История Андалусии

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

История Андалусии началась на заре цивилизаций и включает множество событий, повлиявших на историю всей Европы. Стратегическое положение Андалусии в самой южной точки Европы, между северным континентом и Африкой, между Средиземным морем и Атлантическим океаном, а также богатые ископаемыми земли, плодородная почва и обширные территории (площадь Андалусии составляет 87268 км² — больше, чем некоторых европейских государств), привлекали внимание других цивилизаций с самого начала Медного века.

Согласно некоторым теориям, первые люди попали в Европу через Гибралтарский пролив, и первоначально стали селиться в Андалусии. Разные народы Восточного Средиземноморья искали здесь минералы, в результате чего первые культуры Андалусии (Лос-Мильярес, Эль-Альгар, Тартесс) несут в себя явные следы влияния восточных культур. Процесс перехода от доисторической эпохи к эпохе письменности (иногда называемый протоисторией) происходил под влиянием восточных народов, в первую очередь финикийцев и греков.

Андалусия была включена в общеевропейскую историю в результате захвата Пиренейского полуострова римлянами и романизации провинции Бетика, которая впоследствии стала важным экономическим и политическим центром Римской империи. Бетику посещали многие магистраты и сенаторы, a кроме того, в ней родились два римских императора: Траян и Адриан.

Культура Бетики пережила набеги германских племен: вандалов и, позже, вестготов. В течение V и VI веков провинция сохраняла практически полную независимость от Толедо. В этот период здесь жили такие известные личности, как Исидор Севильский и Эрменегильд.

В 711 году из-за мусульманского вторжения на Пиренейский полуостров произошли важные культурные изменения. Территория Андалусии стала ядром различных мусульманских государств Аль-Андалуса. Её столица Кордова была в этот период одним из главных культурных и экономических центров мира. Период подъема Кордовы в Кордовском халифате Омейядов выпал на правление Абдаррахмана III и Ал-Хакама II. В X веке начался период тяжелого кризиса, который позволил христианским государствам севера полуострова продвинуться в процессе Реконкисты на юг. Экспансия христиан дважды останавливалась: Альморавидами и Альмохадами вновь объединявшими мусульманскую Испанию. Но между периодами централизации власти, полуостров распадался на десятки конкурирующих между собой государств.

Постепенно короли Кастилии завоевали государства Андалусии. Фердинанд III в XIII веке завоевал всю долину Гвадалквивира. Последнее мусульманское государство, Гранадский эмират, было завоевано в 1492 году.

В XVI веке, Андалусия лучше всего смогла использовать своё географическое положение, так как через её территорию шла торговля с Новым Светом. В Андалусии располагалось большое количество предприятий. В XVII веке Андалусия пережила упадок, что привело к восстанию в 1641 году андалузской знати против правительства герцога Оливареса.

Бурбонские реформы XVIII века не улучшили положение Испании в целом и Андалусии в частности они теряли свой политический и экономический вес в европейском и мировом контексте. Потеря испанских колоний в XIX веке очень сильно ухудшила её положение: Андалусия из самых богатых регионов Испании превратилась в один из самых бедных.

В XX веке, Андалусия получила в рамках Испании статус автономного сообщества.

Доисторическая эпоха

Палеолит

Присутствие гоминидов в Андалусии возводят к нижнему палеолиту, их связывают с археологическими останками культур ашель между 700.000 и 400.000 лет назад. Но находка так называемого Человека из Орсы, возможно, указывает на большую древность. Основной зоны их обитания были террасах больших рек верхнего Гвадалкивира и южной Сьерра-Морены, население которых занималось в основном охотой и собранием. В период среднего палеолита, присутствующие неандертальцы и носители культуры мустье начали использовать пещеры как убежища. К этому периоду относят пещеры Карихуэла (Carihuela), около Пиньяра, Зайхар (Zájara), около Веры и гибралтарские пещеры. В верхнем палеолит произошло отступление ледника и появление хомо сапиенса который обитал на всей территории Андалусии. Материальная культура характеризовалась развитием камнеобработки и пещерной живописи. Пример этого - живопись пещеры Пилета, пещеры Амбросио , в Альмерии, Пещеры Нерия, Пещеры Мотиллас, Пещеры Малауерзо (Malalmuerzo), в Гранаде и Пещеры Моррон, в Хаэне.

Неолит

Переход к металлам

Древняя Андалусия

.

Андалусия в V - VIII веках

Вандальская Андалусия

В 411 году, договорившись между собой варварские племена свевов, вандалов и алан разделили Пиренейский полуостров. Вандалы-силинги (управляемые Фридубальдом), более могущественные, чем их родственники вандалы-асдинги, получили плодородную провинцию Бетику (будущую Андалусию), которая в будущем получит их имя.

Византийский период

Вестготский период

После вторжения на полуостров в 418 году вестготов вандалы-асдинги ушли в Африку где стали основателями нового королевства. Но новые хозяева тоже не чувствовали себя уверенно. В 521 году папа римский назначил викарием Лузитании и Бетики епископа Севильи, выведя его из юрисдикции Таррагонской епархии.

В 531 году король вестготов Теудис для укрепления власти на юге, установил свою резиденцию в Севилье. Он руководил неудачным наступлением на завоеванную византийцами Сеуту. После этой войны Андалусия окончательно включается в вестготское королевство. Восстание Атанагильда, поддержанного византийцами и знатью Андалусии сделало его королём, но передало побережье Андалусии под власть Юстиниана I. Эти земли вошли в провинцию Испания. Но, византийское присутствие в Андалусии было недолгим, так как власть вестготы постоянно стремились его вернуть, что удалось в результате войн Леовигильда и Свинтилы.

В этот период в качестве религиозных и культурных деятелей стали известны Леандр Севильский и Исидор Севильский. В 710 году герцог Бетики Родерих был провозглашен королём вестготов.

Мусульманская Андалусия VIII — ХV веках

Вмешавшись в 711 году в ход войны между Родерихо и наследниками Витицы, Тарик ибн Зияд и Муса ибн Нусайр, наместник Северной Африки, после битвы при Гвадалете завоевали Пиренейский полуостров. Вплоть до 1492 года Андалусия была частью различных мусульманских государств.

После быстрого мусульманского завоевания Иберийского полуострова в 711—718 годы, была создана провинция, входившая в Омейядский халифат. Резиденцией её правителей носивших титул вали или эмир стал город Кордова

Андалусия под властью кордовских Омейядов

В 750 году, после того как Аббасиды свергли Омейядов, эта семья была истреблена. Один из уцелевших её представителей, Абд ар-Рахман ад-Дахиль, бежал в Египет, а позже в Магриб. В конце 755 года, Абд-ар-Рахман высадился в Испании, захватил Кордову и провозгласил себя эмиром. Первоначально он формально признавал власть Аббасидов в Испании, но после конфликта 765 года упоминание Аббасидов в проповедях было запрещено. Большую часть своего правления он провел в борьбе христианскими государствами.

Тайфы Андалусии

Гранадский эмират

Андалусия в Новое время

Андалусия под властью Кастилии

Андалусия в ХIХ веке

Отрывок, характеризующий История Андалусии

– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.