История Воронежа (1682—1725)

Воро́неж — с 1682 года по 1725 год город в русском государстве, с 1682 года — центр Воронежской епархии, с 1715 года административный центр Азовской губернии. В 1705—1709 годах население города насчитывало около 30-40 тыс. человек. В 1696—1725 годы Воронеж располагался на правом берегу реки Воронеж в основном в районе современной Адмиралтейской площади. С 1696 года по 1722 год Пётр I посещал Воронеж 13 раз, проведя в городе более 500 дней. В это время Воронеж фактически играл роль столицы России.

В 1699 году в Воронеже был подписан договор о союзе между Россией и Данией.

В Воронеже Петром I был сделан макет крепости, которую он повелел построить князю Меншикову у Котлина острова. Эта крепость получила название Кронштадт.

Из Воронежа в Москву А. А. Виниусу было отправлено первое письмо с личным вензелем Петра I, который изображён сейчас на современных Гербе и Флаге города Воронеж .

В 1696—1711 годах в Воронеже и прилегающих к Воронежскому адмиралтейству было построено около 215 кораблей для первого в истории России регулярного Военно-Морского флота, благодаря которому удалось завоевать крепость Азов, а впоследствии подписать мирный договор с Турцией для начала войны со Швецией.

На борту галеры «Принципиум», собранной в Воронеже из частей, доставленных из села Преображенского, Петр I по пути в Азов подписал «Устав по галерам», который можно рассматривать как первый военно-морской устав России. В Воронеже был построен и торжественно спущен на воду первый линейный корабль «Гото Предестинация» («Божье Предведение»), на котором был поднят трёхцветный Андреевский флаг, освященный в Адмиралтейской церкви.

В апреле 1696 года Пётр I отправил в город Костёнск (ныне село Костёнки) солдата Преображенского полка Филимона Катасонова для обследования найденных там больших костей (прим. костей мамонта). Этот год можно считать началом археологических исследований в России.

Воронежская епархия

В 1682 году по решению собора была образована Воронежская епархия . Её первым главой стал епископ Митрофан (1623—1703 гг.) в возрасте 58 лет.

Епископ Митрофан после своего назначения стал инициатором строительства нового Благовещенского кафедрального собора из камня взамен старого. По распоряжению из Москвы на строительство храма в 1684 году было выделено 100 пудов железа, а в 1685 году — ещё 200.

В 1690 году между купцом Воронежа Федотом Аникеевым и церковью возник спор из-за того, что его лавка перегораживала прямой выход из Благовещенского собора. Лавку требовали снести, но купец на это не соглашался. При этом был нарисован план Воронежа того времени. Несмотря на то, что масштаб на чертеже не выдержан, можно рассмотреть существовавшие тогда слободы, крепость, дороги из неё и некоторые здания. Автор этого ценного исторического документа не известен. Тем не менее, на плане внизу есть надпись о том, что данный документ заверен дьяконом Титом.

По распоряжению Петра I Успенский монастырь был переведён в Алексеевский Акатов монастырь, а в 1702 году Покровский девичий монастырь был переведён на место, которое называлось Терновая поляна.

Епископ Митрофан оказывал Петру I поддержку, в том числе и финансовую. На постройку кораблей епископ пожертвовал в Воронежское адмиралтейство 3000 рублей, за что был пожалован царской грамотой.

23 ноября 1703 года умер святитель Митрофан. После заупокойного богослужения Петр I сказал всем присутствующим:

Стыдно нам будет, если мы не засвидетельствуем нашей благодарности благодетельному сему пастырю отданием ему последней почести. Итак вынесем его тело сами.

Строительство кораблей

Кумпанское строительство кораблей

При подготовке первого азовского похода зимой 1695 года построенные в Преображенском корабли (трёхпушечные галеры «Принципиум», «Капитана Вейде», «Капитана Пристава», «Капитана Быковского», «Капитана Ф. Хотуновского», «Капитана Гротта», «Капитана Шаутбенахта де Лозьера» и др.) в разобранном виде доставлялись в Воронеж, где собирались и спускались на воду. Трёхпушечная галера «Адмирала Лефорта» была построена в Голландии в 1694 году, в 1695 году в разобранном состоянии на корабле доставлена в Архангельск, а в феврале 1696 года перевезена в Воронеж. Кроме того, из Австрии были приглашены инженерные специалисты. В Воронеже и Воронежском уезде было подготовлено к спуску 522 струга, 42 мореходных лодки, 134 плота. Впервые в истории города такое большое количество ненагруженных кораблей ушло вниз по течению.

