История Алтайского края

История Алтайского края — исследование и описание истории территории, на которой располагается Алтайский край.

Древнее время

Палеолит Алтайского края представлен предполагаемой стоянкой Карама, пещерами Окладникова, Чагырской, Логово Гиены, Страшно́й и Денисовой и др. В 2008 году в Денисовой пещере в слое №11 была найдена последняя фаланга мизинца 9-ти летней девочки, жившей 48–50 тыс. л. н. Анализ ДНК позволил установить, что останки принадлежат денисовскому человеку — особой ветви в эволюции рода Homo, отличной и от неандертальцев, и от современных людей.

В конце VI — начале III тыс. до н. э. на территории Алтая появляются группы пришлого населения афанасьевской культуры. Племена афанасьевцев расселялись по Алтаю по рекам Бии и Катуни на юге и по Оби на севере. Это были раннескотоводческие племена протоевропеидов, основой жизни которых было отгонное скотоводство.

В I веке до н. э на Алтае существовала культура скифского типа, оставившая огромное количество уникальных памятников. Основным занятием населения Алтая того времени было скотоводство. Люди летом кочевали по равнинам и предгорьям, а с началом зимы отгоняли скот в горные долины. Оседлые племена Алтая в скифскую эпоху проживали в пределах от современной Кулунды на западе, до Кузнецкого Алатау на востоке и до Алтайских гор на юге.

С конца III века — начала II веков до н. э. и до конца I века до н. э. Алтай находился в сфере влияния племенного союза хунну — предков гуннов, впоследствии покоривших многие европейские народы в процессе «великого переселения народов». Хунну создали первое в Центральной Азии раннеклассовое государство. Массовое передвижение кочевых племен на запад сильно изменило облик населения Алтая. В лесной зоне начинает складываться культура самодийского населения, западносибирских угров и раннетюркских элементов.

С конца XVI века население Алтая - телеуты - тесно сближается с племенами западных монголов-ойратов. В 1635 году ойраты объединились в единое обширное государство — Джунгарское ханство. Большая часть алтайских племен была подчинена Джунгарии.

XVII—XVIII века

Заселение русскими Верхнего Приобья и предгорий Алтая началось во 2-й половине XVII века. Освоение Алтая пошло после того, как для защиты от воинственных кочевников-джунгар были сооружены Бикатунская (1709) Белоярская (1717) и Бийская (1718) крепости.

С целью разведки ценных месторождений руды снаряжались поисковые партии на Алтай. Первооткрывателями считают отца и сына Костылевых, позднее открытиями воспользовался уральский заводчик Акинфий Демидов.

Для разведки, Демидов посылает на Алтай своих приказчиков и мастеровых с Урала, которые подтвердили богатое содержание здешних руд. Кроме богатых руд, на Алтае были густые сосновые леса и многочисленные реки. Таким образом, имелись все условия для создания горнозаводской промышленности. 21 сентября 1729 года заработал — Колывано-Воскресенский завод.

Параллельно с медным производством, началась и выплавка серебра. Итогом деятельности Акинфия Демидова и его приказчиков на Алтае было создание здесь феодальной горной промышленности, основанной на крепостном труде приписных крестьян и мастеровых.

Слухи о выплавке Демидовым серебра дошли до Петербурга, и императрица Елизавета Петровна 1 мая 1747 года издала указ, которым Алтай передавался в личную собственность русских царей.

За первые пять лет (с 1747 по 1752 годы) на Алтае было выплавлено свыше 750 пудов серебра и более 20 пудов золота, что оценивалось в 150 тысяч рублей. Из алтайского серебра была изготовлена Рака Александра Невского весом в 90 пудов, находящаяся ныне в Эрмитаже.

Образовавшийся ко 2-й половине XVIII века Алтайский горный округ — это территория, включавшая нынешние Алтайский край, Новосибирскую и Кемеровскую, часть Томской и Восточно-Казахстанской областей, общей площадью свыше 500 тыс.  км² и населением более 130 тыс. душ обоего пола. Император был собственником алтайских заводов, рудников, земель и лесов, главное управление ими осуществлял Кабинет, находившийся в Петербурге. Костяк управления на месте составляли горные офицеры. Но главную роль в производстве играли унтер-офицеры и техники, из рядов которых вышли талантливые мастера и изобретатели И. И.Ползунов, К. Д.Фролов, П. М. Залесов, М. С. Лаулин.

