История Гондураса

Доколумбов период

Территория современного Гондураса входила в культурный регион, который историки называют Месоамерика. На территории страны существовало несколько древних цивилизаций, наиболее известная из них — империя Майя. Крупным археологическим памятником, содержащим артефакты культуры майя на территории страны является Копан неподалеку от границы с Гватемалой.

Колониальная эпоха

Первым европейцем, который достиг этой земли, был Христофор Колумб, когда он высадился в 1502 г. на восточном побережье Гондураса, на мысе, которому он дал название Грасьяс-а-Дьос («Благодарение Богу»). В то время в этом регионе обитало несколько индейских племен. После покорения Мексики Эрнан Кортес отправил сюда в 1524 г. отряд под командованием Кристобаля де Олида для исследования и колонизации этой территории. В том же году Олид основал там первое поселение, Триунфо-де-ла-Крус. Обнаружив месторождения серебра, Кристобаль де Олид решил отделиться от испанских владений. Узнав о его измене, Кортес отправился форсированным маршем из Мексики через джунгли и болота вдоль побережья Мексиканского залива, пересек полуостров Юкатан и достиг Гондураса в 1525 г. Олид к тому времени уже был убит. Кортес основал несколько поселений, но завоеватели столкнулись с ожесточённым сопротивлением индейцев под командованием вождя Лемпиры, который сейчас считается национальным героем Гондураса.

До 1539 Гондурас был включен в состав генерал-капитанства Гватемала, которое состояло из двух провинций — Тегусигальпа и Комаягуа, каждая из которых управлялась губернатором. Колония развивалась медленно, несмотря на безжалостную эксплуатацию индейцев на серебряных рудниках. До 1821 г. Гондурас, как и другие страны Центральной Америки и Мексика, объявил свою независимость от Испании, но в том же году был аннексирован Мексикой, где Агустин Итурбиде установил режим монархии (Первая Мексиканская империя).

Соединённые Провинции Центральной Америки

После развала империи Итурбиде в 1823 г. Гондурас и соседние с ним республики создали независимое, федеративное государство. По конституции 1824 г. это государственное образование получило название Соединённые Провинции Центральной Америки. Политические разногласия, которые начались почти сразу после создания федерации, поставили Гондурас вместе с другими республиками в крайне тяжёлое положение. Основная борьба шла между консервативными элементами — крупными испанскими землевладельцами, которые выступали в союзе с католической церковью, и либералами, которые принадлежали к интеллектуальной элите и креолы-землевладельцы, которые выступали за светское государство и рыночную экономику.

В 1825 сальвадорский либерал Мануэль Хосе Арсе был выбран первым президентом Соединённых Провинций, но в следующем году он отрекся от своей партии, провел ряд мероприятий, которые привели к возвращению во власть консерваторов и фактической отмены либеральной конституции. Это привело к гражданской войне, которая длилась с 1826 по 1829 годы. Важную роль в этот период сыграл известный уроженец Гондураса либерал Франсиско Морасан, который впоследствии стал национальным героем. В 1829 году армия под его командованием одержала победу над армией Арсе и оккупировала г. Гватемала. Федеральная конституция была восстановлена, и в 1830 г. Морасан был избран президентом. Хотя Морасан безусловно был успешным руководителем, он слишком спешил с либеральными реформами. Кроме того, республики, которые входили в федерацию, все ещё боялись претензий Гватемалы на верховенство, хотя Морасан и перенес в 1832 г. столицу в Сан-Сальвадор. В конце концов, в 1838 г. республики официально объявили о своем выходе из Федерации.

Независимость

26 октября 1838 законодательное собрание в Комаягуа провозгласило Гондурас независимой республикой. Гватемальский диктатор Рафаэль Каррера, который удерживал власть с 1844 г. по 1865 г., сместил либеральные правительства в Гондурасе и Сальвадоре. Это частично стало решающей причиной для трёх соседних государств — Сальвадора, Гондураса и Никарагуа, где была достаточно сильно выражена тенденция к объединению, создать в 1849 конфедерацию. Союз просуществовал до 1863 года.

С 1871 по 1874 Гондурас находился в состоянии войны с Сальвадором и Гватемалой. После окончания этой войны началась гражданская война в самом Гондурасе; она закончилась с избранием на пост президента Понсиано Лейвы, кандидатуру которого поддерживала Гватемала. Следующим президентом (в 1876—1883 гг.) был Марко Аурелио Сото, сторонник либеральных реформ. В 1880 г. долгое соперничество между городами Тегусигальпа и Комаягуа закончилось тем, что Тегусигальпа окончательно утвердилась как столица.

Двадцатый век

В начале XX века Гондурас оставался самой бедной и наименее развитой страной Центральной Америки. Фруктовые компании США, которые начали выращивать бананы на плантациях вдоль карибского побережья, вскоре стали решающей силой в экономической и политической жизни страны. До 1910 г. американские компании контролировали 80 % всех банановых плантаций, а выращивание бананов было основной отраслью народного хозяйства. Гондурас назвали «банановой республикой».

В 1933 г. президентом стал Тибурсио Кариас Андино, который установил режим жестокой диктатуры. В январе 1949 Кариас ушёл с поста президента, назначив на своё место Хуана Мануэля Гальвеса, которого поддерживала Национальная партия Гондураса. Гальвес провел ряд важных экономических и социальных реформ. Во время его правления строились новые дороги, школы, учреждения охраны здоровья.

