История Нижнего Новгорода

Нижний Новгород был основан князем Георгием Всеволодовичем в 1221 году. Его жители, под предводительством старосты Кузьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского, собрали ополчение для освобождения Москвы от польских захватчиков в 1611 году. Город был главным международным торговым центром России с 1817 года. В советский период был переименован в Горький, в честь писателя Максима Горького, и являлся индустриальным центром Советского Союза. Во время Великой отечественной войны город поставлял на фронт огромное количество военной техники и боеприпасов, из-за чего постоянно подвергался авиаударам со стороны немецкой авиации. В современной России Нижний Новгород взял курс на оборонное производство, в связи с открытием нового завода имени 70-летия Победы.

Основание

При военных походах русских князей на Волжскую Булгарию удобное место в устье Оки использовалось как место сбора для муромских и суздальских войск. В 1220 году великий князь Юрий Всеволодович провёл удачный поход на булгар, после чего в следующем году «решился укрепить за Русью важное место» и основал город «на усть Оки».

Название города — Новгород, то есть «новый город», — привело историков к мысли о существовании некоего более раннего поселения. Гипотеза о «Старом городке» неоднократно поддерживалась историками, при этом высказывались версии о булгарском, мордовском-эрзя («Абрамов городок» — эрз. Обран ош) или русском («суздальский старый город») происхождении этого города. Делались попытки доказать идентичность «старого городка» с булгарскими городами Ошел, Бряхимов и Великим городом. Археологические данные не поддерживают ни одну из гипотез, демонстрируя отсутствие каких-либо более ранних построек на территории Нижегородского кремля и в окрестностях Нижнего.

Относительно появления прилагательного «нижний», появившегося в названии города в более поздних летописных источниках, существует несколько предположений:

• для отличия от Новгорода Великого и других Новгородов, поскольку город находился в «низовских землях»;
• город находился ниже относительно «Старого городка», расположенного выше по Оке;
• город находился вниз по Волге от Городца.

Основание Нижнего Новгорода стало началом активного расширения русского влияния на мордовские земли. В 1226 году братья великого князя Святослав и Иван успешно взяли несколько эрзянских сёл, в сентябре 1228 года племянник великого князя Василько Константинович с воеводой Еремеем Глебовичем ходили на эрзянские земли, но вынуждены были вернуться из-за непогоды, а в январе следующего года великий князь Юрий с братом Ярославом, племянниками Константиновичами и муромским князем Юрием вторгся на территории эрзянского князя Пургаса (см. Пургасова Русь), но потерпел поражение. В ответ Пургас в апреле того же года напал на город, но не смог его захватить, и больше подобных попыток со стороны эрзи не было.

Первая деревянно-земляная крепость занимала чрезвычайно выгодное военно-стратегическое положение на господствующей над слиянием Оки с Волгой горе Часовой и была хорошо защищена с одной стороны глубоким оврагом, с другой — крутыми обрывами-осыпями волжского берега. В первые годы в Нижегородском кремле были построены два белокаменных храма, в том числе Архангельский собор (1227), что свидетельствует об особой роли, на которую претендовал город в системе земель Владимиро-Суздальской Руси, однако монголо-татарское нашествие не дало этому сбыться.

Феодальный период

Несмотря на отсутствие письменных источников, напрямую упоминавших судьбу Нижнего Новгорода при нападении монголо-татарского войска на Русь, маловероятно, чтобы город не был разрушен. В феврале 1238 года «Городец и его округа подверглись нападению одного из самостоятельно действовавших отрядов, рассыпавшихся по территории Владимирского великого княжества после взятия столицы». Скорее всего, молодой Нижний Новгород совсем не имел сколько-нибудь значимой силы для обороны. По другой версии у города был сторожевой полк под руководством воеводы Еремея Глебовича, который участвовал в сражении под Коломной и был уничтожен.

На короткий отрезок времени в Нижнем Новгороде была установлена «вечевая республика» по типу Новгорода Великого.

В последней трети XIII века из состава Суздальского княжества выделилось Городецкое княжество, в подчинении которого находился и Нижний Новгород. Князем стал Андрей Александрович — третий сын Александра Невского. Княжество просуществовало недолго, в начале XIV века составлявшие его города отошли в подчинение Владимирскому великому князю.

В 1311 году противник владимирского великого князя Михаила Ярославича в борьбе за великокняжеский трон, московский князь Юрий Даниилович, захватил Нижний Новгород, где посадил на княжение своего брата Бориса. После смерти Бориса Даниловича (1320) на короткий период времени Нижний Новгород вновь оказался в подчинении великого княжества Владимирского. После того, как тверской князь Александр Михайлович, находящийся на великокняжеском престоле, поддержал восстание против ордынцев в Твери, хан Узбек призвал московского князя Ивана Калиту разорить Тверское княжество. К ним присоединился суздальский князь Александр Васильевич. После победы хан Узбек разделил великокняжеские владения, большую часть отдав московскому князю. Часть земель, включая бывшее Городецкое княжество, досталась Александру Васильевичу, а после его смерти в 1331 году — великому князю московскому Ивану Калите, который управлял им при помощи наместников.