XIX век

В первой половине XIX века Алтай занимал первое место в России по производству серебра, второе — меди, третье — золота. Он превратился во второй после Урала промышленный район на востоке страны. Государственный деятель, реформатор и сибирский губернатор М. М. Сперанский в 20-х годах XIX века побывал на Алтае и пришел к заключению: «Край сей сама природа предназначила к сильному населению и к самым богатым произведениям земледелия, торговли и промышленности. Но сих последних при настоящем устройстве ожидать невозможно». Он считал целесообразным заменить крепостных рабочих и приписных крестьян наемными работниками и привлечь на земли Алтая переселенцев. Но царский Кабинет долгие десятилетия не соглашался и на малые уступки, могущие пошатнуть его монопольное положение.

И после реформ 60-70-х годов XIX века феодальные пережитки на Алтае сохранялись в большей степени, чем в центре страны и других районах Сибири. Неприкосновенной осталась принадлежность горного округа царям, и это определило многие особенности развития Алтая в пореформенный период.

Горная промышленность, являвшаяся главной отраслью экономики округа, вступила после 1861 года в полосу кризиса. С начала 70-х годов стала неудержимо нарастать убыточность заводов, и к концу века почти все они были закрыты.

В частной промышленности пореформенного Алтая наибольшее развитие получила добыча золота. Частная обрабатывающая промышленность была представлена мукомольными и крупчатыми мельницами, винокуренными заводами, пимокатными и овчинно-шубными мастерскими.

В конце XIX века территория нынешнего Алтая входила в состав Томской губернии

XX век

Предреволюционный период

Постепенно основой экономики Алтая становится сельское хозяйство. Наряду с возделыванием зерновых культур (пшеницы, овса, ржи) расширялись посадки картофеля, значительное развитие получило пчеловодство. В начале XX века на первый план выходят молочное животноводство и маслоделие. Алтайское масло экспортировалось в страны Западной Европы.

В конце XIX века по северной части округа прошел участок Сибирской железной дороги, к 1915 году была построена Алтайская железная дорога, соединившая Новониколаевск, Барнаул и Семипалатинск. Совершенствовался и водный транспорт.

Столыпинская земельная реформа дала толчок переселенческому движению на Алтай, что в целом способствовало экономическому подъему края.

Революция и гражданская война

В июле 1917 года была образована Алтайская губерния с центром в г. Барнауле, которая просуществовала до 1925 года. События 1917 года привели к установлению на Алтае советской власти. В 1918 году Барнаул был захвачен белогвардейцами, красногвардейцы были вынуждены перейти к партизанской борьбе. Зиминское восстание в августе 1919 г. положило начало массовому партизанскому движению в крае. Вскоре на Алтае уже действовала целая партизанская армия Е. М. Мамонтова и И. В. Громова, в которой насчитывалось около 15 тысяч человек. В районах, контролируемых повстанцами, была восстановлена Советская власть. К концу 1919 года белые в Западной Сибири были разбиты.

Межвоенный период

С 1925 г. по 1930 г. территория Алтая входила в Сибирский край (краевой центр — город Новосибирск), а с 1930 г. и до 1937 г. входила в Западно-Сибирский край (краевой центр — город Новосибирск). В 1937 г. был образован Алтайский край (центр — город Барнаул).

На протяжении 20-х годов Алтай оставался аграрным регионом и поэтому основные политические и социально-экономические процессы были связаны с развитием деревни. К началу 30-х годов была в основном завершена коллективизация крестьянских хозяйств. НЭП к этому времени уже не существовал.

На экономическом развитии Алтайской губернии в конце 20-х годов сказывается окончание строительства Туркестано-Сибирской железной дороги. Для переработки среднеазиатского хлопка сооружается Барнаульский меланжевый комбинат. В Барнауле, Бийске, Камне-на-Оби были построены элеваторы, в Бийске и Алейске — сахарные заводы, в Бийске, Рубцовске и Поспелихе — мясокомбинаты. Быстрыми темпами росли металлообработка и производство строительных материалов, улучшалась транспортная сеть. К концу 30-х годов Алтай превратился в один из крупных аграрно-индустриальных регионов Сибири.

Великая Отечественная война

Начавшаяся Великая Отечественная война потребовала перестройки работы всего хозяйства. Алтай принял более 100 эвакуированных предприятий из западных районов страны, в том числе 24 завода общесоюзного значения. Война основательно изменила хозяйственный облик Алтая, дав мощный импульс развитию его промышленности. В то же время край оставался одной из основных житниц страны, являясь крупным производителем хлеба, мяса, масла, меда, шерсти и других сельскохозяйственных продуктов.

