История Либерии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
 История Либерии

Доколониальный период

Ква

Перечный Берег

Колониальный период

Американское колонизационное общество

Независимость

Переворот Доу

Первая гражданская война в Либерии (1989-1996)

Чарльз Тейлор

Вторая гражданская война в Либерии


Портал «Либерия»

В Средние века на территории нынешней Либерии жили племена нигеро-конголезской группы (манде, ква и др.). Эти племена вели натуральное хозяйство в условиях первобытно-общинного строя.





Поселенцы из Америки

История Либерии как политической единицы начинается с прибытия первых чёрных американских поселенцев — америко-либерийцев, как они себя называли, в Африку — на побережье которой они в 1822 году основали колонию «свободных цветных людей» (free men of color) под покровительством Американского колонизационного общества.[1] По соглашению с вождями местных племен, переселенцы приобрели территории площадью более 13 тыс. кв. км — за товары общей стоимостью 50 американских долларов.

В 1824 эта колония получила название Либерия, была принята её конституция. К 1828 переселенцы захватили всё побережье современной Либерии (протяжённостью около 500 км), а затем также заняли части побережья современных Сьерра-Леоне и Кот-д’Ивуара.

26 июля 1847 года американские поселенцы провозгласили независимость Республики Либерия. Поселенцы воспринимали континент, с которого их предков забрали в рабство, как «землю обетованную», однако не стремились приобщаться к африканскому сообществу. Прибыв в Африку, они называли себя американцами и, как коренными жителями, так и британскими колониальными властями соседней Сьерра-Леоне, считались именно американцами. Символы их государства (флаг, девиз и печать), а также избранная форма правления отражали американское прошлое америко-либерийцев.

Религия, обычаи и социокультурные стандарты америко-либерийцев базировались на традициях довоенного американского Юга. Взаимное недоверие и вражда между «американцами» с побережья и «коренными» из глубинки порождали продолжавшиеся на протяжении всей истории страны попытки (довольно успешные) америко-либерийского меньшинства доминировать над местными неграми, которых они считали варварами и людьми низшего сорта.

Основание Либерии спонсировалось частными американскими группами, главным образом Американским колонизационным обществом, однако страна получала неофициальную поддержку от правительства США[2]. В 1857 году Либерия аннексировала соседнюю Республику Мэриленд. Правительство Либерии было смоделированно по подобию американского, и было демократическим по структуре, но не всегда по сути. После 1877 года Партия истинных вигов монополизировала власть в стране, и все важные должности принадлежали членам этой партии.

Три проблемы, возникшие перед властями Либерии — территориальные конфликты с соседними колониальными державами, Британией и Францией, военные действия между поселенцами и местными жителями и угроза финансовой несостоятельности ставили под сомнение суверенитет страны. Либерия сохранила свою независимость во время колониального раздела Африки, но потеряла в конце 19-го — начале 20-го веков значительную часть захваченной ею ранее территории, которая была аннексирована Британией и Францией. В 1911 границы Либерии с британскими и французскими колониями были официально установлены по рекам Мано и Кавалли. Экономическое развитие в конце 19-го века сдерживалось из-за отсутствия рынков сбыта для либерийских товаров и долговыми обязательствами по целому ряду займов, уплата по которым истощала экономику.

В начале Первой мировой войны Либерия объявила о своём нейтралитете, рассчитывая сохранить торговые отношения с Германией, на которую к 1914 приходилось более половины внешнеторгового оборота Либерии. Однако блокада морских торговых путей, установленная странами Антанты, лишила Либерию этого важнейшего торгового партнера. Почти полностью прекратился ввоз промышленных товаров, возникли серьёзные трудности с продовольствием.

Значимые события середины XX века

В 1926 году американские корпорации предоставили Либерии крупный кредит в 5 млн долларов.