Столица Нижегородско-Суздальского Великого княжества

В 1341 году после смерти Ивана Калиты хан Узбек разделил основные территории Северо-Восточной Руси. Часть, включавшая Нижний Новгород, Городец и Унжу, перешла во владение суздальского князя Константина Васильевича. Образовалось самостоятельное княжество, получившее название Нижегородско-Суздальского, которое занимало обширную территорию. На востоке его граница проходила по реке Суре, на юго-востоке и юге — по рекам Пьяна и Серёжа. На западе граница шла по правобережью Оки до Мурома, далее через низовья Клязьмы, включая в себя Суздаль и Шую. На севере границы княжества пересекали нижние течения рек Унжи, Ветлуги и Керженца. Основным опорным пунктом на востоке была крепость Курмыш, основанная в 1372 году. Вдоль границы стояли небольшие крепости-острожки, в которых жили пограничники. Остатки таких крепостей обнаружены по реке Пьяна в Бутурлинском и Сергачском районах.

В 1377 году ордынцы напали на Нижний Новгород. В битве при реке Пьяна русское войско потерпело тяжелое поражение от ордынского царевича Арапши. Дмитрий Константинович Суздальский, оставшийся без войск, бежал в Суздаль, нижегородцы — в соседний Городец. 5 августа 1377 года ордынские войска вошли в Нижний Новгород. Город был сожжён. Ещё через год, 24 июля 1378 года город был захвачен повторно.

После Куликовской битвы ордынский хан Тохтамыш, в 1382 с большим войском пошёл к Москве. При приближении татарского войска к Нижнему Новгороду, князь Дмитрий Константинович, желая спасти свою землю от разорения, послал к нему своих сыновей Василия и Семёна, которые поехали с войском и уговорили Москву сдаться.

Пограничный пост Русского государства

В 1392 году сын Дмитрия Донского, внук (по матери) Дмитрия Суздальского, московский князь Василий I, получил ярлык на Нижегородское княжество и захватил Нижний Новгород. Окончательное присоединение Суздальско-Нижегородского княжества к владениям Москвы произошло в конце 1440-х годов.

В 1408 году город был опустошён во время вторжения темника Золотой Орды Едигея, в 1445 году взят войсками казанского хана Улу Мухаммеда.

При Иване III и Василии III город играет роль сторожевого поста, имеет постоянное войско и является местом сбора при походах на Казанское ханство. В это же время строится каменный кремль взамен существующего деревянного.

В сентябре 1505 года под стенами Нижегородского кремля (в тот момент недостроенного) силами нижегородского гарнизона под руководством воеводы Хабара Симского было отражено нашествие ногайцев и казанских татар под предводительством казанского хана Мухаммед-Амина. Войско нападавших имело 40 000 казанцев и 20 000 ногайцев. Предводитель ногайцев, шурин Мухаммеда-Амина, был убит пушечным ядром, пущенным Федей Литвичем, после чего между ногайцами и татарами произошла резня и хан был вынужден снять осаду.

После похода Василия III на Казань в 1523 году основывается город Василь на реке Суре (ныне Васильсурск), к которому переходят пограничные обязанности, а с покорением Казани Иваном IV сторожевая роль Нижнего Новгорода становится незначительной.

В Смутное время несмотря на то, что вся страна охвачена вольницей, Нижний Новгород единственный наряду с Троице Сергиевой Лаврой продолжает оказывать поддержку Москве. В итоге, решающую роль в освобождении от польских интервентов играет Нижегородское ополчение под предводительством нижегородцев Кузьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского.

В XVII веке церковный раскол, произошедший в православной церкви при патриархе Никоне приводит к тому, что в окрестностях Нижнего Новгорода, а особенно, на реке Керженце, образуются многочисленные поселения староверцев. Для искоренения раскола в Нижнем в 1672 году основывается митрополитство. Первым митрополитом нижегородским и алатырским назначается архимандрит владимирского рождественского монастыря Филарет. Митрополитская кафедра просуществовала в Нижнем вплоть до 1719 года.

Губернский город Российской империи

В 1695 году проездом во время своего похода на Азов неделю в Нижнем проводит Пётр Первый. В результате административно-территориальных реформ Петра Нижний Новгород с 1719 года становится губернским городом. Царствование Петра ознаменовалось для Нижнего Новгорода изменением отношения к расколу. В 1721 году на епископскую кафедру назначается архимандрит кержебельмашского монастыря Питирим, основавший эллино-греческую и славяно-русскую церковные школы. В 1722 году отправляясь в персидский поход Нижний вновь посещает Пётр I, празднуя здесь день своего 50-летия.

