История Занзибара

История Занзибара началась, когда остров стал базой купцов, торговавших с Индией, Аравией и Африкой. На острове Унгуджа (Занзибар) существовала удобная естественная гавань, поэтому, хотя сам Занзибарский архипелаг не производил никакой ценной продукции, арабские купцы начали селиться в городе Занзибар. Остров стал центром торговли с городами восточно-африканского побережья. Выходцы из Шираза построили на севере острова Унгуджа первую мечеть в южном полушарии.

Первой европейской державой, установившей контроль над Занзибаром, была Португалия. Она удерживала его чуть менее двухсот лет, пока в 1698 году Занзибар не попал под контроль Султаната Оман. Экономика Занзибара в период оманского господства строилась на торговле и сельском хозяйстве. На архипелаге появились плантации для выращивания специй, и торговля специями приняла огромный масштаб, так что, наряду с Молуккскими островами, Занзибарский архипелаг получил название «Островов специй». Кроме специй, была развита также торговля слоновой костью и рабами. Занзибар был важной частью арабской торговли рабами в Индийском океане. Султан Занзибара контролировал существенную часть побережья Восточной Африки, известную под названием Зандж (происходящего от названия Занзибар), а также торговые пути в Восточной Африке.

В XIX веке постепенно контроль за островом перешёл к Великобритании, и в 1890 году Занзибар стал британским протекторатом. В 1896 году, когда один из султанов умер, Британия не одобрила его преемника, что привело к Англо-занзибарской войне, продолжавшейся 38 минут и считающейся самой короткой войной в истории.

В декабре 1963 года острова получили независимость, став конституционной монархией. Через месяц в ходе Занзибарской революции, направленной в основном против арабов и индийцев, монархия была ликвидирована, а на её месте образована Народная Республика Занзибара и Пембы. В апреле 1964 года Занзибар объединился с Танганьикой, став автономным регионом в составе государства Танзания.

Доисторический Занзибар

Существуют археологические свидетельства того, что Занзибар был заселён по меньшей мере 20 тысяч лет. В одной из пещер были обнаружены каменные орудия этого возраста, характерные для охотников и собирателей. На Занзибаре были найдены фрагменты бисера, изготовленные в III—I тысячелетиях до н. э. в разных районах побережья Индийского океана. Теория о существовании в это время устойчивых морских путей не является общепринятой.

Сохранились многочисленные археологические свидетельства, что на острове Занзибар во второй половине I тысячелетия н. э. уже появились поселения, в которых дома строились из глины с использованием древесины. Это несколько раньше, чем время возникновения аналогичных городов в Восточной Африке — около IX века н. э. Эти поселения были разобщены и не составляли каких-либо союзов, что сильно упростило арабам задачу завоевания Занзибара.

До португальского завоевания

Торговые связи Занзибара с Ближним и Средним Востоком существовали с доисторических времён. Так, серьга, найденная в Эшнунне и датированная III тысячелетием до н. э., сделана из копала, происходящего с Занзибарского архипелага. Предположительно, арабские, персидские (в первую очередь ширазские) и индийские купцы регулярно посещали Занзибар с I тысячелетия н. э., используя муссоны для передвижения по Индийскому океану и естественную гавань в современном Каменном городе Занзибара. Начиная с X века, вокруг гавани возникло городское поселение, в котором шло каменное строительство. С XI—XII веков купцы также начали селиться на Занзибаре, который не был богат природными ресурсами, но был удобен как промежуточная торговая база.

Примерно в это же время началась консолидация коренного населения Занзибара. В двух группах, хадиму и тумбату, возникли свои правители (Мвеньи Мкуу и Шеха, соответственно). Власть этих правителей была довольно слабой, но достаточной для консолидации и установления этнической идентичности этих групп.

В 1107 году на острове Унгуджа выходцами из Шираза была построена первая мечеть в южном полушарии, мечеть Кизимкази.

Португальское правление

В 1499 году по пути в Индию на Занзибаре высадился Васко да Гама. В августе 1505 года архипелаг вошёл в состав Португальской империи, когда капитан Джон (Жуан) Хомер, находившийся во флотилии Франсишку ди Алмейды, захватил остров Занзибар.

Оманское правление и султанат

В 1698 году Занзибар перешёл под контроль Омана и стал управляться султаном Омана. Португальцы были изгнаны с острова, и Занзибар превратился в центр торговли рабами и слоновой костью. Были также устроены плантации гвоздики. Арабы разместили военные гарнизоны на островах Унгуджа и Пемба. Расцвет оманского правления пришёлся на властвование султана Сеида Саида, который в 1840 году перенёс свою столицу из Маската в Каменный город на Занзибаре. В это время занзибарская торговля была сосредоточена главным образом в руках выходцев из Индии, которых Сеид Саид пригласил поселиться на Занзибаре. После его смерти в 1856 году развернулась борьба между его сыновьями за наследование. 6 апреля 1861 года Занзибар и Оман стали двумя независимыми султанатами. Шестой сын Сеида Саида, Маджид бин Саид, стал султаном Занзибара, а третий сын, Тувайни бин Саид — султаном Омана.

