История Запорожья

Запорожский край, родная земля казачества, привлекает внимание краеведов, историков и туристов. Благоприятный климат и удачное географическое положение Запорожья способствовали заселению края человеком с незапамятных времен. Древнейшие стоянки первобытных людей в речной долине Днепра относятся к эпохе среднего палеолита.

Древнее время

Под Запорожьем исследовано семь стоянок позднего палеолита.

В VII веке до н. э. Северным Причерноморьем владели скифы. Археологическое исследование Каменского городища, расположенного в Запорожской области на берегу Днепра у города Каменка-Днепровская, показало, что в эпоху расцвета Скифского царства оно являлось административным и торгово-экономическим центром степных скифов.

В IV веке н. э. эти земли захватили гунны, в VI веке — авары, в VIII веке — хазары.

После разгрома Хазарского каганата в 960-е годы киевским князем Святославом на земли Таврии пришло новое кочевое племя — печенеги. Именно они в 972 году на днепровских порогах разбили отряд Святослава, который погиб в этом столкновении. Существует также мнение, что князь погиб на острове Хортица возле Чёрной скалы.

На острове Хортица у Протолчего брода собирались для совместных военных действий отряды древнерусских князей в 1103, 1190, 1223 (Битва на реке Калке) гг.

Вознесенский археологический комплекс

В 1929 году вблизи села Вознесенка историко-археологической экспедицией, проводившей раскопки по берегам Днепра в связи со строительством Днепрогэса, был обнаружен археологический комплекс. Болгарские исследователи предполагают, что это могила булгарского хана Аспаруха. Точное место, где располагался вознесенский комплекс, неизвестно — отчёт о его раскопках был утерян.

Городок Вишневецкого

На острове Малая Хортица (остров Байда) в 1552 году волынским князем Дмитрием Вишневецким был заложен деревянно-земляной замок, который некоторые историки считают прототипом Запорожской Сечи.

Основание и развитие города

Александровская крепость (1770—1806)

См. также: Александровская крепость

В 1764 году, во второй год правления Екатерины II, была образована Новороссийская губерния, в границах которой оказалась территория всей современной Запорожской области. С началом в 1768 году войны против Османской империи возникла необходимость защиты южных границ губернии от Крымского ханства. В начале 1769 года 2-я армия генерала П. А. Румянцева отразила вторжение крымских татар и вышла на побережье Азовского моря. После этого, в 1770 году императрицей было принято решение о строительстве семи крепостей от днепровских порогов до Азовского моря — Днепровской оборонительной линии. Согласно планам, линия должна была, с одной стороны, защитить край от татарских нападений, а с другой — обеспечить усиление контроля над землями Войска Запорожского Низового со стороны Российской империи.

Нет однозначной точки зрения, в честь кого была названа крепость. Называются имена генерал-фельдмаршала Александра Голицына, князя Александра Вяземского; существует мнение, что крепость названа Екатериной II в честь святого, чьё имя было указано в церковном календаре за первую половину 1770 года.

Осенью 1770 года крепость заложили между притоками Днепра речками Кушугум и Мокрая Московка, но после весеннего половодья стало ясно, что место выбрано неудачно. В итоге крепость перенесли на левый берег речки Сухая Московка.

В 1774 году при появлении чумы в трёх верстах от крепости, на левом берегу Московки, был учреждён пограничный карантин, вскоре ставший посёлком «Карантинка». Тогда же возникла первая линейная аптека^{[неавторитетный источник?]}.

К 1775 году строительство крепости завершилось. Крепость была довольно мощным укреплённым пунктом, занимала площадь около 105 десятин (130 га).

С самого начала существования Александровской крепости близ неё начал формироваться так называемый «форштадт» (от нем. Vorstadt, «предместье»). В форштадте сначала селились строители-крестьяне, каторжники, обслуживающий крепость персонал, отставные солдаты.

С июня 1775 года согласно манифесту Сената от 3 августа 1775 года, земли южнорусских степей, называемые «Диким полем», по Кючук-Кайнарджийскому договору (1774) вошли в состав Российской империи. В том же году по приказу Григория Потёмкина генерал П. Текели разрушил Запорожскую Сечь.

В 1778 году был создан Александровский уезд, но через пять лет он был упразднён.

В 1782 году в Александровской крепости была произведена первая перепись населения, её данные не сохранились. Согласно сохранившейся исповедной росписи Покровской церкви 1783 года в «фурштате» Александровске состояло 73 двора, всё население 1230 душ, в том числе 886 мужчин и 344 женщин.

После присоединения Крымского ханства к Российской империи в 1783 году Днепровская линия утратила своё значение и была упразднена, однако две самые крупные крепости — Александровскую и Петровскую — оставили. Они считались военными объектами лишь во время царствования Екатерины II; в 1800 обе крепости были исключены из табеля пограничных укреплённых пунктов.

В 1785 году Александровский фурштат стал посадом, то есть поселением городского типа, получив право на открытие городских учреждений. Первым из них стала ратуша. Первым бургомистром, (или «городовым атаманом», как называли его горожане) стал мещанин Николай Коронфель. Новый посад относился сначала к Новомосковскому, затем — к Павлоградскому уезду.

Состав ратуши и причастных к ней выборных лиц:

• бургомистр (первый — Коронфель, Николай Яковлевич),
• два ратмана,
• гражданский староста,
• два словесных судьи,
• городовой маклер,
• секретарь канцелярии,
• два писца канцелярии.

С 1770 по 1797 год население города пополнялось ссыльными — «колодниками» и «каторжниками», людьми, по преимуществу, из великороссийских губерний. Их поселяли по реке Московке, между посадом и крепостью. Крепостной вал проходил по современной ул. Героев Сталинграда, которая раньше так и называлась — Валовая. Жили поселяне в землянках или в крошечных мазанках; посёлок назывался «Невинчаный куток», а затем, когда разросся, — «Солдатская слобода».

22 мая 1787 Екатерина Великая во время путешествия по Днепру останавливалась и ночевала в селе Верхняя Хортица в доме титулярного советника Черткова.

C 1791 по 1917 Александровск находился в черте оседлости для евреев Российской империи.

Поселение развивалось, Александровский посад стал в конце столетия транспортным центром — именно через него шли товары для строительства Херсона и Черноморского флота. В конце XVIII века город не получил значительного развития; население посада росло медленно. С ростом торговой роли Одессы и изменением направлений главных торговых путей в регионе Александровск начал приходить в упадок; этому способствовало и упразднение в 1797 году Днепровской укреплённой линии.

