История Александрова
Содержание
Происхождение названия
Существуют несколько версий происхождения названия города Александров. Три из них выдвинуты первым местным краеведом Н. С. Стромиловым (1842—1895 гг.).
По первой из них Стромилов делает предположение, что так «…назвали Новую Слободу, в отличие от другой, в пяти вёрстах от неё стоящей, по пути к Переславлю…», то есть в XV веке новое село было названо Александровским «…в отличие от другого села Александровское на Костроме». О нём упоминается во второй духовной грамоте (1328—1341 гг.) Ивана I Калиты.
По второй, Стромилов предполагает, что великий князь Александр Невский, навещая своего отца в Переславле, несколько раз «стоял станом» именно на том месте, где и возникло впоследствии село Александровское. Из чего он делает вывод, что в XIII веке могло быть заложено селение «Александрово» по имени основателя — Александра Невского. До сих пор не найдено ни одного документа, подтверждающего эту версию.
По третьей версии Стромилова данная местность могла быть названа по имени одного из двух её владельцев, живших в разное время. Это мог быть князь Александр Иванович Ростовский, праправнук князя Ивана Калиты, живший в XV веке. У него было прозвище «Хохолок», а «так как в его имении около слободы Александровой издавна существовала и до сего времени находится деревня Хохловка, а в 30 вёрстах от Александровой Слободы в XVI веке была вотчина князей Приимковых-Ростовских…», то местность рядом с владением князя Александра Ростовского, деревней Хохловка, и названа была в его честь — Александрово. Также Стромилов не исключает, что название дано в честь боярина Александра Владимировича, жившего при князе Юрии Дмитриевиче. Боярин Александр Владимирович был вотчинник тогда села, а ныне деревни Зеленцино, деревни Запрудное (ныне не существует) на реке Серой, сёл Рыкулино и Высокое (ныне не существует), в XV веке находившихся на территории современного Александровского района.
По версии краеведов С. Б. Веселовского и Л. С. Строганова название пошло от хозяина Слободы Александра Ивановича Старкова (конец XV — начало XVI вв.). Авторы основываются на записях писцов 1506—1510 гг., согласно которым брат Александра Ивановича Старкова, Алексей, переименовал Александровскую Слободу, доставшуюся ему в наследство от брата, в село Александровское. Анализируя записи, датированные 1519 годом, Строганов обращает внимание на упоминание пяти деревень, в том числе и Александровской, — «Великого князя деревни купленные, что были Москатиньевых…» — которая, по его мнению, расположена на территории современного Александрова.
Древний мир и средние века
Первые поселения на территории современного Александрова могли появиться ещё в эпоху мезолита, на что косвенно указывают археологические исследования, проведённые в 1992 году местными краеведами М. Жилиным и А. Бакаевым. В ходе этих изысканий обнаружены стоянки людей того периода в верховьях реки Малый Киржач, на территории современных сёл и деревень Годуново, Малые Вески, Чернецкое, Еловка, Пречистино и др. 3—1,5 тыс. лет назад, в эпоху раннего железа, в границах современного Александровского района формируются поселения дьяковской культуры. Среди них городища Рупусово около деревни Рупусово и Золотая Чаша близ деревни Антонка.
В долетописное время окрестные земли стали заселяться финно-угорскими племенами: мурома и меря. И если племя мурома занимало территорию современного Муромского Поочья, то меря — близлежащие к Александрову территории: район озёр Неро и Плещеево, Суздальско-Юрьевское Ополье. В конце первого тысячелетия с мерянами (да и между собой) смешались пришедшие славянские племена: с северо-запада — ильменские словене, с запада — кривичи, с юга-запада — вятичи.
На рубеже 1-го и 2-го тысячелетий, после возникновения государственности на Руси и принятия христианства, александровские земли входят в состав Ростово-Суздальского княжества, с 1175 по 1302 гг. — в состав Переславль-Залесского княжества, после чего становятся землями княжества Московского.