Первый Азовский поход Петра I не принёс больших побед России. Крепость Азов завоевать не получилось. Неудачи были связаны с отсутствием военного флота. Поэтому Петр I принял решение начать его строительство. Местом для этого был выбран город Воронеж из-за своего стратегического положения. Во-первых, город находился на реке Воронеж, которая впадала в Дон. Во-вторых, рядом с городом были леса, которые могли быть использованы как строительный материал. В-третьих, жители Воронежа имели опыт строительства речных судов и управления ими (каждый год на судах из Воронежа донским казакам вниз по течению отправлялись порох, продукты и др.). Из-за нехватки денег было принято решение строить флот с помощью кумпанств. Для улучшения управления каждому кумпанству было велено иметь двух начальников.

Строительство военных кораблей на Воронежской верфи началось в 1696 году с прибытием в Воронеж Петра. Все корабельные лесные массивы у реки Воронеж царь приказал отобрать, а самовольные вырубки дуба и осины были запрещены под страхом смертной казни. Лес был разделён между кумпанствами с указанием бережного отношения к нему. Следить за выполнением этих поручений Петр I велел Антону Лаврентьевичу Веневитинову, который все свитки с распоряжениями не уничтожал, а складывал в архив. В конце XIX века его потомок, Михаил Алексеевич Веневитинов нашёл их в доме и опубликовал в книге «Из воронежской старины», которой и сейчас пользуются учёные. Брат А. Л. Веневитинова Фаддей Антонович Веневитинов (ум. 1747) в 1726 году вместе с воронежскими купцами Потапом Гардениным, Максимом Сергеевичем Тулиновым и братьями Поставоловами взяли в аренду государственную суконную фабрику, которая располагалась в Таврове. Фабрика впоследствии обанкротилась, но Максим Сергеевич Тулинов успел заработать на этом большие деньги, что в будущем дало ему возможность с 1729 года владеть в Воронеже большой сукновальней.

Воронеж с прилегающими к нему уездами стал одним из первых мест в России, где начали использовать пилы. Для строительства судов сначала разрешалось использовать и топоры, потому что пил не хватало. Впоследствии применение топоров было запрещено совсем под страхом непринятия судов из тёсаного леса.

Первые корабли, Принципиум, Святой марк и Святой Матвей был построены и торжественно спущены на воду галеры 2 апреля 1696 года. Этот день считается датой основания регулярного военно-морского флота России.

31 октября 1698 года Петр I приехал в Воронеж. В письме московскому дьяку Виниусу он сообщает:

Мы слава Богу, дело в изрядном состоянии нашли, флот и магазины обрели.

Это было первое впечатление царя. После более тщательного изучения им состояния дел его мнение изменилось.

Государственное строительство кораблей

Строительство кораблей кумпанствами показало свою неэффективность Поэтому было принято решение отказаться от кумпанств и начать строить корабли на казённые деньги.

19 ноября 1698 года на воронежской верфи под его руководством начал строиться 58-пушечный корабль, у которого киль имел особую форму. Чертежи этого судна царь сделал сам. Корабль получил имя «Гото Предестинация» («Божье Предведение»). Через несколько недель, в середине декабря, монарх покинул Воронеж, а строительством «Гото Предестинация» по его распоряжению занялся корабельный мастер Федосей Моисеевич Скляев.

27 апреля 1700 года в присутствии царевича Алексея Петровича, царевны Натальи Алексеевны (сестры Петра I), иностранных послов и других почётных гостей был спущен на воду 58-пушечный корабль «Гото Предестинация», который был построен по чертежам царя. На корабле был поднят Андреевский флаг, который был освящён в Адмиралтейской церкви.

Посол Дании Поль Гейнс отзывается о корабле «Божьем Предведении» как о шедевре. Корнелий де Бруин также сообщает о красоте этого судна, отмечая, что каюта капитана была обита ореховым деревом.

По сведениям Корнелия де Бруина. в начале XVIII века Воронежский флот насчитывал более 68 кораблей, 21 галер и около 200 бригантин.

После 1705 года строительство кораблей вследствие постепенного обмеления реки было перенесено сначала в Тавров.

Последний раз Петр I посетил Воронеж после Персидского похода в 1722 году.

В 1723 году по распоряжению Петра I в Воронеж был отправлен вице-адмирал Змаевич Матвей Христофорович. Ему было велено подготовить корабли для возможной войны с Турцией. Он также должен был проследить за расчисткой русла реки Воронеж. Вице-адмирал все указания царя выполнил. Тем не менее впоследствии воронежская верфь была полностью упразднена.