Меннониты

В 1787 году по распоряжению Екатерины II во вновь завоёванных пустых землях Таврии были выделены районы для освоения немецким переселенцам — протестантам-меннонитам, и в 1789 году началось переселение немцев-меннонитов из дельты Вислы (район городов Гданьска и Эльблонга). Переселение меннонитов было связано с религиозными притеснениями в Германии. Меннонитам в России были предоставлены свобода вероисповедания и свобода от военной и гражданской службы, освобождение от всех податей на 10 лет, каждой семье было отведено по 65 десятин земли, а также дано по 500 рублей на проезд и обзаведение. В свою очередь, меннониты должны были предоставлять квартиры и подводы для проходивших через их селения войск, содержать дороги и мосты, а также платить земельную подать. Вокруг крепости было основано не менее 23 немецких сёл (420 семей), среди них Верхняя Хортица (нем. Chortitza) и Нижняя Хортица (нем. Nieder Chortitza), Бабурка (нем. Burwalde), Кичкас (нем. Einlage), Капустянка (нем. Blumengart). Село Шёнвизе (нем. Schönwiese, «прекрасный луг») впоследствии стало районом города Александровск. Сейчас это часть города между шёнвизским мостом через реку Мокрая Московка и вокзалом «Запорожье-1».

Упразднение Сечи

В это же время территория заселялась русскими крестьянами, отставными солдатами, тогда как большинство запорожских казаков было переселено на Кубань, где они стали кубанскими казаками.

Александровск (1806—1921)

Александровская крепость переросла к 1806 году в Александровск — уездный город Екатеринославской губернии. Открылись городская дума, почта, суды, казначейство, дворянская опека. Накануне, в 1804 году, здесь насчитывалось около 2000 жителей. В 1833 году в Александровске и окружающих землях был большой голод. К концу 1850-х годов Александровск был одним из незначительных городов в губернии. Отсутствовали водопровод и канализация, действовала одна больница на 25 коек, главным образом для военнослужащих. По данным переписи 1897 года в городе проживали 18849 человек, из них (по родному языку) украинцы — 8 101, евреи — 5 248, русские — 4 667.

Открытие железнодорожного сообщения

Наличие пристани на Днепре, находящейся ниже порогов, а также строительство железной дороги из центра России в Крым способствовало росту Александровска. 15 ноября 1873 года был открыт участок Екатерининской железной дороги от Лозовой до Александровска.

Была построена железнодорожная станция Александровск-I (ныне Запорожье-I). Спустя два года было завершено строительство дороги до Севастополя. По железной дороге грузы (хлеб, уголь, скот, лес и др.) доставлялись к Александровску, где перегружались на баржи и сплавлялись вниз по Днепру к морским портам, главным образом в Одессу. В результате город постепенно стал превращаться в важный транспортный узел Новороссии, в нём начала развиваться промышленность.

Промышленность

Появляются новые промышленные предприятия мануфактурного типа. В начале века действовали казённые галетная и суконная фабрики, где было занято более 100 рабочих. Позже возникают три кирпичных завода.

В 1863 году Абрагам Копп, сын немецкого колониста Якоба Коппа, открыл на Хортице мастерские по производству соломорезок и металлических деталей к ветряным мельницам. В 1870-х годах в городе работало уже 5 заводов сельскохозяйственного машиностроения. В 1878 году начал работать завод сельскохозяйственных орудий Гильдебранта и Присса.

В 1871 году в селе Хортица предприниматели Питер Лепп и Андреас Вальман, основав торгово-промышленное товарищество «Лепп и Вальман», ввели в действие завод по производству сельскохозяйственных машин (жаток, сеялок, веялок, молотилок, плугов и других). В то же время в колонии Кичкас вступил в строй завод сельскохозяйственных машин. В 1888 году Абрагам Копп открыл филиал завода в Шёнвизе (сейчас в Коммунарском районе). В 1903 году из его цехов на рынок поступило 3000 сельхозмашин.

Строительство второй Екатерининской железной дороги, прошедшей через Александровск и соединившей в 1902 году Криворожский железорудный и Донецкий угольный бассейны, а также значительное расширение днепровской речной гавани и порта в устье реки Мокрой Московки дали новый мощный толчок развитию города и его экономики. Была сооружена вторая железнодорожная станция — Александровск-II (ныне Запорожье-II).

Районы и улицы Александровска

См. также: Улицы Запорожья

Бывшие запорожские казак Иван Нескреба, при поддержке Летючаго, Гайдука, Кошеницы, Зозули, Хоза и др. рыбаков, в 1781 году основали за речкой Сухая Московка слободу Нескребовку, которая в первые годы своего существования прописывалась то Подгородней, то Александровской слободой. В 1795 году Нескребовка получила официальное наименование войсковой слободы Вознесенки. Впоследствии в селе Вознесенка селились солдаты с семьями, отслужившие 25 лет.

Другими поселениями на территории современного Запорожья, являлись:

• Великий Луг (современный Днепровский район),
• Крутой Яр (Шевченковский район),
• слободка Подгородня, или Нескребовка с 1781 года (позже, с 1795 года — Вознесенка) (современный Вознесеновский район),
• предместье Карантинка (Коммунарский район),
• Невинчанный куток (позже — Солдатская слобода) (Александровский район) (район Малого Рынка),
• менонитская колония Шенвизе (около «ЗАЗ»), основана в 1797 году,
• три немецкие менонитские колонии у Кичкасской переправы (с 1790 года):
  1. Кичкас,
  2. Эйнлаге,
  3. Кронсвейде,
• Восемь немецких поселений в урочище Хортица (с 1789 года),
• Верхняя Хортица

1904—1906 гг

В феврале 1904 года была объявлена война Японии. В город начали стекаться призывники-ополченцы.

В конце 1904 года в противодействии подпольным партийным ячейкам начал энергично проявлять себя назначенный жандармским ротмистром А. И. Будогосский. Ему противодействовал александровский комитет РСДРП.

13 октября 1905 г. в Александровске произошла забастовка. В ней приняли участие ученики механико-технического училища. Когда стало известно, что реакция начала создавать «черную сотню», революционная часть учащихся записалась в рабочие дружины, одним из них был Влас Чубарь.