Великая Слобода
В 1325 году на престол Московского княжества восходит Иван Данилович Калита. В его политике, направленной на усиление своего княжества, важную роль играл древнейший на Руси способ освоения опустевших после татарского разорения земель — заселение их слободами. То есть князь разрешал на льготных условиях селиться на своих землях «людям из иных княжений», или «пришлым». С 1328 года Александровская земля активно заселяется слободами. В числе слободчиков Ивана Калиты был Андрей Кобыла, сын которого Фёдор Кошка стал родоначальником Российского Императорского Дома Романовых.
Селение, где был двор Андрея Кобылы, стало именоваться Кобылина Слобода, в наши дни на её месте деревня Калинино (10 км от Александрова).
С 1340 года началось освоение Александровской земли митрополией. Митрополит Алексей получает от Симеона Гордого, занимавшего великокняжеский престол с 1340 по 1353 гг., в лично владение село Каринское на Большой Слободской дороге (см. ниже).
Впоследствии московский князь устанавливает подать на утратившие тогда свои привилегии и свободу слободки, раздаёт их своим служилым людям в вотчину. Митрополит делает то же самое. Земли были поделены на волости и станы. Так на полпути от Троицкого монастыря к Переславлю-Залесскому, на границе Залесья с Опольем появилась волость Великая Слобода. В неё вошли мелкие слободы и слободки митрополичьей земли. Значимость волости Великая Слобода придало её выгодное экономико-географическое положение, так как издревле между Переславлем, Владимиром, Суздалем и Ростовом сложились тесные политические и экономические отношения. До конца не установлены границы волости, однако ясно то, что Большая Слободская дорога (из Москвы в Ростов), проходила, в том числе и через территорию современного Александрова.
По документам от 1473 года центральным селом Слобода в волости Великая Слобода владел боярин Александр Иванович Старков, служивший у князя Юрия Дмитриевича Галицкого. После смерти бездетного Александра село переходит к его брату Алексею, и по одной из версий называется Александровским. А когда центр волости перемещается в Новое село Александровское, село Старковых уже именуют «Старая Слобода».
Новое село Александровское
Документальная история непосредственно Александровской Слободы начинается с начала XVI века, с момента вступления на престол Василия III. Василий III периодически совершал богомольные походы, и первый такой поход был зафиксирован в 1510 году по Старослободской дороге в Переславль. Примерно в это же время, в 1510-е годы, по одной из версий, князь Василий III купил вотчину Москатиньевых (пять бесхозных деревень) в центральной части волости Великая Слобода и основал Новое село Александровское (часть земель была завещана ему отцом Иваном III в духовной грамоте от 1504 года).
Здесь Василий III приказывает строить великокняжеский двор. Изначально это были деревянные и каменные здания, сооруженные русскими и итальянскими мастерами. Рукописный служебник XVI века донёс до нашего времени приписку, что «в 1514 году в Слободе священа была церковь Покрова». В некоторых источниках завершение строительства Покровской церкви (ныне Троицкий Собор) датируется 1513 годом, который принимается как год основания Александровской Слободы. Правда новое название великокняжеское село получает несколько позже.
Новое село Александровское становится местом частого посещения князя Василия III. Здесь он останавливался, совершая второй — в 1516 году и третий — в 1525 году «богомольные походы» по замоскворецким монастырям. С 1526 по 1533 годы Василий III постоянно приезжает в Новое Александровское село со своей женой Еленой Глинской. В 1528 году, когда Новая Александровская Слобода стала уже великокняжеской резиденцией, Василий III принимал тут послов казанского хана Сафа-Гирея, приезжавших с целью заключения мирного договора.
В 1530 году великий князь закладывает церковь в честь Благовещения (до наших дней не сохранилась). Как отмечают летописи, в 1533 году на огромных территориях, включавших в себя и Александровскую Слободу, случается сильнейшая засуха; в этом же году умирает князь Василий III. В 1534 году Елена Глинская приказывает строить укрепления в Новом селе Александровском, сделать из загородной резиденции крепость, которая защитила бы, в случае чего, от внутренних врагов.
