История Калининградской области

История Бранденбурга и Пруссии
Северная марка 936—1157		Пруссы До XIII века
Маркграфство Бранденбург 1157—1618 (1806) Курфюршество Бранденбург 1356-1806		Тевтонский орден 1224—1525
		Герцогство Пруссия 1525-1618	Королевская Пруссия (Польша) 1466-1772
Бранденбург-Пруссия 1618-1701
Королевство Пруссия Король в Пруссии 1701-1772
Королевство Пруссия Король Пруссии 1772-1918
Свободное государство Пруссия 1918-1947			Клайпедский край (Литва) 1920-1939 С 1945
Бранденбург (ГДР, Германия) 1947-1952 С 1990	Возвращённые земли (Польша) 1918-1939 С 1945	Калининградская область (СССР, Россия) С 1945

Калининградская область — самая западная часть территории Российской Федерации, находящаяся в Прибалтике (полуэксклав).

К мезолиту (12 тыс. л. н.) на территории Калининградской области могут относиться артефакты, найденные в ходе раскопок на Виштынецкой возвышенности на юго-востоке региона. К эпохе неолита — железного века относится многослойное поселение Цедмар (Серово) находится у подножья острова Цедмарского торфяника. Племена неолитической цедмарской культуры (стоянки Цедмар А, Цедмар Д, Утиное Болото, 5600—4800 л. н.), в своей основе содержали элементы нарвской и неманской культур с отдельными чертами, связанными с кругом более развитых центральноевропейских культур. В Калининградской области зафиксированы слабые следы присутствия культуры воронковидных кубков (на поселениях Цедмарского торфяника, в слое стоянки Шлосс-Казерне в Кенигсберге). Мазурская группа культуры шнуровой керамики в восточной части Калининградской области начинает развиваться не позднее 2700 года до нашей эры.

Начиная с V века на территории нынешней Калининградской области жили племена пруссов (сембы, натанги, вармийцы, скальвы, барты, погезане из Погезании, ятвяги), народа, родственного нынешним литовцам и латышам. К XI веку пруссы проживали общинами, занимались земледелием, охотой, рыболовством и речной (прибрежной) торговлей. Селились пруссы по родовому признаку, возводя укреплённые поселения. Исповедовали язычество. В IX—X веках на севере Самбии существовал прусский торгово-ремесленный центр Кауп. После принятия Польшей христианства (966) предпринимались активные попытки христианизировать пруссов. В 1206 году Римским Папой Иннокентием III издаётся булла о христианизации пруссов, а в 1217 году Римским Папой Гонорием III объявляется поход против прусских язычников, ставший частью кампаний в Восточной Пруссии, известных как прусский крестовый поход, к которым в 1226 году присоединяется Тевтонский орден. В 1230 году Папа Римский даёт право Тевтонскому ордену крестить пруссов. Немецкие крестоносцы, имевшие интересы в восточной Европе, приступили к колонизации новых территорий, на которых в скором времени сложилось государство Тевтонского ордена. Колонизация не проходила мирно — немалая часть прусских вождей вели активную войну с крестоносцами, часть же вождей приняла христианство. Тевтонский орден давал определённые привилегии лояльным пруссам, встраивая их в феодальную систему своего государства. В основную фазу колонизации (XIII—XIV вв.) случилось два крупных восстания пруссов — первое прусское восстание (1242—1249 гг.) и второе прусское восстание (1249—1260 гг.). Во время восстаний пруссы оставались разобщёнными, и несмотря на значительные трудности крестоносцам удалось переломить ход обоих восстаний и закрепиться на завоёванных территориях.

В ходе колонизации рыцари основывали замки, которые являлись их опорными пунктами. Первоначально орденский замок представлял собой укреплённый дом, служивший местом проживания братьев ордена. Такой дом возводился из дерева и укреплялся частоколом. В XIV веке начинается строительство замков в камне. Первым из них на территории Калининградской области стал замок Бальга, основанный в 1239 году на берегу Вислинского залива и сохранившийся в виде руин до сих пор.

