История Ленинградской области

Каменный век

Древнейшие следы пребывания человека на территории Ленинградской области относятся к эпохе мезолита. На севере Карельского перешейка обнаружены рыболовные артефакты кундской культуры (Антреа-Корпилахти возле города Каменногорск). Следы мезолитических охотников обнаружены и на востоке области (Лиственка). Они использовали лук и стрелы, а также гарпун и рыболовные сети. Кундская культура мезолитических охотников просуществовала на территории Ленинградской области с IX по V тыс. до н. э. В эту пору Невы ещё не существовало, а значительные части Карельского перешейка были затоплены Литориновым морем. Именно эти люди стали первыми жителями Лапландии. Они не были ни финнами, ни саамами. Они пользовались древними, позже совершенно бесследно исчезнувшими языками.

Неолитические стоянки со следами примитивных каменных орудий обнаружены на южном побережье Ладоги. Неолит Ленинградской области характеризуется присутствием янтарных украшений и керамики ямочно-гребенчатого типа. Создателями этих артефактов считают предков саамов, следы которых сохранились в древнейшей топонимике края. Нева появилась примерно во II тыс. до н. э.. На западе Ленинградской области обнаружены следы неолита нарвской культуры.

Бронзовый век представлен культурой сетчатой керамики.

К середине I тысячелетия н. э. здесь уже существовали оседлые финно-угорские племена, занимавшиеся земледелием, скотоводством, охотой и рыболовством. Их прямыми потомками является древнейшее население Ленинградской области — водь (чудь — отсюда Чудское озеро) и вепсы. Вплоть до конца Средневековья на Карельском перешейке обитали саамы, которых постепенно, начиная с варяжского времени, начали ассимилировать карелы.

Приход славян

В VI веке на территории Ленинградской области появляются новые переселенцы. По берегам рек Луга и Волхов расселяются славяне, а из-за моря приплывают варяги в VIII веке. Местом их встречи становится Старая Ладога. Присутствие славян-кривичей на территории Ленинградской области с VI века фиксируется курганным характером погребений (вдоль рек Луга и Оредеж), который сохраняется вплоть до XIV века. Первые славянские поселения на территории Ленинградской области — это Любшанская крепость (Волховский район, VIII век) и Городец под Лугой (Лужский район, IX век). Симбиоз вепского, славянского и варяжского населения приводит к формированию русской народности. В западных источниках территория между Чудским и Ладожским озёрами известна, как Гардарики. Отчасти это связано с открытием пути из варяг в греки и хазары.

Новгородский период

По мере продвижения центра Древнерусского государства на юг — в Новгород и Киев, территория современной Ленинградской области превращается в новгородскую периферию, получившую название Водская пятина. В XII веке Новгород приобрёл политическую самостоятельность, и земли по берегам Финского залива, Луги, Невы, Ладоги, Волхова вошли в состав в Новгородской республики. В административном отношении Новгородское государство делилось на «сотни». В 1116 году новгородцы строят на Волхове Староладожскую крепость.

В XIII—XIV веках эти земли стали ареной соперничества новгородцев, ливонцев и шведов. В 1240 году состоялась знаменитая Невская битва, в которой русские войска под командованием князя Александра Ярославича разгромили шведский десант в устье Ижоры. Для защиты своих рубежей новгородцы создают крепости Копорье (1237), Орешек (1323), Ям (1384), Корелу, Тиверский городок. Известным новгородским наместником этих земель был Патрикей. Шведы строят Выборг (1293) и Ландскрону (1300, в 1301 году взята русскими войсками и полностью разрушена).

Позднее Средневековье

В январе 1478 года Новгородская республика прекратила своё существование в связи с её захватом Великим князем Московским Иваном ΙΙΙ. После присоединения Новгородского государства к Великому княжеству Московскому большая часть Новгородской земли была разделена на пятины, границы между которыми проходили в основном по рекам. Пятины, в свою очередь, делились на половины. В конце XV — начале XVI в. Новгородская земля описывается московскими писцами, отправлявшимися для этого в специальные экспедиции. Итогом этих экспедиций явились «Писцовые книги», ценный источник информации по истории и географии Северо-Запада в целом и территории нынешней Ленинградской области в частности. Годом основания очень многих населённых пунктов Ленинградской области считается год их упоминания в Писцовых книгах.

В 1582 году на территорию Водской пятины Новгородской земли вторгается шведская армия Делагарди и, заняв Ивангород и Копорье, осаждает Орешек. В результате этого похода заключается Плюсское перемирие, которое закрепляет власть Швеции над западом территории нынешней Ленинградской области. В результате новой войны рати Бориса Годунова смогли восстановить контроль над утраченными землями (Тявзинский мирный договор 1595 года). В 1609 году московский царь Василий Шуйский отдал эту территорию шведам в качестве оплаты за военную помощь против тушинских повстанцев (Выборгский трактат). Вскоре Шуйский был свергнут, а новое правительство не признало шведской юрисдикции над берегами Невы. Грянула очередная война, которая закрепила право шведов на запад территории нынешней Ленинградской области (Столбовский мир). Попытка России в 1656—1658 годах вооружённым путём вернуть утраченную территорию не увенчалась успехом. На занятую территорию Ингерманландии шведы переселили часть эвремейсов из северо-западной части Карельского перешейка и савакотов из восточной области Великого герцогства Финляндского Саво, чем способствовали распространению лютеранства.