Александровская слобода при Иване Грозном
С 1532 по 1563 годы летописи фиксируют 11 приездов Ивана IV в Александрову Слободу. 3 декабря 1564 года Иван Грозный с семьей неожиданно для всех уезжает из столицы на богомолье. С собой царь берет казну, личную библиотеку, иконы и символы власти. Посетив село Коломенское, он не стал возвращаться в Москву и, проскитавшись несколько недель, останавливается в Александровской слободе. 3 января 1565 года он объявил о своём отречении от престола, по причине «гнева» на бояр, церковных, воеводских и приказных людей. Уже к осени 1565 года в Александрову слободу сходятся все нити внутреннего управления. На 17 лет Александровская Слобода становится де-факто политической и культурной столицей Русского государства, а также центром опричнины.
В Александровской Слободе принимаются делегации послов разных стран: Швеции (1567 год), Австрийской империи и Речи Посполитой (1572), Дании (1578), Англии и др. Отсюда царь совершал победоносные походы на Тверь, Новгород, Клин и Торжок, о чем свидетельствуют царские трофеи: Тверские врата работы русских мастеров 1334—1357 годов и Новгородские врата (Васильевские), созданные новгородскими мастерами в 1336 году по заказу архиепископа Новгородского Василия. Оба эти произведения искусства до сих пор украшают соответственно западный и южный порталы Троицкого собора.
Начатое в Москве печатное дело, основателем которого был Иван Фёдоров, продолжилось в Александровой Слободе. Сам Иван Фёдоров уехал в Литву, но в его печатне работал некий Тимофей Невежа, сын которого, Андроник Тимофеевич Невежа, напечатал в Александровой Слободе в 1568 году фёдоровским шрифтом первую учебную книгу — «Псалтирь-учебную». 20 июня 1576 года выходит второе издание «Псалтири-учебной», вошедшей в историю российского книгопечатания как Псалтырь Слободская.
В Александровой Слободе была основана первая на Руси консерватория. Сюда привозили по указу Ивана Грозного лучших музыкантов и певцов, среди которых были всемирно известные мастера хорового пения Иван Нос и Фёдор Христианин. Сам царь также принимал участие в сочинении музыкальных произведений: сохранилось его «Творение царя Иоанна».
В 1571 году в Александрову Слободу со всех уголков Руси на смотр невест царю привозят две тысячи девушек. Из них себе в жёны он выбирает Марфу Собакину (третья жена), которая умирает менее чем через две недели при таинственных обстоятельствах. Всего же во время пребывания в Слободе Иван IV женился 6 раз. Четыре из них умерли при загадочных обстоятельствах, которые теперь стали легендами. Например, Мария Долгорукая (пятая жена), пребывала в роли царицы всего одни сутки — царь заподозрил её в неверности и, как гласит легенда, в колымаге на ярых конях приказал утопить в реке Серой. В 1581 году в Александровой Слободе происходит трагическое для всей страны событие: при невыясненных обстоятельствах умирает царевич Иван (по одной из версий сам Иван Грозный в очередном припадке гнева жезлом ударил царевича в висок). В ноябре 1581 года Иван Грозный сопровождает похоронную процессию сына в Москву и навсегда покидает «кровопийственный град».
Александровская слобода в XVII—XVIII века
В начале XVII века Александровская слобода была сильно разрушена поляками: в 1609 и 1611 годах её дважды захватывали отряды во главе с Яном Сапегой. В 1609 году поляков из Слободы прогнал Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, одержав победу на Каринском поле (в 2003 году на этом месте установлен памятный знак). В 1611 году Слободу от захватчиков освободили уже ополченцы Минина и Пожарского, после чего вместе со слободскими ратниками двинулись на пленённую Москву.
После Смуты, изрядно потрепавшей Александрову Слободу с окрестными сёлами и деревнями, Михаил Фёдорович Романов, как и предшествующие ему царствующие особы продолжал обустраивать свою загородную резиденцию в Слободском стане, как в то время называлась эта местность. Около 1630 года на месте разрушенного царского дворца для Михаила Фёдоровича был выстроен деревянный, с северной стороны от нынешней ограды Успенского женского монастыря. Современники называли новую царскую резиденцию «старым дворцом»: под таким названием она просуществовала около ста лет — до 1730 годов, затем сгорела и больше не восстанавливалась.