Послевоенное время

Первое послевоенное десятилетие было периодом массового освоения новой техники и технологии. Темпы роста промышленности края превышали общесоюзные. К началу 60-х годов на Алтае производилось более 80 % тракторных плугов, свыше 30 % грузовых вагонов и паровых котлов, выпускавшихся к этому времени в РСФСР.

Приоритетное развитие промышленности, характерное для послевоенных десятилетий, сказалось на состоянии сельского хозяйства, которое продолжало развиваться экстенсивными методами. Ключевой для Алтая оставалась зерновая проблема. В октябре 1953 года руководивший Алтайским краем с 1943 года Н. И. Беляев подал на имя 1-го секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва записку, в которой сообщалось о необходимости поставить на службу народному хозяйству плодородные земли Западной и Восточной Сибири, которые не используются должным образом. На состоявшемся в феврале-марте 1954 года пленуме ЦК КПСС советский лидер выступил с целинной программой уже от своего имени. (хотя позднее, на встрече с редакторами центральных газет, признал, что автором идеи был Беляев).

Получив одобрение своих предложений, Беляев потребовал от края повысить задание по подъёму целины. По его инициативе на состоявшейся в январе 1954 года VII краевой партийной конференции было принято решение расширить в 1954—1955 годах площадь посева яровой пшеницы на 2 млн га (вместо 1 млн 200 тыс. га по ранее заявленным предложениям). Реализация задач по распашке целины потребовала большого количества сельскохозяйственной техники. За первый год целинной кампании количество тракторов в МТС Алтайского края увеличилось с 29,6 до 44,3 тысяч штук. Для обеспечения резко возросшего количества сельскохозяйственной техники квалифицированными кадрами в хозяйства целинных районов из других регионов страны было призвано большое количество молодёжи и комсомольцев. Благодаря настойчивости и энергичности Беляева, державшего партийных работников в постоянном напряжении, за 7 лет в Алтайском крае было поднято 2.789,2 га целины и залежей, из которых в первые два года — 87,9 %. Однако наряду с плодородной целиной, в первые два года кампании под давлением партийных органов хозяйствами были распаханы большие массивы земель, малопригодных для выращивания зерновых культур. В 1955 году подобные угодья были выведены из состава пашни, но в последующие годы их снова распахивали и забрасывали, в результате чего отчётные цифры освоения целинных земель не соответствовали реальности.

Усилившиеся в конце 1950-х — начале 1960-х годов эрозия целинных почв и эпидемия сорняков, ставшие следствием ошибочных подходов к агротехнике целинного земледелия, значительно понизили производительность полей. В 1959—1963 годах среднегодовое количество зерна, сдаваемое государству колхозами и совхозами, снизилось относительно показателей 1954—1958 годов на 36 %.

В 70-80-е годы произошел переход от отдельно действовавших предприятий и отраслей к формированию территориально-производственных комплексов: аграрно-промышленных узлов, производственных и производственно-научных объединений.

После распада СССР

После распада СССР краевая экономика вступила в затяжной кризис, связанный с потерей государственного заказа в промышленности и нерентабельности сельскохозяйственного производства. Основываясь на законе «О крестьянском (фермерском) хозяйстве» от 22 ноября 1990 года многие работники бывших совхозов и колхозов стали делить бывшую колхозно-совхозную землю на доли, а имущество — на паи, и создавать фермерские хозяйства. Постановление правительства России «О практике реорганизации колхозов и совхозов», вышедшее в 1992 году, привело к скачкообразному росту количества фермерских хозяйств: за 1991—1995 годы число фермерских хозяйств в Алтайском крае увеличилось с 99 до 6.806. Однако к середине 1990-х годов интерес к фермерам со стороны государства резко снизился, и условия для развития фермерских хозяйств стали ухудшаться. Правительство практически отказалось от выполнения Федеральной программы поддержки фермерства. В этих условиях фермеры оказались в критическом положении, и число прекративших свою деятельность фермерских хозяйств стало ежегодно превышать число вновь образующихся, в результате чего в 1999 году в Алтайском крае осталось 5.957 фермерских хозяйств. Однако из-за уменьшения количества желающих стать фермерами вновь создаваемым хозяйствам предоставлялись более крупные наделы, поэтому средний размер земельного участка вырос со 113 га в 1995 году до 156 га в 1999 году. К концу 1990-х годов Алтайский край входил в первую десятку регионов России по численности фермерских хозяйств, а по площади сельскохозяйственных угодий в одном хозяйстве — в первую шестёрку.

См. также

• Алтайские памятники

Отрывок, характеризующий История Алтайского края

– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.