В октябре 1954 произошли президентские выборы, но ни один кандидат не получил необходимого большинства, и в декабре власть захватил вице-президент Хулио Лосано Диас. В октябре 1956 г. военная хунта низложила Лосано и организовала выборы в законодательное собрание и в 1957 г. обнародовала новую конституцию. В ноябре 1957 г. законодательное собрание провело выборы президента, которым стал Рамон Вильеда Моралес. Вильеда начал осуществление аграрной реформы, что вызвало недовольство землевладельцев и армии. Президентское правление Вильеды усложнялось раз за разом вспыхивающими восстаниями населения, и в октябре 1963 года в стране произошёл очередной военный переворот. В 1965 году прошли новые выборы в законодательное собрание, которое потом избрало президента на очередной 6-летний срок. Им стал военный, полковник Освальдо Лопес Арельяно, который остановил начатые при Вильеде аграрные реформы.

В 1960-е годы отношения между Гондурасом и Сальвадором значительно ухудшились, причиной чего стали приграничные конфликты, а также многочисленные факты переселения безземельных и безработных граждан Сальвадора в Гондурас. 14 июля 1969, вслед за скандальным футбольным матчем между командами этих стран, который проходил в Сан-Сальвадоре и сопровождался драками между болельщиками, вспыхнула т. н. «футбольная война». Четыре дня военных действий, согласно оценкам, стоили жизни двум тысячам человек. В июне 1970 конфликт удалось частично урегулировать — государства договорились об установлении демилитаризованной зоны, а в 1976 согласились уладить конфликт через посредников. Отношения между Гондурасом и Сальвадором оставались напряженными до 1980 г., когда был подписан мирный договор. В 1992 приграничные противоречия были решены Международным судом ООН.

В марте 1971 прошли общенациональные выборы, на которых президентом был избран Рамон Эрнесто Крус, лидер Национальной Партии. Однако в 1972 Лопес Арельяно вернул себе власть, осуществив бескровный переворот и приостановив деятельность конгресса. На тот момент в стране снова начались крестьянские восстания. Лопес возобновил проведение аграрных реформ, распределив между безземельными крестьянами государственные земли и позволив заселение свободных частных земель. Лопес издал закон о новой аграрной реформе, направленной на создание крестьянских кооперативов. В апреле 1975 г. военные устранили Лопеса от власти, и его место занял полковник Хуан Альберто Мельгар Кастро.

Коррупция и соперничество между разными группировками военных привели к тому, что в 1978 Мельгар Кастро был свержен военной хунтой, во главе которой стоял генерал Поликарпо Пас Гарсия. В 1980 прошли выборы в законодательное собрание, но ни одна партия не получила большинства голосов, и Пас остался на посту президента. На президентских выборах 1981 года победил кандидат Либеральной партии Роберто Суасо Кордова. В январе 1986 году его сменил другой либерал, Хосе Аскона, который одержал победу на следующих выборах над кандидатом от Национальной Партии Рафаэлем Кальехасом. Но Кальехас снова вернулся во власть набрав 51 % голосов на следующих выборах. В это время хотя в государстве номинально и существовало гражданское правительство, военные сохранили власть в своих руках.

Гондурас миновала участь Гватемалы, Сальвадора и Никарагуа, испытавших широкомасштабные гражданские войны, но в 80-е годы в стране действовало несколько групп «левой» направленности, на счету которых несколько терактов против одиозных фигур режима и американцев, а также два неудачных вторжения типа «фоко» с территории Никарагуа. В настоящий момент коммунисты и сторонники «левых» политических взглядов перегруппировались в партию ПУД.

С начала 90-х в стране существует полноценная политическая жизнь, которая, правда, в большой степени определяется соперничеством двух партий-гигантов, Национальной и Либеральной, но избирательное законодательство позволяет и остальным политическим группам быть представленными в парламенте. Либеральная партия побеждала на президентских выборах 1993, 1997, 2005 годов, Национальная в 2001, 2009, 2013 годах.

В конце 1990-х обострились отношения Гондураса с соседним Никарагуа, с которым ещё с конца XIX века существовали разногласия относительно вопроса о суверенитете прибрежной зоны в районе мыса Грасиас-де-Диос. Обе страны обвиняли друг друга в концентрации войск на границе. Никарагуа ввела дополнительные пошлины на товары из Гондураса и подала жалобу в Международный суд в Гааге. Стороны при посредничестве Организации Американских Государств в 2000 г. приняли решение о взаимном отводе войск от границы.

В 1993 году президентом стал Карлос Роберто Рейна, в 1998 — Карлос Роберто Флорес, в 2001 — Рикардо Мадуро, в 2005 — Мануэль Селайя Росалес, кандидат от Либеральной партии. 28 июня 2009 президент был отстранен от власти военными по решению Верховного суда. Поводом послужила попытка Селайи организовать референдум, который предусматривал нарушение конституционного строя.

В ноябре 2009 г. президентом был избран Порфирио Лобо, в 2014 г. президентом стал Хуан Орландо Эрнандес.

Страна остается одной из самых бедных в регионе, к 1993 до 70 % населения жило ниже официального уровня бедности.

Ссылки

• [www.conflictologist.org/main/konflikty-vojni-perevoroti-v-latinskoj-amerike.htm#honduras Материалы по новейшей истории Гондураса]

Отрывок, характеризующий История Гондураса

Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.