В 1930-х годах Либерию обвиняли в соучастии торговле рабами, как таковое рассматривалось позволение вербовать рабочую силу на территории Либерии для плантаций в Экваториальной Гвинее и Габоне; завербовавшиеся работники подвергались жестокому обращению и находились практически на правах рабов. Тогдашний президент Чарльз Кинг вынужден был уйти в отставку, и Великобритания даже ставила вопрос об установлении опеки над Либерией. Комиссия Лиги Наций подтвердила основные пункты обвинений.

После начала второй мировой войны Либерия опять провозгласила нейтралитет, но её территория использовалась для переброски американских войск в Северную Африку. В 1944 году Либерия официально объявила войну Германии.

После второй мировой войны США предоставляли кредиты Либерии, и вскоре Либерия стала крупным экспортером каучука и железной руды. В 1971 пробывший на этом посту пять сроков президент Табмен умер, его место занял 19 лет до того пробывший в статусе вице-президента Уильям Толберт. Продолжая внутреннюю политику своего предшественника, Толберт поддерживал тесные связи с США, но в то же время стремился повысить роль Либерии в африканских делах, выступал против апартеида и улучшая отношения с социалистическими странами. Его экономические реформы привели к некоторым позитивным последствиям, однако коррупция и неэффективное управление нивелировали их. В 1970-е годы сложилась политическая оппозиция Толберту, а ухудшение экономического положения влекло повышение социальной напряженности. Росли цены, и это привело к многочисленным «рисовым бунтам», самый крупный произошел в апреле 1979 года, и тогда Толберт приказал открыть огонь по взбунтовавшейся толпе, что в итоге привело к массовым беспорядкам и всеобщей забастовке.

Переворот Сэмюэла Доу 1980 года

12 апреля 1980 года в Либерии произошел переворот. Толберт был убит, его соратники казнены, страну возглавил сержант Сэмюэл Доу, представитель племени кран, присвоивший себе генеральское звание. Если сперва смена власти была воспринята гражданами позитивно, то затем постоянные усилия Доу по укреплению своей власти и продолжающийся экономический спад повлекли падение его популярности и целую серию неудачных военных переворотов. В 1985 году Либерия вернулась к гражданскому правлению, на выборах победил Доу, который перед этим приписал себе один год, чтобы соответствовать заявленному минимальному возрасту президента 35 лет, и проведший широкие подтасовки; по независимым опросам, победил кандидат от оппозиции, получивший около 80 % голосов.

Гражданские войны 1989—2003 годов

В 1989 году в стране началась гражданская война. Силы Национального патриотического фронта Либерии во главе с Чарльзом Тейлором, бежавшим до этого из тюрьмы США, перешли границу из Кот д’Ивуара и за полтора года боевых действий захватили 90 % территории страны. От него откололась анархистская группировка во главе с Йеду Джонсоном, воевавшая и против правительственных войск, и против Тейлора. Экономическое сообщество западноафриканских стран направило в Либерию контингент в 3 тысячи человек. Джонсон под предлогом переговоров пригласил Доу в миссию ООН, по дороге диктатор был похищен, а затем зверски убит — ему сломали руки, ампутировали ноги, кастрировали, отрезали ухо и заставили его съесть, а потом убили.

В начале 90-х в стране происходил крупномасштабный конфликт, в котором участвовали несколько фракций, разделившихся по этническому принципу. В конфликт были вовлечены соседние государства, по разным причинам поддерживавшие различные группы; в частности, на первом этапе войны Тейлора поддерживали из числа стран региона Буркина-Фасо и Кот-д’Ивуар, а из государств, расположенных на значительном удалении от театра военных действий, Того и Ливия. Как следствие, страны-оппоненты указанных государств поддерживали противников Тейлора. Для соседней Сьерра-Леоне это имело результатом начало гражданской войны на её территории, к чему Тейлор приложил значительные усилия, де факто став отцом-основателем Объединенного революционного фронта. Военные действия велись с большой жестокостью, в массовом порядке применялись пытки. По самым скромным подсчетам, война повлекла переход более чем полумиллиона беженцев в соседние страны. Итогом первого раунда стало подписание мирного соглашения и выборы президента в 1997 году, которые выиграл Тейлор. Мировое сообщество предпочло проигнорировать произведенные на выборах подтасовки и массированное насилие по отношению к оппозиции.