В период правления Алексея Михайловича местные купцы обратились к игумену близлежащего монастыря Лукиану за ходатайством перед царем о разрешении основать женский монастырь на развалинах царской резиденции столетней давности. Согласно монастырской летописи Успенского женского монастыря 15 апреля 1650 года царь Алексей Михайлович разрешает передать для «благого для» бывшую домовую церковь Василия III и примыкающую к ней с севера Каменную палату. Игумен Лукиан был первым духовником Успенского женского монастыря, после его смерти (1654 год) этот пост занял в 1658 году игумен Корнилий. Под его руководством началось строительство монастырских корпусов, которое продолжалось около 20 лет. Примерно в середине 1670-х годов к монастырю отошёл Троицкий собор.
В 1676—1677 годах в Успенском женском монастыре, по решению игумена Корнилия в честь царя Фёдора Алексеевича была возведена надвратная церковь Фёдора Стратилата. Сам государь передал в вечное владение монастырю 3 мельницы (одна из них была отобрана у крестьян Старой Слободы), и своим указом установил ежегодное жалование 200 монахиням. Успенский женский монастырь начал обслуживать царскую винокурню.
В 1689 году после прокатившихся слухов о том, что царевна Софья со стрельцами замышляет убить Петра Алексеевича и вдовствующую царицу Наталью Кирилловну, напуганный 17-летний Петр с матерью и женой Евдокией Фёдоровной бежит из своей резиденции в Преображенском селе сначала в Троице-Сергиев монастырь, а затем в загородную царскую резиденцию в Александровой Слободе. Вслед за Петром сюда приезжают патриарх Иоаким и верные Петру пешие и конные полки, вошедшие в историю под названием «потешных». Здесь на Немецких горах Петр проводит учения со своим «потешным полком». В 1694 году мать царя, Наталья Кирилловна Нарышкина, преподнесла в дар Успенскому женскому монастырю крест-мощевик с надписью «во здравие» своё, великого государя Петра I и внука своего Алексея Петровича.
В 1698 году по приказу царя Петра I к Распятской церкви-колокольне были пристроены платы для его сводной сестры Марфы Алексеевны. Её Петр I подозревал в поддержке стрелецкого мятежа 1689 года. В Успенском женском монастыре Марфу Алексеевну насильно постригли в монахини с именем Маргарита. В палатах при Распятской церкви-колокольне царевна жила до конца своих дней, и до нашего времени в покоях сохранились некоторые её личные вещи: изразцовая печь — образец печной майолики конца XVII века, икона «Страшный суд» 1696 года и красивые настенные росписи. В 1708 году Марфа Алексеевна умирает. Её похоронили в общей могиле на монастырском кладбище, а через 10 лет по просьбе сестёр — царевен Марии и Феодосии останки Марфы Алексеевны перенесли в подклет церкви Сретенья Господня — небольшой одноглавый храм, построенный на территории кремля в XVII веке (обе сестры через несколько лет похоронены там же). До наших дней эта усыпальница не сохранилась.
В 1718 года Успенский женский монастырь стал тюрьмой и для первой жены Петра I, Евдокии Фёдоровны. И поныне здесь находится картина с её изображением: в монашеском одеянии с раскрытой книгой в руках, под ней надпись славянской вязью: «Царица Евдокия Федоровна в монахинях, жена первая Петра Первого».
В 1708—1709 годы, когда были учреждены губернии, Александровская Слобода становится центром Александровского уезда Владимиро-Костромского наместничества.
В 1722 году вышел указ об организации ремесленных цехов. В Александровском уезде набирает силу кузнечное ремесло, домашнее ткачество, выделка и окраска кож.
С 1729 по 1741 годы в Александровской Слободе жила Елизавета Петровна, сосланная сюда императрицей Анной Иоанновной. Сначала она жила в старом Михайловском дворце, выстроенном ещё для царя Михаила Федоровича, а позже для неё на «царевой горе» возвели деревянный дворец на каменном основании (до наших дней он не сохранился — сгорел). Во времена Екатерины II в нём жил первый александровский городничий (этот пост был введён в 1778 году с присвоением Александрову статуса города).