Всего в 1696—1711 годах в Воронеже и прилегающих к Воронежскому адмиралтейству городах было построено около 215 кораблей.

Общественная жизнь

Барон Гизен в своих записях о Воронеже 1709 года сообщает, что на берегу реки находилась немецкая слобода. В пригородах жили русские, англичане, итальянцы, немцы и голландцы. В Воронеже были царский двор, дом князя Меншикова и дом адмирала, графа Апраксина. Для иностранцев были построены две евангельские церкви и две лютеранские кирхи.

В 1700 году в Воронеже были установлены большие железные часы с пятью боевыми колоколами. Это были одни из первых общественных часов в России. В то время их появление в городе означало повышение его статуса. В октябре 1700 года для работы часовщиком из Москвы в Воронеж прибыл дьякон Иван Яковлев, которому в месяц платили 1 рубль. После Яковлева часами заведовал Микула Митрохин.

В 1697 году важным событием в Воронеже стало появление первых общественных бань, которые были построены на средства купца Савы Малыгина. Указа на их строительства не было. Поэтому это стало поводом отобрать бани в казну и выставить их на аукцион, в котором победивший получал право арендовать их 10 лет.

В 1708-1709 годах во время восстания Булавина в Воронеже было казнено несколько сотен человек. На некоторых казнях присутствовал Пётр I. При этом существовала проблема найти людей для исполнения обязанностей палача. Поэтому во время строительства флота эта работа стала оплачиваться выше — 12 рублей в год вместо 4.

Здравоохранение

В местах строительства флота находилось большое количество людей. Из-за антисанитарных условий и плохого питания возникали эпидемии. Летом 1701 года помощник адмералтейца П. М. Игнатьев писал в донесении царю:

В борах работных людей лежит большая половина. Солдат больше ста человек. Истинно, государь, куда не поедешь, везде мостом лежат.

Болезни продолжались и потом. Так 11 сентября 1703 года Ф. М. Апраксин сообщал в письме Петру I:

За грех мой зело много померло, такожде и больных множество.»

Царь на это писал:

Божий гнев уже третий год, но буди в том воля, кто всем владеет.

В июле 1705 года в Воронеже, Таврове и в месте впадения реки в Дон года заболело 2218 человек.

Все эти события в Воронеже и других городах привели к тому, что был издан сенатский указ о том, чтобы «в знатных городах» появились лекари. При этом приписывалось содержать их на средства города, предоставить им квартиру и освободить от других обязанностей.

Наука и образование

В апреле 1696 года царь узнал, что в городе Костёнске (ныне село Костёнки) найдены большие кости (прим. кости мамонта). После этого им был отправлен туда солдат Преображенского полка Филимон Катасонов для проведения раскопок. Этот год можно считать началом археологических исследований в районе Воронежа.

В 1702 году из Воронежа к устью реки Воронеж ушли 15 боевых кораблей, из них только три — «Разжённое железо», «Святая Наталья» и «Святой Георгий» — были полностью укомплектованы офицерами и матросами. 2 мая 1702 года Апраксин в своём письме в Москву писал, что офицеры на воронежской верфи очень нужны. В 1703 году в Воронеже открывается первая городская школа для подготовки младших офицеров. Непроявивших больших способностей к учёбе отправляли в мастеровые. Это было первая в России школа такого профиля. В 1714 году появилась первое городское учебное заведение для детей от 10 до 15 лет.

Органы власти

До 1700 года руководителями города были воеводы. На эту должность из Москвы назначались князья и стольники. Срок их службы длился 2 года. Были случаи, когда через два года работы воеводы в Разрядном приказе поступала челобитная о продлении его срока. Такое прошение могло поступать от самого воеводы, но чаще по его распоряжению писалась коллективная челобитная от населения города. Например, в 1690 году Воронежцы отправили в Москву коллективную челобитную с просьбой повторно назначить О. А. Нармацкого воеводой Воронежа. В Москве просьба была рассмотрена и отклонена. 16 декабря 1693 года в Москву было подано прошение от жителей Воронежа о том, чтобы оставить воеводой М. И. Леонтьева. На основании этого прошения, а также челобитной самого воеводы он был оставлен на этой должности ещё на год.

В своих действиях воевода сильно зависел от распоряжений из Москвы. Так например, в 1684 году по распоряжению из Москвы был проведён ремонт воронежской крепости. В частности был сделан из камня выход потайного хода к роднику.

