История Мельбурна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
История Австралии

ПорталПроект


просмотробсуждениеправить

История Мельбурна — это история города, который вырос из деревни в современный торгово-финансовый центр и второй по величине город Австралии.



Доевропейский период

Территория вокруг Порта-Филлипа и долины реки Ярра, где теперь находится город Мельбурн, был землёй племени кулин. Это был союз нескольких языковых групп коренных австралийцев, чьи предки жили в этом районе около 30000 или 40000 лет назад[1]. Во время европейского освоения континента население коренных жителей составляло около 20000 человек[2]. Это были охотники-собиратели из трех племен: вурунджери, бунуронг и ватхаронг.

Этот район был местом встречи кланов Кулин, а также важным источником пищи и воды[3]. Кулины занимались охотой, рыболовством и собирательством.

Большинство аборигенов, которые живут в сегодня Мельбурне — это потомки аборигенных племен других частей Виктории. Однако отпрыски вурунджери и бунуронгов до сих пор здесь живут. Также огромное количество объектов культурного и духовного значения вурунджери можно найти на улицах Мельбурна[4].

Европейские исследования

В 1797 году Джордж Басс в открытом вельботе с экипажем из шести человек стал первым европейцем, прошедшим пролив между материковой частью Австралии и Тасмании, впоследствии названный в его честь. Он шел в западном направлении вдоль нынешнего побережья Гиппсленда штата Виктория в бухту Западного порта. В 1802 году Джон Мюррей на корабле Леди Нельсон вошел Порт-Филлип. Вскоре за ним последовал Мэтью Флиндерс.

В 1803 году генерал-губернатор Нового Южного Уэльса Чарльз Граймс был отправлен в Порт-Филлип для обследования этого района.[5] Парусный корабль Кимберленд под командованием лейтенанта Чарльза Роббинса вошел в Порт-Филлип 20 января 1803. 30 января экспедиция во главе Граймса высадилась в Франкстоне и встретила около тридцати аборигенов. Мемориальная доска на том месте увековечила событие. 2 февраля они вошли в устье реки Ярра. На следующий день шли вверх по реке Марибирнонг. Возвратившись к Ярре, они исследовали реку на несколько миль, пока не достигли Дайтс Фолз 8 февраля. В журнале другого члена экспедиции, Джеймса Флемминга, были найдены заметки об обнаружении хорошей почвы. Хоть было очевидно, что февраль — сухой сезон, Флемминг, который считался «очень умным», думал, что там плохой травяной покров из-за постоянной нехватки воды. Он предположил, что «самое подходящее место для заселения находится возле пресной воды реки Ярра». Граймс вернулся в Сидней 7 марта 1803 года с негативным мнением Флемминга о Порт-Филлипе.

Позже, в 1803 году, британский губернатор штата Новый Южный Уэльс, опасаясь, что французы могут занять территорию возле пролива Басса, послал полковника Дэвида Коллинза с партией в 300 осужденных основать поселение в Порт-Филлипе. Коллинз прибыл в местечко Сорренто на полуострове Морнингтон в октябре 1803 года, однако строительство было отложено из-за нехватки пресной воды.[6] В мае 1804 года Коллинз переехал в Тасманию, основав там Хобарт. Среди заключенных в Сорренто был мальчик по имени Джон Паскоу Фокнер, который позже вернулся, чтобы обосноваться в районе Мельбурна.

В 1824 году Гамильтон Хьюм и Уильям Ховелл перешли по суше из Нового Южного Уэльса, не найдя Западного порта, пункта их назначения. Они достигли залива Корио, где обнаружили хорошие пастбища. Но это было ещё десять лет, прежде чем Эдвард Хенти, тасманский скотовод, создал нелегальную овец работать на коронной земли в Портленде, в том, что в настоящее время западной Виктории, в 1834 году.

Джон Батман, успешный фермер на севере Тасмании, также желательно больше пастбищ. Он вошел в залив Порт-Филлип 29 мая 1835 совершил посадку на отступами Head. В течение следующей недели, он исследовал область вокруг залива, сначала в заливе Corio, возле нынешнего сайта Джилонг, а затем двигаться вверх по рекам Ярра и Maribyrnong на севере залива. Он исследовал большую площадь в том, что в настоящее время в северном пригороде Мельбурна.

Напишите отзыв о статье "История Мельбурна"

Примечания

  1. [everything.explained.today/Kulin/ Kulin Explained]
  2. [web.archive.org/web/20070831065331/www.rbg.vic.gov.au/__data/page/1062/Indig.pdf Indigenous connections to the site]
  3. [www.melbourne.vic.gov.au/about-melbourne/melbourne-heritage/Pages/melbourne-heritage.aspx Melbourne’s heritage — City of Melbourne]
  4. [heritage.portphillip.vic.gov.au/Whats_on/Walks_In_Port_Phillip Walks In Port Phillip]
  5. [openlibrary.org/works/OL6010859W/A_journal_of_Grimes'_survey A journal of Grimes’ survey]
  6. [www.theage.com.au/articles/2003/10/03/1064988393029.html?from=storyrhs Secrets of a forgotten settlement — www.theage.com.au]

Отрывок, характеризующий История Мельбурна

Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.