17 октября 1905 года в Александровске была получена телеграмма с царским манифестом. Уже 19 октября по городу были расклеены воззвания местной ячейки РСДРП, приглашавшие на митинг в Народный Дом.

В Александровске действовала черносотенная организация «Союз Михаила Архангела».

6 (19) декабря 1905 в Александровске по случаю тезоименитства Николая II должна была состояться патриотическая манифестация. Эта демонстрация, однако, при поддержке жандармского ротмистра А. И. Будогосского, могла стать началом погрома. Опасаясь осложнений, губернатор Екатеринославской губернии А. Нейдгардт предписал александровским властям не допускать «патриотической» демонстрации.

8 декабря утром была получена телеграмма из Екатеринослава с сообщением о начавшейся там стачке и с призывом присоединиться к ней. Первыми в этот же день забастовали телеграфисты станции Александровск. Восстание в Москве 9 (22) декабря 1905 послужило сигналом к выступлению рабочих Александровска. 10 декабря здесь началась общегородская политическая стачка, вылившаяся в вооружённое восстание 11—14 декабря. Рабочие дружины захватили телеграф, управление железной дороги, Южный вокзал.

Бой рабочих с жандармами, правительственными войсками и черносотенцами состоялся 14 декабря 1905 года. Часть рабочих укрылась на втором этаже недостроенного дома Минаева (проспект Ленина, 6) и оттуда вела обстрел черносотенцев. Среди восставших было около 30 учащихся механико-технического училища. Последним оплотом восставших стало здание Южного железнодорожного вокзала. В ходе 6-ти часового боя было убито и ранено около 50 человек.

Александровское вооружённое восстание было подавлено, из задержанных рабочих многие были осуждены на казнь или на долгосрочную каторгу.

В память о погибших рабочих в 1930 году по решению Запорожского окрисполкома на братской могиле (в сквере на ул. Баррикадной) был установлен обелиск с надписью: «Борцам революции 1905—1907 годов. 1905—1930». Хотя обелиск несколько раз менял своё местонахождение, он не погиб во время войны: его спрятали местные жители и уже в мирное время торжественно открыли ещё раз.

15 февраля 1906 года заведующий Особым отделом Департамента полиции статский советник Н. А. Макаров подал рапорт министру внутренних дел П. Н. Дурново с обвинением жандармского ротмистра А. И. Будогосского в организации еврейского погрома в Александровске. Впоследствии этот рапорт стал достоянием гласности. Опубликованный в газете «Речь» № 63, 3 мая 1906 года, он горячо обсуждался в Государственной думе.

В начале XX века начался экономический подъём, сопровождавшийся ростом капиталов. Цены на землю в городе начали расти, и одним из наиболее привлекательных способов вложения денег стало строительство коммерческой недвижимости, такой как доходные дома.

Революция и гражданская война

1917 г. После Октябрьской революции 1917 г. власть в Александровске перешла к Совету, в чьём составе доминировали меньшевики и эсеры. С началом конфликта между Центральной Радой и Советской Россией, 22 ноября 1917 г., большинством голосов (147 против 95) александровский совет принял решение об интеграции в Украинскую Народную Республику. Прибытие в город подразделений украинских гайдамаков усилило это решение.

В декабре 1917 г. лидер анархистов-коммунистов Маруся Никифорова вступила в переговоры с большевиками с целью свержения в городе власти существующего Совета. К середине декабря приготовления к восстанию были закончены. Большевики тайно получили оружие, и им удалось договориться с отрядом черноморских матросов-анархистов поддержать восстание. 12 декабря 1917 г. лидер матросов Мокроус в сопровождении конвоя явился на объединённое заседание александровского совета и заводских комитетов города и добился передачи власти в городе Совету исключительно большевистско-левоэсэровско-анархистского состава. Был создан штаб для ведения боевых действий против гайдамаков. Отряды большевиков и анархистов вынуждены были оставить город и обратиться за помощью к «рабочим и крестьянам». Подмога вскоре прибыла в виде питерских и московских отрядов Красной гвардии. 2 января 1918 г., уступая возникшему значительному перевесу в силах противника, гайдамаки отступили на Правобережье.

1918 г. Власть в городе перешла в руки новоизбранного ревкома. Председателем ревкома был избран большевик Т. Михелович, его заместителем — М. Никифорова, председателем «военно-революционной комиссии» — Н. Махно. В обязанности Махно вменялось решать судьбу арестованных большевиками людей, обвинявшихся в контрреволюционной деятельности.

В это время на помощь восставшему против большевиков донскому атаману Каледину возвращались с фронта донские казаки. Пропустить их через Александровск было невозможно по многим причинам. Но задержать казаков тоже было проблематично. Посовещавшись, ревком решил попытаться остановить и разоружить казаков на Кичкасском мосту. 7 января 1918 г. александровские отряды большевиков и «чёрные гвардии» Н. Махно и М. Никифоровой перешли на правый берег Днепра и окопались. Вскоре появились казаки, и стороны, связавшись по телефону, договорились о проведении переговоров. Делегации встретились на полдороге между станциями Кичкас и Хортица. Н. Махно и М. Никифорова входили в состав делегации. Переговоры закончились безрезультатно.

Развинтив рельсы, ревкомовские силы стали ждать неприятельского наступления. Вскоре показались казачьи эшелоны. Машинист первого эшелона, увидев перед собой разрушенные пути, резко дал задний ход, и состав столкнулся со следующим за ним эшелоном. Вагоны сошли с рельс, погибли люди и лошади. Остальные эшелоны, узнав о крушении и демонстрируя полное отсутствие боевого духа, уехали в сторону Никополя. Через час прибыла новая делегация, которая фактически капитулировала перед силами александровского ревкома. Разоружение казаков затянулось на вторую половину января 1918 г. Офицеров и казаков разоружили, обещая отпустить домой. Не желающих подчиниться бросали с моста в Днепр на верную смерть. М. Никифорова и Н. Махно вернулись на свои ревкомовские должности. В конце января 1918 г. Н. Махно оставил должность и вместе с отрядом гуляйпольцев собрался домой. Маруся была против их ухода, но её просьбы остаться не возымели на Н. Махно никакого влияния.

1919 г. Вторая половина весны 1919 г. была звёздным часом для федерации анархистов Александровска, пользовавшейся откровенным покровительством Махно. Никогда ни до, ни после этого численность александровской федерации не достигала 300 чел. Среди учащихся реального училища даже возник её молодёжный филиал, состоящий в основном из представителей еврейской молодёжи. Начальник уездного особого отдела жаловался на засилие анархистов в советских учреждениях города.