В 1767 году город посещает императрица Екатерина Великая, а вскоре случается восстание Пугачёва, впрочем, практически не отразившееся на быте города. Административная реформа 1775 года привела к тому, что по приказу от 9 сентября 1779 года в Нижнем было учреждено наместничество, просуществовавшее до 1800 года.

В результате нападения на Москву французской армии в 1812 году, в Нижний Новгород прибывают московские помещики, ходят слухи, что после пожара в Москве столицей станет Нижний. Среди прибывших в город помещиков оказываются Н. М. Карамзин, В. Л. Пушкин, Н. Н. Бантыш-Каменский, А. Ф. Малиновский, Ю. А. Нелединский-Мелецкий, К. Н. Батюшков, С. Н. Глинка, которые организовывают здесь свой литературный кружок.

В 1817 году в село Кунавино на противоположном берегу Оки была перемещена Макарьевская ярмарка, до того собиравшаяся каждый год у стен погоревшего в предыдущем году Макарьевского монастыря. С тех пор она называлась Нижегородской ярмаркой. Благодаря ярмарке началось быстрое экономическое развитие города и прилегающих к нему сёл. Село Кунавино стало крупной купеческой слободой, позже здесь появляются промышленные предприятия.

После посещения города в 1834 году Николаем I, императором было инициировано внешнее переустройство города. В 1847 году в городе появился водопровод, был построен первый фонтан. В кремле были уничтожены частные постройки, взамен которых появились административные здания. Строится много новых зданий, улиц, бульваров и садов.

В 1849 году в селе Сормове вблизи Нижнего Новгорода было основано крупное промышленное предприятие, позже приобретшее известность как Сормовский завод (в советское время — завод «Красное Сормово»). С 1850 года оно выпускало речные пароходы, освоив до революции новые виды продукции: различные машины, железнодорожные вагоны, паровозы, теплоходы, трамваи. Благодаря заводу Сормово вскоре превратилось в большой рабочий посёлок.

В 1862 году было завершено строительство железной дороги Москва—Нижний Новгород (вокзал в Кунавине). В 1895 году железная дорога пришла в Сормово. В 1904 году была построено ответвление к городу Московско-Казанской железной дороги от Арзамаса.

В 1896 году город принял Всероссийскую торгово-промышленную выставку. К этому событию в городе открылся трамвай (второй в Российской империи после Киева и второй на территории современной России после Калининграда). На выставке были продемонстрированы первый в мире радиоприемник инженера А. С. Попова и первые в мире гиперболоидная башня и стальные сетчатые оболочки-перекрытия инженера В. Г. Шухова.

Весной 1905 года общественно-политическая ситуация в городе вышла из-под контроля властей. Губернатор Павел-Симон Унтербергер доносил в департамент полиции: «На устраиваемых митингах, собраниях, вечерах, где число присутствующих доходит до нескольких тысяч, ораторами произносятся зажигательные речи, которыми население, и рабочий класс в особенности, призывается к неповиновению властям, свержению существующего правительства, к всеобщему вооружению, революции. На митингах и собраниях распространяются прокламации крайних партий, и производится сбор пожертвований на всеобщее вооружение».

Всегда четко следовавший букве закона, не допускавший даже мысли о возможности применить силу против своего народа, гуманист Унтербергер не справился с ситуацией. В первых числах ноября 1905 года его отозвали из Нижнего. На смену ему был назначен барон Константин Фредерикс.

В декабре 1905 года в районах Сормово и Канавино произошло восстание рабочих Сормовского завода, организованное местными ячейками нескольких партий.

В апреле 1908 года произошло одно из сильнейших наводнений. Были затоплены: улица Рождественская, Казанский вокзал, Бугровские мельницы и завод Курбатова. Также были затоплены населенные пункты-спутники: Сормово, Гордевка, Кунавино, Молитовка, ставшие позднее частью современного города.

Нижний Новгород в 1911 году. Фото Дмитриева М. П.

Советский период

Революционный Нижний

После Февральской революции обстановка в городе начала накаляться. В сентябре 1917 года готовились выборы в городскую думу. В июне стало известно, что в избирательные списки не было включено население фабричных посёлков — Молитовки, завода «Фельзер» и «Новая Этна». 14 июня рабочие вышли на демонстрацию с требованием избирательных прав. Дума вынуждена была пойти на уступки, включив эти посёлки в Канавинский избирательный округ.

На сентябрьских выборах одержал победу В. Г. Ганчель, представитель партии эсеров.

