История Вологодской области

Вологодчина — историческая область в южном Заволочье. Располагалась в лесистой зоне между Поморьем на севере и Верхним Поволжьем (Залесьем) на юге. Вологодчина издревле входила в состав региона Русский Север.

Древность

Территория Вологодчины постоянно обитаема с эпохи мезолита, когда отступил ледник и наступил голоцен. В то время здесь существовала археологическая культура Веретье (9—8 тысяч лет назад). Сейчас известно более 200 мезолитических стоянок. Заселение происходило с запада и юга.

Большинство же стоянок неолита относится к культуре ямочно-гребенчатой керамики, представленной уралоидными рыболовами, селившимися в землянках по берегам рек. В отличие от мезолитических охотников неолитически рыболовы уже изготавливали и пользовались глиняной посудой. Эпохой неолита датируется Модлонское свайное поселение. В III тысячелетии до н. э. с юга появляются носители волосовской культуры, которые устанавливают торговые отношения с Прибалтикой.

В эпоху бронзы Вологодчина подверглась нападениям воинственных скотоводческих племён фатьяновской культуры.

В эпоху железного века на Вологодчине формируется дьяковская культура, потомками которой являются летописная весь и современные вепсы. По берегам рек возводятся укрепленные деревни. Появляется обряд сожжения покойников на погребальных кострах и обычай хоронить прах в «избах смерти» (прообраз избушки на курьих ножках). В искусстве закрепляется образ медведя как хозяина леса и утки-демиурга.

Древнерусский период

Первыми славянскими колонистами Вологодчины были кривичи. 862 годом датируется город Белоозеро, население которого участвует в создании Древней Руси. Именно здесь начинает княжить варяг Синеус. Очень рано Вологодчина становится ареной соперничества новгородцев, которые основывают города Великий Устюг, Вологда, Тотьма и владимирскими князьями, которые постепенно подчиняют край себе.

В 1207 году Вологодчина вошла в состав Ростовского княжества, из которого в 1238 году выделилось Белозерское княжество. В эпоху междоусобиц Вологодчина делается ареной соперничества Новгородской республики, Тверского и Московского княжества. В 1273 году тверской князь Святослав Ярославич, «совокупившись с великим числом татар», разорил и предал Вологду огню. В 1352 году Белоозеро захлестнула эпидемия чумы («моровой язвы»), от которой умерла большая часть населения города, а сам город был перенесён к западу, на южный берег Белого озера. После Куликовской битвы, в 1389 году, Белозерское княжество входит в состав Московского княжества. Однако в 1398 году новгородцы сожгли Белоозеро. В XIV веке учреждается Кирилло-Белозерский монастырь. Московский князь Дмитрий Шемяка в 1446 году превратил Вологду в центр удельного княжества для ослепленного своего двоюродного брата Василия II Тёмного. Однако в ходе междоусобной войны Василий II смог при помощи тверичей сместить своего соперника и занять московский престол. В XV веке был построен Белозерский кремль. Вологодчина (преимущественно Великий Устюг) превращается в плацдарм для московской экспансии на северо-восток и восток на территорию Югры (1465), Пермского края (1472) и Вятская земля (1489). С 1567 года в течение трех с половиной лет Иван IV часто бывал и подолгу жил в Вологде, наблюдая за сооружением крепости и каменного собора.

Смутное время

Наиболее драматическим периодом истории Вологодчины было Смутное время. В конце 1608 года вологодский воевода Никита Пушкин по примеру ярославцев присягает Тушинскому Вору, но потом переходит на сторону Василия Шуйского. В июне 1612 года из Вологды выходит рать под предводительством воеводы Петра Мансурова для помощи ополчению Минина и Пожарского.

22 сентября 1612 года неведомая свора (часто принимаемая за польских интервентов, но которая вполне могла состоять из изменников князя Трубецкого) нападает на Вологду. Началось "вологодское разорение": убийства, грабежи, пожары. Погиб воевода князь Григорий Долгоруков, дьяк Истома Карташев и многие жители города. Многое погибло в огне пожарищ. Сожгли архиерейские палаты, а епископа Сильвестра взяли в плен и четыре ночи пытали. На старой торговой площади разграбили и сожгли Гостиный двор и торговые ряды, в Зарядье — амбары посадских торговых людей. В Древнем городе, в Рощенье, Фроловке, Козлене, Обухове, Заречном посаде сгорело шестнадцать деревянных церквей. Во время нашествия пострадали и кремлёвские строения: сгорела часть деревянных стен и башен города, пострадал от огня и собор Софии. А те стены, что не сгорели, пришли через несколько лет в ветхость.

1 мая 1614 года со стороны реки Шексны, волости Череповесь и Белозерского уезда нa территорию Вологодской епархии напали «воры казаки и черкасы» атамана Баловня, опустошившие волости, гдe находились владения архиерейской кафедры, а также Павло-Обнорский, Корнилиев Комельский и Николо-Катромский монастыри. В целях наведения порядка осенью 1614 года на Вологодчину из Ярославля двинулась рать Валуева. Разбойники уклонялись от сражения, то обещая служить государю, то вновь разоряя монастыри (в декабре 1614 года был разграблен Спасо-Прилуцкий монастырь). Потребовался второй карательный поход воеводы Лыкова, который в январе 1615 года вступил в Вологду. Мятежники были направлены в Тихвин для борьбы со шведами.

Новое время

После замирения государства Вологодчина вновь стала отправной точкой московского продвижения уже в Сибирь. Отсюда начали свой путь Семён Дежнев и Владимир Атласов.

В XVIII веке создаётся Вологодская губерния. Большая часть городов современной Вологодской области была образована в период екатерининской административной реформы: Вытегра в 1773 г., Кириллов в 1776 г., Череповец в 1777 г., Грязовец, Кадников и Никольск в 1780 г. В 1788 году в Вологде открыт первый в России общественный банк, а в 1889 году первый в России городской ломбард. Промышленная переработка масла появилась в 1835 году, а началом промышленного маслоделия в Вологодской губернии принято считать 1881 год. Этот завод был первым специализированным маслодельным заводом не только в Вологодской губернии, но и во всей России.

В начале XX века Вологодчина отдельным округом входит в состав Северного края. 23 сентября 1937 года появилось постановление ВЦИК, согласно которому была образована Вологодская область в её современных границах. Великая Отечественная война не затронула край. В 1955 году Череповец превратился в крупный центр по производству чугуна.

Ссылки

• [www.booksite.ru/fulltext/vol/ogd/atwo/1.htm ВОЛОГОДСКАЯ ОБЛАСТЬ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ]
• [www.virtan.ru/35-vologodskaya-oblast/istoriya-vologodskoi-oblasti История Вологодской области]

Отрывок, характеризующий История Вологодской области

– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.