Уездный город
1 сентября 1778 года указом Екатерины Великой Слобода была преобразована в уездный город Александров Владимиро-Костромского наместничества. На то время численность населения Александрова по переписи составляла 1859 человек на площади 90 десятин. В 1781 году Александрову «по высочайшему соизволению» был жалован герб, в 1788-м утверждён первый регулярный план города, который лёг в основу последующих застроек. С 1796 года Александров становится уездным городом Владимирской губернии.
1 мая 1818 года в городе случился большой пожар, на посадской стороне выгорели все деревянные строения.
С начала XIX века история города тесно переплетена с династиями купцов и фабрикантов Барановых и Зубовых, развивавших ткацкое дело (не только в Александрове, но ещё в Карабаново и Струнино). Товары их мануфактур получили широкую известность далеко за пределами Российской империи.
В августе 1823 года в городе был проездом Александр I. Он останавливается в лучшем на то время доме города — доме купцов Степана и Михаила Ивановичей Зубовых, на улице Стрелихе (ныне Стрелецкая Набережная, 11).
В 1847 году после Петербургской ярмарки за большой вклад в развитие мануфактурного производства в России Император Николай I пожаловал Ивану Фёдоровичу Баранову право изображать на своих товарных ярлыках государственный герб России.
В 1874—1875 годах в Александрове открываются женская гимназия (первое официальное учебное заведение) и трёхклассное городское училище, в котором первое время обучение было платным.
Строительство железной дороги
Быстрому развитию промышленности в пореформенный период как в Александровском уезде, так и в других районах России в значительной степени способствовало развернувшееся в середине XIX века строительство железных дорог.
Основными путями, связывавшими Александров и уезд с внешним миром, были старинные тракты: Москва — Ярославль и Москва — Нижний Новгород, по просёлочным ответвлениям которых осуществлялся подвоз сырья и материалов на предприятия уезда и вывоз готового товара на рынки сбыта. Безусловно, что возрастающие потребности действовавших и нарождающихся предприятий в перевозках могли обеспечить новые мобильные пути сообщения. Надежда на них у александровских фабрикантов появилась с началом строительства акционерным обществом И. Ф. Мамонтова в 1859 году Московско-Ярославской железной дороги.
В 1862 году была введена в эксплуатацию железнодорожная линия на участке от Москвы до Сергиева Посада. Еще до этого события ходили слухи, что проектно-изыскательские работы на продолжение прокладки дороги до Ярославля велись по линии, параллельной старинному Петровскому тракту: от Сергиева Посада через Рогачёво —Тириброво — Лисавы на Переславль-Залесский и Ростов. Такое направление дороги вызвало беспокойство и несогласие александровских купцов и предпринимателей, в особенности фабрикантов Барановых.
В феврале 1867 года Правление «Общества Московско-Ярославской железной дороги», которое после смерти отца возглавил его сын — Савва Иванович Мамонтов, обратилось в правительство с ходатайством о продолжении работ по строительству железнодорожной линии от Сергиева Посада на Ярославль. Гулявшие ранее слухи о прокладке её вдоль Петровского тракта становились для многих александровцев очевидным фактом. Вспыхнула «земельная лихорадка»: вдоль оси будущей дороги предприимчивые люди стали спешно скупать пустоши, гари, лесные участки и открывать свои предприятия.
Появляются стекольные заводы сестер Мухановых (ныне пос. Факел Московской области), Е. Г. Добровольского (пос. Красное пламя), лесопильный завод Первушина (пос. Маёвка), фарфоровый завод Е. В. Сабанина (пос. Искра), химический завод братьев Афанасьевых (д. Монастырёво).
Однако Барановы, Зубовы, Растворовы, Ивановы старались, во что бы то ни стало добиться поворота дороги на Александров. В ход были пущены письменные прошения, личные знакомства и связи в министерских кругах, и в итоге цель была достигнута. По представлению Кабинета министров на «высочайшее утверждение» 7 июня 1868 года было определено направление дороги на Ярославль не через Переславль-Залесский, а через Александров. Свою резолюцию на данном представлении поставил царь Александр II.
