Исторический детектив

Исторический детектив - поджанр детектива в литературе или кинематографе, события которого разворачиваются в прошлом. Допускается расследование сыщиком нашего времени событий и преступлений, происходивших в далёком прошлом. В сущности это - исторический роман с детективной сюжетообразующей линией.

Детективный сюжет, помещённый в исторические реалии современным автором, носит название "ретро-детектив". Одним из основных требований к автору - достоверное описание выбранной эпохи, но непременная основанность на исторических событиях и включение в повествование исторических личностей не являются обязательным условием. У читателя должно сложиться мнение, что события могли произойти с героями в заданном прошлом. Порою писатель использует локальные названия или имена исторических прототипов, меняя некоторые буквы, как бы намекая на определённые реалии, при этом не несёт ответственности за искажение исторических фактов.

Как в любом художественном произведении здесь также присутствуют вымысел и авторская оценка исторических личностей и определённых событий.

В отличие от классического детектива в историческом детективе сыщик-профессионал, как главное действующее лицо, зачастую не представляется возможным, так как эта профессия появилась не раньше XVIII века. Поэтому обычно расследованием преступления занимаются представители правоохранительных органов или случайные люди, наделённые выраженными детективными способностями или поставленные условиями в такое положение.

Российский исторический детектив

Аутентичные романы и «уголовные рассказы», написанные в XIX-нач.XX века относятся к истокам данного поджанра. Тогда детективный жанр ещё не оформился окончательно в привычном нам виде и представлял собою рассказы об уголовных преступлениях, судебных слушаниях и т. п. Николай Ахшарумов и Александр Шкляревский считаются родоначальниками русского уголовного романа.

См.также Список детективов о дореволюционной России

Азиатский исторический детектив

Жанр детективной литературы был хорошо развит в Китае и особую популярность получил при династии Мин (1368—1644). Со временем у китайского детектива сложился набор требований:

• преступника, как правило, официально представляют читателю в самом начале, со всеми подробностями его биографии и мотивами совершения преступления. Китайского читателя больше занимала не тайна преступления а процесс расследования, действия сыщика и контрмеры преступника;
• допустимы потусторонние силы. На помощь сыщику могут прийти духи, призраки и домовые;
• много деталей: философские рассуждения, приводимые полностью документы и т.д.;
• изобилие действующих лиц;
• подробное описание меры наказания преступника, как высшему проявлению справедливости.

Главным действующим лицом выступал окружной судья, который одновременно выполнял функции судьи, присяжных, прокурора и сыщика. В его власти находилась администрация города и всего округа, суд, налоговая служба, отдел записи актов гражданского состояния, отдел правопорядка. Суды проходили публично, и жители могли следить за действиями судьи и выражать к ним своё отношение. Если судья применял пытки и подследственный умирал, так и не признав своей вины, то судью ждала смертная казнь.

Старинные китайские детективные рассказы послужили вдохновением для нидерландского писателя Роберта ван Гулика, использовавшего образ Судьи Ди.

Отрывок, характеризующий Исторический детектив

– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]