1920 г. В 1920 году на юге области сосредотачивались силы Красной Армии для штурма Перекопа, Крым (об этом читайте в романе Алексея Толстого «Хождение по мукам»).

В условиях послевоенной разрухи жителям Запорожья приходилось восстанавливать свой город.

Был создан трест, куда вошли все предприятия, образовав так называемые большую и малую группы заводов. Завод сельхозмашиностроения (№ 3) возобновил работу 18 марта 1921 года в день юбилея Парижской Коммуны, в честь которой и стал именоваться завод «Коммунар» (современный «ЗАЗ»).

В 1921 году Александровск был переименован в Запорожье. Это решение 28 марта 1921 года принял Всеукраинский ЦИК (ВУЦИК), возглавляемый Григорием Петровским.

Запорожье

В 1923 году город стал центром образованного Запорожского округа.

Национальный состав Запорожского городского совета в 1927—1928 г.: украинцы — 49,8 %, русские — 24 %, евреи 19,2 %, немцы — 2,0 %.

Строительство Днепровского промышленного узла (ДнепроГЭС)

Создание Днепровского промышленного узла проводилось под руководством ГИПРОМЕЗа (Государственного института проектирования металлургических заводов), который в свою очередь пользовался рекомендациями, чертежами и проектами американской компании Freyn Engineering Company of Chicago.

В результате оказалось, что металлургическая промышленность СССР стала работать по американским стандартам. По проектам Freyn Company были воздвигнуты самые современные на то время доменные печи, American Engineering Company отвечала за краны и загрузочные машины, немецкая Demag AG — за прокатное оборудование. В 1935 г. American United Engineering and Foundary установила прокатный стан, который осуществлял как холодно-, так и горяче-катанный прокат с годовой ёмкостью 600 тыс. тонн. Ширина проката составляла 66 дюймов. Одновременно в Кривом Роге американские специалисты налаживали современные способы добычи железной руды.

Поворотным моментом в истории города стало строительство Днепровской гидроэлектростанции (начато в 1927, первый пятилетний план). Первая очередь ДнепроГЭСа была запущена 10 октября 1932. С пуском ДнепроГЭСа были затоплены днепровские пороги, и открылось сквозное судоходство по Днепру. На энергетической базе ДнепроГЭСа развернулось строительство крупного промышленного комплекса чёрной и цветной металлургии.

Большое Запорожье

В середине 1928 г. профессор И. Г. Александров обратил внимание на необходимость плана развития города вокруг строящегося ДнепроГЭСа. Под руководством академика архитектуры И. В. Жолтовского была проведена подготовительная работа: проанализированы данные о местности, почве, климате, существующих коммуникациях. В сентябре того же года Совет Народных комиссаров УССР объявил конкурс на составление схемы планировки Большого Запорожья. В конкурсе участвовала бригада, возглавляемая академиком архитектуры А. В. Щусевым, и группа Харьковского политехнического института под руководством архитектора Б. В. Сакулина. 3 июля 1929 г. было вынесено решение о присвоении первой премии зодчим Украины. В апреле 1930 г. все работы по проектированию города были переданы во вновь созданный институт Гипроград УССР, а 29 апреля 1932 г. проект города был утверждён. Авторами проекта были И. И. Малоземов, П. П. Хаустов, архитекторы В. С. Андреев, А. М. Касьянов, С. М. Клевицкий, В. М. Орехов, Б. И. Приймак, экономист Г. В. Шелейховский. Новое Запорожье проектировалось как бы обособленно от старого Александровска, который при этом становился не основой, а лишь автономной единицей цельного градостроительного образования. И. И. Малоземов писал, что «Большое Запорожье … представляет собой город-созвездие, состоящий из отдельных районов, взаимосвязанных и обуславливающих друг друга и вместе представляющих единый городской организм». Проект предполагал создание 7 районов — Александровска, Воскресенки, района Днепрокомбината, Павло-Кичкаса, Кичкаса, острова Хортицы и резервного района Бабурки, с тем, чтобы в городе могло проживать около полумиллиона человек. С другой стороны, в основу планировки была положена схема «города-линии», то есть в основном районы располагались вдоль береговой линии Днепра на протяжении 22 километров. Архитектурные качества проекта были настолько значительны, что макет его был представлен на Всемирной выставке 1939 г. в Нью-Йорке как образец высокой культуры социалистического градостроительства [artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000029/st011.shtml.]

Соцгород

Между плотиной и промышленной площадкой, где строились заводы, в 10 км от центра старого Александровска был заложен посёлок № 6, получивший название Соцгород. Идеалистически доктринерский пафос 1920-х годов отразился в бурной дискуссии о социалистическом расселении. Архитекторам всерьёз казалось, что, создавая новую архитектурную оболочку, они создают новый мир. Архитектурные, профессиональные идеалы чрезвычайно тесно переплетались с общественными. В результате сугубо эстетическая выразительность стремительных перспектив, чистых линий и грандиозных, залитых светом пространств на чертежах стала существенным аргументом в пользу радикальных социальных программ полного обобществления «нового быта», «социалистического города». Шестой посёлок был одним из очень немногих реальных воплощений ранних социально-градостроительных концепций. Строительство его, начатое в 1929 г., к 1932 г. было практически завершено. В концепцию строительства Соцгорода были заложены идеи строительства города будущего, города-сада. В Соцгороде были построены многоэтажные дома (не более 4 этажей) с просторными комфортабельными квартирами. В настоящее время территория Шестого посёлка охватывает площадь от плотины до улицы Верхняя. Н. Д. Колли, В. А. Веснин, Г. М. Орлов, В. Г. Лавров и др. являлись разработчиками сооружений Днепрогэса и жилых кварталов г. Запорожья (1927—1932). При проектировании домов использованы идеи советского градостроительного авангардизма. Знаменитый «круглый дом» (ул. Независимой Украины, дом 31) построен по проекту архитектора Лаврова^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

На углу пр. Ленина и Металлургов архитектор И. Л. Козлинер установил семиэтажную башню. Ещё одна стройная девятиэтажная башня с шатром и шпилем (авторы И. Л. Козлинер, Л. Я. Гершович) увенчала угловой дом (пр. Ленина и ул. Верхняя), оформлявший въезд в Шестой посёлок со стороны старой части города. Перекличка двух вышедших за красную линию башен, более высокой — на переднем плане и приземистой семиэтажной, расположенной через два квартала, подчёркивает глубинную перспективу, создает ритм и масштаб главной улицы.