Движение от Сергиев Посада до Ростова через Александров было открыто 1 января 1870 года. В 1896 году была построена железная дорога до Иваново-Вознесенска и Кинешмы. В 1903 году построено здание железнодорожного вокзала — один из архитектурных памятников города.
Александровская республика
7 декабря 1905 года в Александрове рабочие фабрик Сергея Баранова и Ивана Беляева и в селе Струнино рабочие фабрики Асафа Баранова общим количеством 4300 человек объявили забастовку, разоружив и арестовав при этом находившуюся на фабриках полицию.
8 декабря в 15 часов около 2500 александровских и струнинских рабочих с красным флагом и пением Марсельезы прошли с Барановской фабрики на городскую площадь, где состоялся митинг. Около 60 человек рабочих были вооружены охотничьими ружьями. В числе прочих на митинге выступали Сергей Баранов, портной Сизов и приезжий неизвестный человек в военной форме.
9 декабря рабочие разоружили находившуюся в городском казначействе полицию во главе с исполнявшим обязанности исправника Наумовым. Саперный батальон, квартировавшийся в городе, при этом не предпринимал никаких действий. Уже после разоружения и ареста полиции «начальство над городом и уездом» принял на себя командир саперного батальона Шадрин, о чём в тот же день уведомил Владимирского губернатора.
10 декабря в первой половине дня Сергей Баранов, руководивший восстанием, прибыл в Казармы саперного батальона, где был арестован и заключен под стражу. Руководство восстанием взял на себя Ф. И. Калинин. Во второй половине дня рабочие предприняли попытку освободить С. Баранова и подошли к воротам казарм, но были расстреляны солдатами.
В ночь с 11 на 12 декабря солдатами батальона в результате неожиданного нападения на фабрику Баранова были освобождены и. о. исправника Наумов и двое городовых.
Вечером 12 декабря в Александров из Иваново-Вознесенска прибыл отряд казаков, и восстание в городе было подавлено. Пятидневное, революционное восстание рабочих местных фабрик вошло в российскую историю под названием «Александровской республики».
Новейшая история
10 июня 1917 года в свет выходит первая александровская газета — «Голос труда» (издается до сих пор). Первым её редактором был большевик Степан Базунов, в честь которого в Александрове названа улица, а его родная деревня Щеголеново переименована в Базуново.
В 1924 году в Александрове был создан Александрово-Владимирский хлопчатобумажный трест союзного подчинения, куда вошли ткацкие фабрики имени Ф. И. Калинина, имени 3-го Интернационала (Карабаново) и «5-й Октябрь» (Струнино).
В 1926 году для рабочих, в первую очередь железнодорожников, на месте старинных царских конюшен, строится клуб.
В 1920—1930 годы были переименованы многие городские улицы. Например, улица Кокуиха стала называться Первомайской, Староконюшенная — Военной, Рождественская — Свердлова.
В январе 1929 года Александров становится административным центром Александровского района и Александровского округа Ивановской Промышленной области.
В 1930 году в Александрове вступила в строй первая электростанция, что позволило размещать в городе современные наукоёмкие производства. 23 июля 1930 года упразднён Александровский округ, район перешёл в непосредственное подчинение области.
В 1932 году из Москвы в Александров переезжает радиозавод № 3, что положило начало развитию в городе радиотехнической промышленности, ставшей впоследствии ведущей в стране. В первые годы был налажен выпуск радиоприёмников СВД-1, СВД-9, СВГ-К и проч. В 1949 году был разработан и выпущен первый телевизор КВН. Одновременно с заводскими цехами, на современной улице Радио возводится рабочий поселок завода.
В 1935 году в соборе Рождества Христова (закрывшемся, как и другие в 1923 году) открывают кинотеатр, где шла первая звуковая кинокартина «Песнь о счастье».
11 марта 1936 года Ивановская Промышленная область разделяется на Ивановскую и Ярославскую. Александровский район остаётся в Ивановской.
В 1938 году александровское предприятие «Возрождение» переименовывают в фабрику «Искусственных кожевенных деталей», сокращённо «Искож», которая также становится на долгие годы одним из градообразующих предприятий.