Прусская культура и прусский язык постепенно утрачивали своё значение — новые феодальные отношения вытесняли собой традиционный уклад прусского общества, немецкий язык стал языком торговли и дипломатии. Большинство пруссов постепенно ассимилировались, смешиваясь с массой немецких колонистов. Прусская речь сохранилась как язык сельских общин до XVI—XVII веков. Большинство не онемеченных пруссов перешло на литовский язык, получив наименование летувинники (прусские литовцы).

Немецкие колонисты из соображений безопасности селились у стен замков, образуя так называемое лишке. Таким образом возникли многие города и посёлки Калининградской области, в том числе и Кёнигсберг. В настоящий момент на территории Калининградской области осталось значительное количество памятников истории прусского и орденского периода, представляющих собой в основном руины замков и кирх, остатки валов и городищ.

Государство Тевтонского ордена вело постоянные войны с Польшей и Литвой, расширяя своё влияние в прибалтийском регионе. После принятия христианства Литвой исчерпались правовые основы нахождения Тевтонского ордена в землях Пруссии, поток крестоносцев и финансирование из Германии начало постепенно иссякать. После поражения при Танненберге (Грюнвальдская битва) в 1410 году и последовавшей за ним тринадцатилетней войны государство Тевтонского ордена утратило значительную часть своих территорий и находилось в плачевном экономическом состоянии.

В 1525 году по приказу великого магистра Альбрехта Тевтонский орден прошёл секуляризацию, а государство крестоносцев было преобразовано в светское Прусское герцогство. Последний великий магистр Тевтонского ордена герцог Альбрехт стал первым герцогом Пруссии. Государственной религией нового прусского государства стал протестантизм лютеранского толка — таким образом, Пруссия стала первым государством в мире, признавшим протестантизм своей государственной религией.

В 1657 году Пруссия вошла в состав объединённого Бранденбургско-Прусского государства и освободилась от вассальной зависимости от Польши.

В ходе Семилетней войны, между 1758 и 1762 годами Восточная Пруссия входила в состав Российской империи. В немецкой историографии этот период получил название «первое русское время».

15 ноября 1901 года был открыт Калининградский морской судоходный канал (до 1946 года — Кёнигсбергский).

В соответствии с Потсдамскими соглашениями 1945 года северная часть Восточной Пруссии (примерно одна треть всей её территории) была передана Советскому Союзу, остальные две трети переданы Польше. Сразу после Победы был организован Кёнигсбергский особый военный округ, который также занимался и гражданскими делами. 7 апреля 1946 года Указом Президиума Верховного Совета СССР на территории округа была образована Кёнигсбергская область в составе РСФСР. 4 июля 1946 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Кёнигсбергская область была переименована в Калининградскую область, город Кёнигсберг — в Калининград.

Массовое переселение в область семей колхозников и сельскохозяйственных рабочих было инициировано подписанным Сталиным постановлением Совета Министров СССР № 1522 от 9 июля 1946 года. Документ предписывал переселить «на добровольных началах» в Калининградскую область на постоянное жительство в августе-октябре 1946 года 12 тысяч семей колхозников из 20 областей и трёх автономных республик РСФСР и из Белоруссии. В качестве критерия для отбора переселенцев правительственное постановление устанавливало наличие в каждой переселенческой семье не менее двух трудоспособных членов. Первый эшелон колхозников-переселенцев прибыл в Гусевский район 23 августа 1946 года. Пионерами крупномасштабной миграции стали 715 жителей сильно пострадавшей в годы войны Брянской области. В ходе переселенческой кампании 1946—1948 годов фактически переселенцами стали жители 27 областей РСФСР, четырёх союзных республик, двух автономных республик. Принималась во внимание и «благонадёжность» переселенцев, за чем тщательно следили органы МВД.

Немецкое и литовское (летувининки — прусские литовцы) население было депортировано в Германию к 1947 году. Первым коренным жителем Калининградской области стал Дорофеев Александр Анатольевич, родившийся 4 июля 1946 года в 0 часов 01 минуту в Тапиау (Гвардейск) в семье гвардии майора Дорофеева А. В., героя боёв за Кёнигсберг и Пиллау.

После войны Калининградская область стала одной из самых милитаризированных территорий Советского Союза. В Калининграде находится штаб Дважды Краснознамённого Балтийского флота, после 1991 года город Балтийск (быв. Пиллау) остался крупнейшей базой этого флота.

Отрывок, характеризующий История Калининградской области

– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]