Нынешний проспект Металлургов назывался до войны Аллей Энтузиастов (во время оккупации — пр. Шевченко, после войны — пр. Сталина).

В 1963 году в начале проспекта Металлургов был установлен памятник металлургу, выполненный известным запорожским скульптором Иваном Носенко. По замыслу скульптора, памятник символизирует рабочего металлургического комплекса. За спиной бронзового металлурга начинается промышленный район, дающий львиную долю поступлений в бюджеты города и Украины.

Предвоенная индустрия Запорожья

General Electric пришёл на рынок России с начала XX столетия, когда в стране начала создаваться энергетическая инфраструктура. В 1922 году Чарлз Стейметц, главный инженер Дженерал Електрик, написал Ленину письмо, предлагая помощь в восстановлении промышленности: «Я всегда буду рад помочь России советом и особенно энергетическим оборудованием». В 1929 General Electric поставил локомотивы 3000 V DC для железных дорог, а 1930 году — первые пять генераторов для Днепрогэса^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

На энергетической базе ДнепроГЭСа развернулось строительство крупного промышленного комплекса чёрной и цветной металлургии. Главным стало сооружение Днепровского промышленного комбината, куда первоначально входили заводы:

• листовых сталей (позже — «Запорожсталь»),
• коксохимический (сейчас — «Запорожкокс»),
• шамотный,
• ферросплавов,
• ремонтно-механический (РМЗ),
• алюминиевый комбинат,
• завод инструментальных сталей (ЗИС, позже — «Днепроспецсталь») и др.

Начало строительства — 22 января 1931 года, а уже 1 мая 1932 года было завершено строительство цехов РМЗ, 10 октября выдал первую плавку электросталеплавильный цех ЗИС. В сентябре 1932 года начал выпускать продукцию шамотный завод, а спустя год — заводы ферросплавов и электродный. Самый крупный во всём металлургическом комплексе металлургический завод «Запорожсталь» начал действовать 16 ноября 1933 года, когда была задута первая — Комсомольская — домна, по мощности уступающая лишь домнам Магнитогорска. В мае 1934 года расформирован «Днепрокомбинатстрой», образованы:

• Днепровский алюминиевый комбинат (в составе:)
  • алюминиевый завод,
  • глинозёмный завод,
  • электродный завод,
• Комбинат «Запорожсталь»:
  • металлургический завод,
  • завод инструментальных сталей,
  • завод ферросплавов,
  • шамотный завод,
  • РМЗ.

В декабре 1935 года сдан в эксплуатацию первый в стране Днепровский магниевый завод. К 1937 году в Запорожье производилось 60 % алюминия, выпускаемого в стране, 60 % ферросплавов, 100 % магния, 20 % стального проката. В 1939 году стали самостоятельными:

• завод «Запорожсталь» имени Серго Орджоникидзе,
• завод «Днепроспецсталь» имени А. Н. Кузьмина,
• завод огнеупоров (бывший шамотный),
• завод ферросплавов,
• Днепровский алюминиевый завод имени С. М. Кирова,
• Днепровский электродный завод.

Рост числа украинских рабочих в г. Запорожье, 1923-1933 гг.

1923		1926		1933
тыс. чел	%	тыс. чел	%	тыс. чел	%
12.0	28.0	26.5	47.0	60.0	56

Областной центр

В 1939 году город стал областным центром.

Годы Великой Отечественной войны

Сдача города

18 августа 1941 года немцы прорвали оборону советских войск западнее Запорожья, к вечеру того же дня советскими войсками был взорван железнодорожный мост через Новый Днепр и взорвана плотина Днепрогэса. Немцы, воспользовавшись мостом на Старом Днепре, вошли на о. Хортица и заняли его. Наступление немцев было столь стремительным, что к этому моменту не было эвакуации, не была проведена мобилизация военнообязанных, и многие остались в оккупации. Город защищали части и подразделения 274-й дивизии, 157-й полк НКВД, зенитчики войск противовоздушной обороны, истребительные батальоны и ополченцы. Шёл непрерывный обстрел города с о. Хортица. Это затрудняло эвакуацию. В ночь с 3 на 4 сентября войска Красной Армии и ополчения форсировали Днепр и высадились на о. Хортица с целью выбить немцев с острова. После освобождения острова обстрел города значительно ослабился. За короткое время запорожцам удалось вывезти 22 завода союзного значения, 26 предприятий лёгкой и пищевой промышленности, были эвакуированы институты, учебные заведения, театр, музей. Оборона города продолжалась полтора месяца — до 4 октября 1941 года.

К лету 1942 г. немцы восстановили ДнепроГЭС и частично «Запорожсталь», выпуск продукции завода не превышал 10 % довоенного. В городе активно действовали подпольные организации.

Оккупация

Во время оккупации немцами в городе была назначена городская администрация во главе с городским головой. За время оккупации было два головы: один — из местных немцев-меннонитов (Вибе), другой — украинец (Колесников). Администрация состояла из следующих отделов: общий, немецкий, управделами, сельскохозяйственный, жилищная секция, кадров, торговли, налогов, промышленности, финансов, городского хозяйства, транспорта, образования, здравоохранения и соцобеспечения.

До войны в городе жило около 300 тысяч человек. Часть жителей ушла в Красную Армию в 1941 году, часть эвакуировалась с заводами, много молодёжи было угнано в Германию на рабскую работу (остарбайтеры). Во время оккупации немцы провели перепись населения, согласно ей на 1 мая 1942 в Запорожье жило 103 375 человек. Всего в Запорожье оккупантами было убито 43 тысячи человек, в том числе пять тысяч военнопленных, 58 тыс. молодёжи было отправлено на принудительные работы в Германию. Пик расстрелов пришёлся на начало 1942 года и на осень 1943, когда в преддверии освобождения оккупанты особенно лютовали.

Освобождение города

К весне 1943 немцы были оттеснены к Запорожью. Для обороны Запорожья немцы создали так называемый Запорожский плацдарм, который стал частью системы немецких оборонительных сооружений вдоль реки Днепр, получившей название Восточного вала. Запорожский плацдарм был хорошо подготовлен к обороне. Общая длина укреплённого района, построенного немцами на подступах к Запорожью, достигала 40 км, ширина — 18-25 километров. Немецкое командование сосредоточило на плацдарме 35 тысяч солдат и офицеров, около 600 пушек и миномётов, 200 танков.

