 1938-1990: мемуары / В. С. Черномырдин. — М.: АНО «Музей В. С. Черномырдина», 2013. — 240 с., ил. — ISBN 978-5-905681-03-5.
- Черномырдин В. С. Народный премьер. 1990-1998: мемуары / В. С. Черномырдин. — М.: АНО «Музей В. С. Черномырдина», 2013. — 496 с., ил. — ISBN 978-5-905681-04-2.
- Черномырдин В. С. Политический тяжеловес. 1998-2010: мемуары / В. С. Черномырдин. — М.: АНО «Музей В. С. Черномырдина», 2013. — 296 с., ил. — ISBN 978-5-905681-05-9.
- Историко-мемориальный музей Виктора Степановича Черномырдина / составители: А. А. Сорокин, Г. А. Сафина; художник Д. К. Махаматдинов. — Оренбург: АНО «Музей В. С. Черномырдина», 2013. — 16 с. — ISBN 978-5-905681-07-3.
- Сорокин А. А., Рахимова Н. И. Не оборвётся нить пуховая / А. А. Сорокин, Н. И. Рахимова. — М.: АНО «Музей В. С. Черномырдина», 2014. — 64 с., ил. — ISBN 978-5-905681-09-7.
- Sorokin А. А., Rakhimova N. I. Downy thread shall never be snapped / A. A. Sorokin, N. I. Rakhimova. – Orenburg: ANO “V. S. Chernomyrdin Museum”, 2014. – 64 p. — ISBN 978-5-905681-10-3.
Напишите отзыв о статье "Историко-мемориальный музей Виктора Степановича Черномырдина"
Примечания
- ↑ [orenburg.bezformata.ru/listnews/muzej-viktora-stepanovicha-chernomirdina/937686/ Начальник Управления Минюста России по Оренбургской области вручила свидетельство о государственной регистрации музея]
- ↑ [www.vesti.ru/doc.html?id=572418&cid=17 Музею Черномырдина в Оренбургской области быть]
- ↑ [www.orinfo.ru/53792/gubernator-yurii-berg-rabotaet-v-saraktashskom-raione Губернатор Юрий Берг работает в Саракташском районе // Оренбургские новости от 01.07.2011]
- ↑ [ria.ru/society/20111101/477643726.html Пресс-конференция 01.11.2011 в РИА Новости]
- ↑ [orenburg.rfn.ru/rnews.html?id=612&cid=7 Заложен камень музея Черномырдина // Репортаж Оренбургской ГТРК от 02.11.2011]
- ↑ [lenta.ru/news2/2011/11/14/museum/ ОАО «Газпром» выделяет 1,5 миллиарда рублей на строительство музея и учебно-воспитательного центра В. С. Черномырдина]
- ↑ [archive.is/20120904104722/www.izvestia.ru/obshestvo/article3154940/ Что унаследовали сыновья Черномырдина // Известия от 06.05.2011 г.]
- ↑ [www.museum.ru/M3232 Автономная некоммерческая организация «Историко-мемориальный музей Виктора Степановича Черномырдина»]
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?3674654 Распоряжение Президента Российской Федерации от 22 декабря 2014 года № 405-рп «О дополнительных мерах по увековечению памяти В. С. Черномырдина»]
- ↑ [www.mk.ru/politics/article/2011/11/01/638699-chernomyirdina-uvekovechat-v-stepi.html Черномырдина увековечат в степи. В родном селе экс-премьера построят огромный мемориал // Московский комсомолец от 02.11.2011 г.]
- ↑ [oreninform.ru/upload/uf/916/scuobtjwinxgjyxy_06_2012.pdf Национальное достояние России // Вертикаль, 2012. - №6. - С.68-76.]
- ↑ [www.orenburg-gov.ru/magnoliaPublic/regportal/News/OfficialChronics/2012-04-09-17-36-1.html В. С. Черномырдин: «Горжусь,что я оренбуржец!»]
- ↑ [www.orenburg-gov.ru/magnoliaPublic/regportal/News/OfficialChronics/2012-06-09-16-11-57.html В Оренбурге открылась выставка «Виктор Черномырдин. На службе Отечеству»]
- ↑ [omizo.ru/vistavki/vse-vyistavki/vyistavka-sudba.-platok.-chernyij-otrog.html Выставка «Судьба. Платок. Чёрный Отрог»]
- ↑ [ria56.ru/posts/78547854785467778.htm В Соль-Илецке откроется выставка пуховых платков]
- ↑ [www.museum.ru/prof/news.asp?Id=55868 Оренбургский платок в Дании]
- ↑ [uliyanovsk.bezformata.ru/listnews/ulyanovske-proshel-xiii-mezhdunarodnij/11637812/ XIII Международный музейный фестиваль «Понимая прошлое - строим будущее»]
- ↑ [timchenkofoundation.org/activities/initiatives/mosaic/ Всероссийский конкурс проектов «Культурная мозаика»]
Отрывок, характеризующий Историко-мемориальный музей Виктора Степановича Черномырдина
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.