В первой половине 1999 года вооружённые повстанческие группировки начали вторжение на территорию страны из соседней Гвинеи[3]. Гвинея активно поддерживала эти группировки, став главным источником военной и финансовой помощи повстанцам. К июлю 2000 года эти группы образовали группировку «Объединённые либерийцы за примирение и демократию» (ОЛПД) (англ. «Liberians United for Reconciliation and Democracy» (LURD)) во главе с Секу Коннех. Против повстанцев Тейлор привлёк некоторое число иррегулярных войск (в основном бывших членов своей группировки «Национальный патриотический фронт Либерии» (англ. National Patriotic Front of Liberia (NPFL)), армию и специализированные подразделения (Анти-террористическая группа).

В 2002 году Лейма Гбови организовала массовое движение либерийских женщин за мир (англ.). Оно началось с небольшой группы женщин, молящихся и поющих на рыбном рынке. Со временем в движение вовлекалось всё больше христианок и мусульманок Монровии. Под руководством Гбови движению удалось добиться встречи с Тейлором и добиться от него обещания присутствовать на мирных переговорах в Гане.[4]

29 июля 2003 г. LURD объявило о прекращении огня[5]. В это же время под эгидой ЭКОВАС в страну были введены нигерийские миротворцы[6]. 10 августа 2003 года президент Тейлор обратился по радио к согражданам, закончив речь словами: «Даст Бог, я ещё вернусь»[7]. 11 августа накануне подписания мирного соглашения Тейлор вышел в отставку и бежал в Нигерию, где ему предоставили политическое убежище.

14 августа повстанцы сняли осаду Монровии. В период осады столицы с 18 июля по 14 августа было убито около 1000 человек. 200 американских военнослужащих высадились в столице для поддержки нигерийских миротворцев и наведения послевоенного порядка. 14 октября 2003 года было создано Временное правительство, которое контролировало лишь 20 % территории страны.

Переходное правительство и выборы

На президентских выборах, прошедших в 2005 году, фаворитом считался известный футболист Джордж Веа, выигравший первый раунд с незначительным перевесом, однако победу во втором раунде одержала выпускница Гарварда, бывший сотрудник Всемирного банка и многих других международных финансовых институтов, министр финансов правительства Чарльза Тейлора Элен Джонсон-Серлиф.

Напишите отзыв о статье "История Либерии"

Примечания

  1. [www.wdl.org/ru/item/446/ Карта Либерии, Западная Африка] (1830). Проверено 3 июня 2013.
  2. Flint, John E. The Cambridge history of Africa: from c.1790 to c.1870 Cambridge University Press (1976) pg 184—199
  3. ВЛАДИМИР Ъ-КАРА-МУРЗА. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=402963&print=true Мировая общественность обвиняется в изнасиловании] (рус.), Газета «Коммерсантъ» (11.08.2003).
  4. [edition.cnn.com/2009/WORLD/africa/10/30/africa.women/ CNN, October 31, 2009]
  5. [www.guardian.co.uk/world/2003/jul/29/westafrica?INTCMP=ILCNETTXT3487 Liberian rebels declare ceasefire] (англ.). Guardian (29.7.2003). [www.webcitation.org/6A0O6i8xu Архивировано из первоисточника 18 августа 2012].
  6. [www.guardian.co.uk/world/2003/jul/24/westafrica?INTCMP=ILCNETTXT3487 Peacekeepers 'rushing' to Liberia] (англ.). Guardian (24.7.2003). [www.webcitation.org/6A0O7UALa Архивировано из первоисточника 18 августа 2012].
  7. [news.bbc.co.uk/hi/russian/news/newsid_3140000/3140239.stm Президент Либерии: "Я еще вернусь"] (рус.), Русская служба Би-би-си (10 августа 2003 г.).

Отрывок, характеризующий История Либерии

– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.