17 февраля 1943 года Гитлер, обеспокоенный неудачами под Сталинградом, прилетел в Запорожье на встречу с Э. фон Манштейном с целью поставить на совещании генералитета задание любой ценой удержать Донбасс. 18 февраля Красная Армия заняла Синельниково (~100 км от Запорожья). Гитлер, согласившись со всеми предложениями Манштейна о ходе военных операций в районе Донбасса, 19 февраля улетел. Во время оккупации немцы переименовали некоторые улицы, например, довоенная Совнаркомовская стала аллеей А. Гитлера (сегодня это ул. Независимой Украины), улица Гёте (ул. Трегубенко).

Город освобождали войска Юго-Западного фронта под командованием генерала Р. Я. Малиновского: 12-я армия генерал-майора А. Данилова, 8-я гвардейская армия В. Чуйкова, 3-я гвардейская армия Д. Лелюшенко, 23-й танковый и 1-й гвардейский механизированные корпуса, 17-я воздушная армия под командованием В. Судца.

Решающее наступление советских войск на Запорожье развернулось в ночь с 12 на 13 октября 1943 года, а в ночь с 13 на 14 октября начался штурм города. Во второй половине дня 14 октября 1943 года сильно укреплённый Запорожский левобережный плацдарм перестал существовать. В ходе боёв за город враг потерял свыше 23 тысячи солдат и офицеров, 160 танков и самоходных пушек, 430 пушек и миномётов, много другой боевой техники. Это был первый успешный пример ночного танкового штурма большого города.

Однако Запорожье ещё довольно долго продолжало оставаться фронтовым городом. Разгромленные на левобережье немецкие войска закрепились на правом берегу Днепра и на о. Хортица. В ночь с 25 на 26 октября 1943 г. 60-я, 203-я, 244-я гвардейские стрелковые дивизии форсировали Днепр возле плотины ГЭС, захватили плацдарм на правом берегу. Советским разведчикам и сапёрам удалось спасти от полного уничтожения Днепровскую ГЭС, которую немцы готовили к взрыву.

В конце ноября 1943 года войска 6-й армии форсировали Днепр возле села Разумовка, южнее Запорожья. 25 ноября 1943 года вблизи Разумовки закрепились первые подразделения Красной Армии. Плацдармы на севере и юге от Запорожья выстояли и начали расширяться. Под угрозой окружения в ночь с 29 на 30 декабря 1943 года немецкие войска отступили. Запорожье было окончательно освобождено. 14 октября в Москве состоялся салют в честь освобождения Запорожья.

Послевоенная градостроительная политика

Днепрогэс был восстановлен к 1947 г.

В восстановлении города в качестве первого секретаря обкома принимал участие Л. И. Брежнев.

Рост старой части города и новой (Соцгорода) привёл к их соединению в 1960-х годах. В это время были заложены новые крупные жилые массивы, в том числе Вознесенка (1950—1960-е гг., архитектор Г. Г. Вегман и др.); микрорайон № 100—101 (1963—1965, архитектор Г. Г. Вегман и др.), микрорайон на Космическом шоссе (1966—1971, архитектор Л. В. Зайцев), Шевченковский микрорайон (1968—1970, архитектор С. П. Шестопал).

В 1953 году был открыт киноконцертный зал им. М. И. Глинки, который был возведён по проекту архитектора Г. Г. Вегмана в начале 1950-х годов между улицами Добролюбова и Кагановича (современная ул. Трегубенко). У входа был установлен памятник композитору М. И. Глинке работы скульптора А. Страхова. В здании располагались два зрительных зала на 400 и 800 мест. Сейчас в здании есть два зрительных зала: большой концертный — на 772 места и камерный — на 120 мест. В филармонии проводятся симфонические и камерные концерты, сольные выступления артистов филармонии, музыкальные лектории, литературные гостиные, гастроли зарубежных исполнителей, областные и международные фестивали.

Тогда же построено новое здание Запорожского академического областного украинского музыкально-драматического театра имени В. Г. Магара (1947—1953, архитектор С. Д. Фридлин). Внутри здания театра находятся залы с мраморными колоннами, партер и ложи. Вместительность — до тысячи зрителей. Здание театра представляет собой произведение искусства эпохи соцреализма: барельефы и пилястры, лепка и роспись, хрустальные люстры, пол c мозаикой с рисунками плотины и домны. У фасада здания — восемь массивных колонн. Фронтон здания украшен гипсовой скульптурой девушки с лирой. У ног девушки расположились два комсомольца с бандурой. На барельефе чуть ниже основной композиции можно увидеть радостных людей в национальных костюмах, которые танцуют на фоне Днепрогэса и заводских труб.

Памятник В. И. Ленину был открыт в 1964 году (бронза, гранит), авторы скульпторы М. Г. Лысенко, Н. М. Суходолов, архитектор Б. И. Приймак, В. Е. Ладный. Статуя Ленина рукой указывает на ДнепроГЭС.

Кинотеатр имени А. П. Довженко открылся 16 апреля 1964 года. Первый фильм, показанный здесь, — «Крепостная актриса». Проектирование кинотеатра в начале 1960-х годов осуществлялось харьковским Горстройпроектом под руководством архитектора Г. Г. Вегмана. При поектировании авторы пытались создать классический кинотеатр с идеальной акустикой, оптикой.

На основании приказа № 303 Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР от 26 мая 1948 г. в городе Запорожье был организован летний цирк, расположенный на территории городского парка Металлургов. Здание цирка было деревянное, летнего типа с общей вместимостью 1785 мест, работал цирк только в летний период. В декабре 1966 года началось строительство нового постоянно действующего цирка на 2000 мест, который начал работу в 1972 году.

В Запорожье снимался известный советский фильм «Весна на Заречной улице» (режиссёр М. Хуциев, 1956). В этом фильме можно увидеть, каким был город в послевоенные времена. Вечерняя школа, в которой учились герои, находилась на Кичкасе. Учительница, Татьяна Сергеевна, получила квартиру в доме, находящемся на площади Маяковского. В фильме также показан парк отдыха Металлургов, расположенный близко к плотине на 6-м посёлке. Многие сцены снимались на заводе «Запорожсталь».