В XX веке Александров получил известность и как «столица 101-го километра», где вынуждены были жить общественные деятели, ставшие жертвами сталинских репрессий. Среди них венгерский писатель Йожеф Лендьель, художник Виктор Тоот, переводчик Борис Лейтин, архитектор и археолог Пётр Барановский, физикохимик Лев Полак.
В годы Великой Отечественной войны воевать ушло 26 тысяч александровцев (половина не вернулась), 9 из них удостоены звания Героя Советского Союза: П. И. Галин, Н. П. Гусев, П. С. Докучаев, Ф. А. Ермаков, Н. Г. Молев, А. А. Перфильев, И. И. Прошин, А. П. Чулков и С. М. Шувалов. Более 10 тысяч александровцев были награждены медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». Во время войны Александровский радиозавод выпускает радиостанции для нужд советской армии. После войны он выпускает массовые приемники «АРЗ», «Рекорд» и другие, с 1949 года налажен выпуск телевизоров «КВН-49», а с начала 50-х — «Рекорд». К 50-летию Советской власти радиозавод освоил производство телевизоров с цветным изображением.
14 августа 1944 года образуется Владимирская область. Александров и район вошли в её состав.
26 октября 1956 года в Александрове принят в эксплуатацию лабораторный корпус Всесоюзного научно-исследовательского института пьезоматериалов (ВНИИП). За короткое время институт не только дал новые рабочие места, но и внес дух интеллигентности в сугубо «пролетарский» Александров. 10 апреля 1963 года ВНИИП преобразован во Всесоюзный научно-исследовательский институт синтеза минерального сырья (ВНИИСИМС), технологии и продукция которого долгое время не имела аналогов в мире.
К 1960-м годам Александров уже становится крупным промышленным центром. Активный рост радиотехнической промышленности приводит к открытию большого завода полупроводников имени 50-летия Октября (позднее ПО «Элекс», позднее ЗАО НПК «Далекс»), цеха которого быстро наполняются современнейшими станками и ЭВМ.
23 июля 1961 года в городе прошли массовые беспорядки — 1200 человек вышли на улицы города и двинулись к горотделу милиции на выручку двоим своим задержанным товарищам. Милиция применила оружие, в результате четверо были убиты, 11 ранены, на скамье подсудимых оказались 20 человек.[1]
В 1970 году Александров включён в список 115 исторических городов, имеющих ценные градостроительные ансамбли и комплексы, памятники истории и культуры, природные ландшафты и древний культурный слой, охраняемые государством.
В 1960-80-е годы Александров переживает период расцвета, период активного развития разных форм промышленного производства; в связи с ростом населения строятся новые микрорайоны (Черёмушки, ЦРММ), формируется тот облик города, который сохранился и по сей день.
В 1990-е годы на фоне общероссийского экономического спада одно за другим останавливаются градообразующие предприятия: «Рекорд», «Элекс», «ИСКОЖ», «ВНИИСИМС», что приводит к бегству квалифицированной рабочей силы в Москву.
В начале 2000-х свой завод по сборке телевизоров и бытовой техники открывает турецкая фирма Vestel.
В 2013 году Александровской Слободе исполнится 500 лет со дня основания.
См. также
Напишите отзыв о статье "История Александрова"
Примечания
- ↑ [lib.rin.ru/doc/i/150645p.html Зенькович Н. А. Были ли народные бунты в СССР] // lib.rin.ru (Проверено 18 января 2010)
Литература
- Александровская Слобода. Историко-литературное художественное издание 1998. // Под ред. Е. Викторова. — Александров: «Изограф», 1998. — 266 с.
- Александровская Слобода. Историко-литературное художественное издание 2005. // Под ред. Е. Викторова. — Александров: «Изографус», 2005. — 345 с.
- Боравская В. В. Земля Александровская. Время. События. Люди. — Александров: «Графика», 2008. — 444 с.
- Бредова Ю., Чикин Н. Округ Александров. Часть Великой России. — Москва: «ЕвроАзия экспресс», 2005. — 144 с.
- Строганов Л. С. Александровская слобода в смуту начала XVII в. — Александров: «Кодрат-М», 2002. — 102 с. — 999 экз.
Отрывок, характеризующий История Александрова
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.
– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!
В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.