Султан Занзибара контролировал значительную часть побережья Восточной Африки, известную под названием Зандж, а также торговые пути вглубь континента, вплоть до Кинду на реке Конго. В ноябре 1886 года британо-германская комиссия по демаркации границы установила территорию Занджа в пределах полосы шириной десяти морских миль (19 км) от побережья, от мыса Дельгадо в современном Мозамбике до Кипини в современной Кении, включая Момбасу и Дар-эс-Салам, а также все острова вдоль побережья и несколько прибрежных районов в современном Сомали. Между 1887 и 1892 годами все эти континентальные владения перешли от Занзибара к Британской империи, Германии и Италии.

Во времена султаната Занзибар превратился в крупнейший центр работорговли в Восточной Африке. В XIX веке ежегодно через Занзибар продавались около 50 тысяч рабов. Работорговля была прекращена лишь в 1876 году под давлением Великобритании. Торговля специями велась по всему миру, и, в частности, США открыли консульство на Занзибаре в 1837 году.

Британское правление

Британское влияние в Занзибаре постепенно росло в течение всего XIX века, и 1 июня 1890 года был подписан Занзибарский договор между Великобританией и Германией (контролировавшей Танганьику), по которому Германия обязалась не вмешиваться в британские дела в Занзибарском архипелаге, а Великобритания должна была употребить своё влияние, чтобы добиться от занзибарского султана передачи Германии территории вокруг Дар-эс-Салама. В результате Занзибар и Пемба получили статус британского протектората. Для султана в результате действия договора практически ничего не изменилось.

25 августа 1896 года умер султан Хамад ибн Тувайни, после чего старший сын второго султана Занзибара и двоюродный брат Хамада, Халид ибн Баргаш, поддержанный Германией, захватил дворец и объявил себя новым правителем Занзибара. Однако Великобритания поддержала другого претендента, Хамуда ибн Мухаммада ибн Саида, что привело к перестрелке утром 27 августа, вошедшей в историю как англо-занзибарская война. Британские военные корабли подошли к султанскому дворцу и в ультимативном порядке потребовали, чтобы Халид в течение часа покинул дворец. После его отказа дворец был обстрелян. Халид бежал и укрылся в консульстве Германии, а через 45 минут после начала обстрела было заключено перемирие. Хамуд стал султаном и в 1897 году формально запретил работорговлю, ранее уже прекращённую.

С 1913 года до провозглашения независимости Занзибара в 1963 году Великобритания назначала представителей (обычно генерал-губернаторов) на Занзибаре.

Независимость и объединение с Танганьикой

10 декабря 1963 года Занзибар получил независимость от Великобритании, став конституционной монархией во главе с султаном которым стал Сеид-Джамшид-ибн-Абдулла. Но уже 12 января 1964 года под предводительством Джона Окелло произошла Занзибарская революция, свергнувшая султана и демократически избранное правительство. Была образована Народная Республика Занзибара и Пембы, которую возглавил шейх Ахмад Абейд Каруме. В ходе революции были убиты от пяти до двенадцати тысяч занзибарцев арабского происхождения, несколько тысяч индийцев, также тысячи были заключены под стражу или изгнаны с острова, а их собственность конфискована и национализирована.

Революционное правительство национализировало два иностранных банка, действовавших на Занзибаре, Standard Bank и National and Grindlays Bank. На их основе был создан Peoples Bank of Zanzibar. Единственный банк с местным капиталом, Jetha Lila, закрылся, так как им владели индийцы.

26 апреля 1964 года Республика Танганьика и Народная Республика Занзибара и Пембы объединились, образовав Объединённую Республику Танганьики и Занзибара. 29 октября того же года название было сокращено, и страна стала называться Танзания. Ахмад Абейд Каруме остался президентом Занзибара и стал вице-президентом Танзании. В его ведении оставались внутренние дела архипелага, в то время как внешняя политика перешла в ведении Танзании.

См. также

• Занзибар
• Занзибар (султанат)
• Занзибар и Пемба
• Танзания
• Занзибар (автономия)
• Занзибарская революция
• Флаг Занзибара

Ссылки

• Ingrams William Harold. [books.google.ca/books?id=oYhrCkGaxyUC&lpg=PA46&ots=Ra9D6MzMQW&dq=assyrian%20trade%20zanzibar&pg=PA46#v=onepage&q=assyrian&f=false Zanzibar, its history and its people]. — Routledge. — P. 43-46. — ISBN 0714611026.

Отрывок, характеризующий История Занзибара

В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]