Культурной и инженерной достопримечательностью города являются два двухъярусных моста через Днепр, соединяющих через о. Хортицу в направлении Никополя правый и левый берег Украины. Автор проекта мостов — инженер Б. Н. Преображенский. Мосты были открыты в 1953 г. Их высота (~54 м) считалась наибольшей на Украине, особенно со второго этажа, по которому двигается железнодорожный транспорт.

• Zaporozhie Амбулатория Соцгородка.jpg

  пр. Металлургов 7, 1935 г.; Амбулатория Соцгорода

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  пр. Металлургов, 2. 1937 год, на фасаде цитата из сталинской конституции

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  ул. Независимой Украины, 21. 1933 год, бывшая гостиница Совнаркома

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  пр. Соборный 177, 1936 г.

Дальнейшее развитие города

Металлургия

В 1950—1980-х гг. Запорожье продолжало развиваться как крупный промышленный город. К списку предприятий, построенных в 1930-е гг. и восстановленных после войны, прибавилось немало новых. В 1956 индустриальный комплекс города пополнился новым крупным предприятием цветной металлургии — вступил в строй Днепровский титано-магниевый завод (с 1970 г. Запорожский титано-магниевый комбинат). Он построен на месте полностью разрушенного фашистами во время войны магниевого завода. В сжатые сроки было налажено производство титана — металла века, обладающего лёгкостью, прочностью, антикоррозионной стойкостью и другими ценными свойствами. К началу 1959 в строй действующих вошла вторая очередь завода, в том числе цехи по производству германия, используемого в электронике для создания полупроводниковых приборов.

Автомобильная промышленность

Завод «Коммунар» в 1960 изменил своё направление деятельности и вместо комбайнов начал выпускать микролитражные автомобили «Запорожец».

Электротехническая промышленность

В 1950—1960-х гг. были построены мощные электротехнические предприятия: Запорожский трансформаторный завод, завод высоковольтной аппаратуры, «Запорожкабель» «Преобразователь», Запорожский электроаппаратный завод, завод специального технологического оборудования и др. Это позволило изготавливать в Запорожье мощные трансформаторы общего и специального назначения, высоковольтные распределительные приборы, средства автоматизации.

Химическая промышленность

В 1961 начал выпускать продукцию завод искусственных кожаных изделий. В 1963 введён в эксплуатацию завод «Кремнийполимер», приступивший к изготовлению широкого ассортимента кремнийорганических смазок, лаков, эмалей, синтетических смол и др. В 1965 запущен завод промышленного производства кормов для животноводства, а чуть позже — завод резинотехнических изделий.

Образование

Появление в Запорожье предприятий, изготовлявших в значительных объёмах высокотехнологичную и наукоёмкую продукцию, изменило требования к подготовке специалистов. Поэтому в этот период бурно развивались машиностроительный, индустриальный и металлургический институты, техникумы и профессионально-технические училища.

Строительная индустрия

Восстановление и запуск металлургических гигантов первых пятилеток и постоянное строительство в Запорожье в 1950—1960-х гг. новых предприятий значительно обострили экологическую ситуацию в городе. В 1950—1960-е гг. большая часть жителей города ещё жила в бараках, которые были построены для тех сотен тысяч строителей, поднимавших после войны Запорожье из руин. Поэтому появление во 2-й половине 1960-х годов в городе домостроительного комбината и нескольких новых домостроительных трестов позволило на протяжении двух последующих десятилетий решить жилищный вопрос для многих семей запорожцев. Изменился и архитектурный вид города: исчезли кварталы бараков, на их месте появились новые микрорайоны многоэтажных домов со всеми современными коммунальными услугами.

В начале 1970-х началась активная застройка нового района города — Хортицкого — на правом берегу Днепра. Чуть позже к этому добавилось развитие новых микрорайонов города: Бородинского, Осипенковского, Южного. В 1970-х — начале 1980-х гг. на средства предприятий и государственного бюджета в городе были построены и начали действовать новые сооружения социально-культурного назначения: дворец спорта «Юность», дворцы культуры «Днепроспецсталь» и «Орбита», Дворец творчества юношества и молодёжи, цирк и др.

22 апреля 1972 было начато строительство 2-й очереди Днепрогэса, происходившее без остановки действующего оборудования ГЭС. 14 апреля 1980 г. 2-я очередь Днепрогэса была построена. В конце 1980-х гг. население города приблизилось к 900 тыс. человек.

«Эпоха застоя»

В конце 1950-х и в начале 1960-х старая Вознесенка быстро застраивалась панельными домами (от ул. Лермонтова вдоль ул. Победы в сторону бул. Центрального). Тогда же там был введён в строй новый полупроводниковый завод «Гамма» (п. я. № 77).

В поздние 1960-е появились теплоходы на подводных крыльях «Ракеты». На «Ракете» можно было добраться до Днепропетровска за час. Позже «Ракеты» были заменены более крупными судами на подводных крыльях «Метеорами», которые курсировали от Киева до Херсона.

В 1977 году на Бабурке при участии чехословацких специалистов был построен новый пивзавод.

• Saporoshez ZAZ 965 A.JPG

  Горбатый Запорожец, прославивший Запорожье не менее ДнепроГЭСа

• ZAZ-968 front.jpg

  Такой же именитый "Ушастый" Запорожец, прозванный так из-за торчащих сзади воздухозаборников.

Евромайдан и последующие события

26 января 2014 г. перед зданием городской администрации состоялся несанкционированный многотысячный митинг в поддержку ассоциации с Европейским Союзом, сопровождавшийся штурмом облгосадминистрации. Под конец дня расходящихся митингующих разогнала милиция при поддержке "титушек", вооружённых дубинками.

После смены правительства в результате евромайдана в феврале-начале апреля прошёл ряд митингов против инициатив новой власти и экстремизма националистических группировок.

13 апреля 2014 г. на Аллее славы состоялся разрешенный городской администрацией пророссийский митинг. Вскоре после начала митинга сторонники Евромайдана окружили участников митинга, запугивая их, размахивая дубинками, забрасывая яйцами, рулонами туалетной бумаги, мукой и т. п. По сообщению УНИАН несколько евромайдановцев "прорвали кордон милиции между митингующими и устроили драку". Противостояние участников Евромайдана и Антимайдана длилось более трёх часов.