Во время введения по всей стране системы единых мер длины, площади, объёма. воеводам предписывалось следить за правильностью её соблюдения. Для этого воронежским воеводам доставлялись из Белгорода образцы медных осьмины и четверика, а также два гребла (предмета для выравнивания сыпучих товаров по краю).

В 1696 году Пётр I вводит новую должность адмиралтейца, которому и стал подчиняться воевода. Первым адмиралтейцем был назначен Протасьев А. П. В это время воевода продолжал выполнять обязанности управления городом, а также ему было поручено руководить работами по расчистке русла реки Воронеж. Сохранились документы 1697 года о распоряжении воронежского воеводы о том, чтобы жители Рамони и Чертовицкого убрали на реке деревянные ограждения, используемые ими для ловли рыбы.

В 1700 году адмиралтейцем Петр I назначил Ф. М. Апраксина, а Протасьева А. П. смещает с этой должности за казнокрадство. В этом же году Воронеж перестал подчиняться воеводе Белгородского полка. В Воронеже был создан Адмиралтейский приказ. Его начальник (адмиралтеец) стал руководителем города, а воеводы перешли в его подчинение. В делах Ф. М. Апраксину помогал подьячий Игнат Моторин, в доме которого останавливался Пётр Первый.

В ходе Областной реформы 1708 года по указу Петра I была сформирована Азовская губерния, которая состояла из 5 провинций — Воронежской, Елецкой, Тамбовской, Шацкой, Бахмутской, с 50 городами. Главой (генерал-губернатором) был назначен Толстой И. А. При этом Воронежская губерния стала обер-комендантской провинцией с центром в Воронеже под управлением Апраксина Фёдора Матвеевича. Статуса губернии у неё не было, но фактически до 1712 года ею являлась. Потом она была включена в Азовскую губернию, которую теперь уже возглавил Апраксин Ф. М. Под его руководством центр Азовской губернии был переведен в Воронеж. В 1725 году после смерти Петра I Азовская губерния была переименована в Воронежскую.

См. также

История Воронежа

Ссылки

• [www.govvrn.ru/wps/wcm/connect/voronezh/AVO/Main/Vizitcard/book/?book=Voronezh/_02_chapter1_2/ Хронолоия важнейших социально-экономических, историко-географических и культурных собыытий]
• [www.vob.ru/eparchia/history/histor/history.htm/ История Воронежской епархии]
• [www.rusnavy.ru/d02/016.htm Официальная дата рождения регулярного Российского флота]
• [www.korabel.ru/catalog/catalog/22.html Список сайтов об истории Российского флота]

Литература

• Воронежское кораблестроение:Указатель литературы. — Воронеж: Издательство Воронежского университета, 1996. — 120 с.
• Акиньшин А. Н. Историко-биографические очерки // Воронежские губернаторы и вице-губернаторы. 1710—1917. — Воронеж: Центрально-Чернозёмное книжное издательство, 2000. — 398 с.
• Акиньшин А.Н. (отв. редактор). Из истории воронежского края. Сборник статей. — Воронеж: Воронежский государственный университет, 2006. — 272 с.
• Акиньшин А.Н. (отв. редактор). Из истории воронежского края. Сборник статей. — Воронеж: Воронежский государственный университет, 2008.
• Акиньшин А. Н., Ласунский О. Г. Воронежское дворянство в лицах и судьбах. — Воронеж: МП «Петровский сквер», 1994. — 192 с.
• Глазьев В. Н. Воронежские воеводы и их окружение в XVI-XVII веках. — Воронеж: Центр духовного возрождения Чернозёмного края, 2006. — 168 с. — ISBN 978-5-900270-85-2.
• Загоровский В. П. Воронеж: историческая хроника. — Воронеж: Центрально-чернозёмное книжное издательство, 1989. — 255 с. — ISBN 5-7458-0076-3.
• Панова В. И. История Воронежского края. — Воронеж: «Родная речь», 2008. — 287 с. — ISBN 978-5-8745-6562-6.
• Перегудов А.В. Государев разрядный шатёр – орган управления воронежским кораблестроением (1697 – 1700 гг.). – Воронеж: "Истоки", 2010. – 140 с.
• Расторгуев В. И. Воронеж – родина первого Адмиралтейства. — Воронеж: Воронежский государственный университет, 2007, 2007. — 533 с.

Отрывок, характеризующий История Воронежа (1682—1725)

За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.