Имперский центр

В начале XVIII века в результате Северной войны Ингерманландия вновь была присоединена к России, здесь была построена новая столица страны — Санкт-Петербург. В 1708 году была образована Ингерманландская губерния. В 1710 году она была переименована в Санкт-Петербургскую. После перенесения столицы России в Петербург, на территории будущей Ленинградской области появляются имперские загородные резиденции: Петергоф.

После Октябрьской революции 1917 года в Петроградской губернии начали создаваться новые органы власти — Советы рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.

В 1919 году c территории Эстонии на территорию Петроградская губернии вторглась Белая Северо-Западная армия. 17 мая был захвачен Ямбург. К июню белогвардейцы достигли Гатчины и Ропши. Однако Красная Армия перешла в контратаку и отбросила их на исходные позиции. Осенью белогвардейцы повторили поход, ими командовал генерал Юденич, закончившийся контрнаступлением РККА, разгромом и разоружением армии Юденича. Личный состав армии Юденича был интернирован в Эстонии, которая заключила мир с Советской Россией.

Современность

В 1926 году на северо-западе РСФСР была образована Северо-Западная область. Административно-территориальное устройство Северо-Западной области было утверждено решением Северо-Западного ЭКОСО от 7 мая 1926 года. В состав области входили 5 губерний: Мурманская, Новгородская, Псковская, Ленинградская и Череповецкая. В 1927—1929 гг. в СССР проходила административная реформа (были упразднены губернии), в то время по постановлению ВЦИК и СНК РСФСР от 1 августа 1927 года Северо-Западная область была переименована в Ленинградскую область, был утверждён состав территории постановлениями Президиума ВЦИК «О границах и составе округов СевероЗападного края» от 18 июля 1927 года и «О границах и составе округов Ленинградской области» от 1 августа 1927 г. Площадь территории той области составляла 360,4 тыс. км², впоследствии она значительно уменьшилась. В результате Советско-финской войны в состав Ленинградской области вошла территория Карельского перешейка. Местное финское население было депортировано, а финские названия части населённых пунктов были заменены на русские.

В годы Великой Отечественной войны большая часть территории области была оккупирована и значительно пострадала. В январе 1945 года население области насчитывало 483 тыс. человек, хотя до войны на этой территории проживали 1258 тыс. человек. Во время блокады Ленинграда через территорию области проходила «Дорога жизни» — единственная магистраль, связывавшая осаждённый город со страной. Большой вклад в победу над врагом внесло партизанское движение: к началу 1944 года на территории области действовали 13 партизанских бригад, в которых состояли 35 тыс. бойцов. На территории области развернулось самое длительное и наиболее кровопролитное в истории Второй мировой войны сражение, связанное с блокадой Ленинграда и его деблокадой. По согласованию с администрацией Ленинградской области и Народным союзом Германии было решено в деревнях Лезье-Сологубовка (район Синявинских высот) превратить кладбище немецких солдат в самое большое в мире военное кладбище. Сейчас на нём захоронено около 22 000 человек.

В послевоенный период хозяйство области было восстановлено, появились новые города и посёлки. В 1949 году статус города был присвоен Сланцам, в 1950 — Бокситогорску, в 1953 — Кировску, в 1954 — Пикалёво и Ивангороду, в 1956 — Подпорожью, в 1963 — Тосно и Всеволожску. В 1973 году введена в эксплуатацию Ленинградская атомная электростанция в Сосновом Бору, который в этом же году получил статус города.

В 1991—1996 годах Главой администрации Ленинградской области был Александр Семёнович Беляков. С принятием Конституции России 1993 года, Ленинградская область стала субъектом Российской Федерации. В 1994 году принят Устав Ленинградской области. В 1996—1998 годах губернатором Ленинградской области был Вадим Анатольевич Густов. C 1999 по 2012 гг. губернатором Ленинградской области был Валерий Павлович Сердюков. С 2012 года областью руководит Дрозденко Александр Юрьевич.

Литература

• Кочкуркина С. И. Юго-Восточное Приладожье в X—XIII вв., Л., 1973. 150 с.
• Лебедев Г. С. Археологические памятники Ленинградской области. Л., 1977
• Тимофеев В. И. Памятники мезолита и неолита региона Петербурга и их место в системе культур каменного века Балтийского региона // Древности Северо-Запада. СПб., 1993.

Ссылки

• [www.lenobl.ru/about/history История Ленинградской области]

Отрывок, характеризующий История Ленинградской области

Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.