21 февраля 2016 г. произошло противостояние с прибывшими из Мелитополя демонстрантами против сноса памятника Ленину. Один из автобусов демонстрантов забросали яйцами.

Динамика роста населения города

<timeline> Colors=

 id:lightgrey value:gray(0.9)
 id:darkgrey  value:gray(0.7)
 id:sfondo value:rgb(1,1,1)
 id:barra value:rgb(0.3,0.7,1)

ImageSize = width:700 height:400 PlotArea = left:50 bottom:50 top:30 right:30 DateFormat = x.y Period = from:0 till:1000 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify ScaleMajor = gridcolor:lavender increment:100 start:0 BackgroundColors = canvas:lightgrey BarData=

 bar:1781 text:1781
 bar:1795 text:1795
 bar:1804 text:1804
 bar:1861 text:1861
 bar:1870 text:1870
 bar:1885 text:1885
 bar:1894 text:1894
 bar:1897 text:1897
 bar:1899 text:1899
 bar:1900 text:1900
 bar:1910 text:1910
 bar:1913 text:1913
 bar:1916 text:1916
 bar:1917 text:1917
 bar:1926 text:1926
 bar:1937 text:1937
 bar:1939 text:1939
 bar:1942 text:1942
 bar:1956 text:1956
 bar:1959 text:1959
 bar:1970 text:1970
 bar:1979 text:1979
 bar:1989 text:1989
 bar:1992 text:1992
 bar:2001 text:2001
 bar:2010 text:2010

PlotData=

 color:barra width:20 align:left
 bar:1781 from:0 till: 0.3
 bar:1795 from:0 till: 1.2
 bar:1804 from:0 till: 2.5
 bar:1861 from:0 till: 3.8
 bar:1870 from:0 till: 4.6
 bar:1885 from:0 till: 6.7
 bar:1894 from:0 till: 16.1
 bar:1897 from:0 till: 16.4
 bar:1899 from:0 till: 21.5
 bar:1900 from:0 till: 24.2
 bar:1910 from:0 till: 38
 bar:1913 from:0 till: 63.6
 bar:1916 from:0 till: 72.9
 bar:1917 from:0 till: 58.5
 bar:1926 from:0 till: 55.3
 bar:1937 from:0 till: 243.1
 bar:1939 from:0 till: 289.2
 bar:1942 from:0 till: 103.4
 bar:1956 from:0 till: 381
 bar:1959 from:0 till: 449
 bar:1970 from:0 till: 658
 bar:1979 from:0 till: 780.7
 bar:1989 from:0 till: 883.9
 bar:1992 from:0 till: 918.4
 bar:2001 from:0 till: 815.3
 bar:2010 from:0 till: 777

PlotData=

 bar:1781 at:0.329 fontsize:S text: 0.3 shift:(-10,5)
 bar:1795 at:1.23 fontsize:S text: 1.2 shift:(-10,5)
 bar:1804 at:2.5 fontsize:S text: 2.5 shift:(-10,5)
 bar:1861 at:3.819 fontsize:S text: 3.8 shift:(-10,5)
 bar:1870 at:4.601 fontsize:S text: 4.6 shift:(-10,5)
 bar:1885 at:6.707 fontsize:S text: 6.7 shift:(-10,5)
 bar:1894 at:16.1 fontsize:S text: 16.1 shift:(-10,5)
 bar:1897 at:16.4 fontsize:S text: 16.4 shift:(-10,5)
 bar:1899 at:21.5 fontsize:S text: 21.5 shift:(-10,5)
 bar:1900 at:24.2 fontsize:S text: 24.2 shift:(-10,5)
 bar:1910 at:38 fontsize:S text: 38 shift:(-10,5)
 bar:1913 at:63.6 fontsize:S text: 63.6 shift:(-10,5)
 bar:1916 at:72.9 fontsize:S text: 72.9 shift:(-10,5)
 bar:1917 at:58.5 fontsize:S text: 58.5 shift:(-10,5)
 bar:1926 at:55.3 fontsize:S text: 55.3 shift:(-10,5)
 bar:1937 at:243.1 fontsize:S text: 243.1 shift:(-10,5)
 bar:1939 at:289.2 fontsize:S text: 289.2 shift:(-10,5)
 bar:1942 at:103.4 fontsize:S text: 103.4 shift:(-10,5)
 bar:1956 at:381 fontsize:S text: 381 shift:(-10,5)
 bar:1959 at:449 fontsize:S text: 449 shift:(-10,5)
 bar:1970 at:658 fontsize:S text: 658 shift:(-10,5)
 bar:1979 at:780.7 fontsize:S text: 780.7 shift:(-10,5)
 bar:1989 at:883.9 fontsize:S text: 883.9 shift:(-10,5)
 bar:1992 at:918.4 fontsize:S text: 918.4 shift:(-10,5)
 bar:2001 at:815.3 fontsize:S text: 815.3 shift:(-10,5)
 bar:2010 at:777 fontsize:S text: 777 shift:(-10,5)

TextData=

 fontsize:S pos:(20,20)
 text: Численность населения Запорожья (тыс. чел.) по годам.

</timeline>

Литература

• Волова Л., Чуприна А. Александровскъ – Запорожье: Очерки истории города. — Запорожье: Запорозька Січ, 1997. — 188 с.
• Воробьёв Н. А. Город, рождённый Днепрогэсом имени Ленина. — Запорожье, 1960.
• Очерки истории Запорожья. (Александровска до 1921 года): Фрагменты из работ ученых, архивные документы, предания и легенды / Сост.: Э. С. Натапов. — Запорожье: Выдавэць, 1992. — 127 с.
• Новицкий Я. П. [history.org.ua/LiberUA/Book/novits1/4.pdf История города Александровска, (Екатеринославской губ.) в связи с историей возникновения крепостей Днепровской линии 1770–1806 г]. — Екатеринослав: Тип. Губернского Земства, 1905. — 176 с.

Ссылки

• [meria.zp.ua/test/index.php?id=5 Офіційний портал Запорізької міської влади. Історія міста]
• [www.retro.zp.ua Сайт retro.zp.ua]
• [www.life.zp.ua/category/zaporozhe-old-new История Запорожья в фотографиях]
• [retro.zp.ua/life/event/202-kak-zaschischali-zaporozhe.html «Как защищали Запорожье» на сайте Ретро Запорожье]

Отрывок, характеризующий История Запорожья

Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.