После Октябрьской революции Советская власть в городе установилась уже осенью 1917 года. В 1919 году Кунавино и Сормово получили статус городов. В оборот вместо названия «Кунавино» постепенно вошло «Канавино».

Индустриализация

В 1929 году города Сормово и Канавино были упразднены, а их территория вместе с некоторыми сёлами включена в состав Большого Нижнего Новгорода, который стал делиться на районы.

В этом же году было отменено старое административное деление страны на губернии. Нижегородская губерния упраздняется. Нижний Новгород стал центром Нижегородского края (с 1932 года и до упразднения — Горьковского края).

7 октября 1932 года, указом ВЦИК и постановлением президиума крайисполкома, город переименован в Горький в связи с 40-летием литературной и общественной деятельности писателя Максима Горького.

В 1933 году Горьковский край разукрупняется; Горький остался центром Горьковской области.

В этом же году город наконец получил надёжное сообщение между правым и левым берегами Оки: появился первый постоянный мост. Появился, также, железнодорожный мост через Волгу, по которому прошла железная дорога на Вятку, благодаря чему стало возможным попасть через Горький на Урал и в Сибирь.

30-е годы XX века — время бурного роста промышленности в Нижнем Новгороде-Горьком. В 1932 году начал работать крупнейшее промышленное предприятие Горьковский автомобильный завод, который являлся важным объектом оборонной промышленности в тяжёлые годы Великой Отечественной войны.

Великая Отечественная война

На территории города и области было сформировано 56 воинских частей и соединений. В ноябре 1941 года в городе, кроме того, сформированы 72 отряда народного ополчения (34 568 человек), которые участвовали в битве под Москвой. На фронтах Великой Отечественной войны сражались 822 тысячи горьковчан — каждый четвертый житель области. Из них более 350 тысяч человек не вернулись с полей сражений — погибли, пропали без вести или умерли от ран в госпиталях. Из морских походов не вернулись 130 подводников. За боевые подвиги высшей награды — Золотой Звезды Героя были удостоены 316 нижегородцев.

В ноябре 1941 года началось формирование Горьковского района ПВО. Первые авианалёты совершены днём 4 ноября и на следующую ночь. В 1942 году старший лейтенант Петр Иванович Шавурин 722-го иап ПВО совершает 2 успешных тарана, став единственным советским летчиком, имеющим безусловное подтверждение двух «таранных» побед. В июне 1943 года на город было совершено три крупных налёта, основной целью был автозавод им. Молотова. На город была сброшена 1631 фугасная бомба и 33 934 зажигательных, из них на автозавод — соответственно 1095 и 2493. На автозаводе было разрушено или повреждено 50 зданий и сооружений, более 9 тыс. конвейеров и транспортёров, 5900 единиц технологического оборудования, 8 тыс. моторов, 28 мостовых кранов, 8 цеховых подстанций, 14 тыс. комплектов электроаппаратуры и приборов. Погибло 254 жителя Автозаводского района и 28 бойцов ПВО, ранено 492 жителей и 27 бойцов. Завод фактически перестал существовать и был отстроен заново лишь к середине 1944 года. Всего за время войны вражеские бомбардировщики совершили 43 налёта на Горький, из них 26 налётов ночью.

Во время войны в Горьком были созданы эвакопункт и эвакобаза (в речном порту) для обслуживания и распределения потока эвакуируемых. В десятках госпиталей за годы войны прошли лечение более 500 тыс. раненых воинов.

Город был важным центром производства вооружений. Каждый второй автомобиль, каждый третий танк и каждая четвертая артиллерийская установка были изготовлены на предприятиях города.

За военные годы горьковчане дали фронту 38 тысяч танков, самоходных артиллерийских установок, бронемашин, 43 тысячи минометов, 16 тысяч самолетов, 22 подводные лодки, 109 тысяч автомашин, более 85 тысяч радиостанций, а также 101 тысячу артиллерийских орудий и 1165 «Катюш».

В память о трудовых подвигах к 30-летию победы у стен кремля был открыт Мемориал «Горьковчане — фронту».

Послевоенные годы

В 1946 году с конвейера Горьковского автозавода вышла легковая машина ГАЗ-М-20 «Победа» и грузовой автомобиль ГАЗ-51.

В 1947 году в городе открывается троллейбусное сообщение. В 1949 году завершается строительство Чкаловской лестницы.

7 октября 1949 года происходит крупная катастрофа пассажирского речного судна «финляндец» № 6, осуществлявшего рейс Горький - Бор .

В апреле 1951 года началось строительство Горьковской ГЭС. Первая турбина станции поставлена под нагрузку 2 ноября 1955 года.

В 1957 году завод «Красное Сормово» выпускает скоростное судно на подводных крыльях «Ракета-1» (главный конструктор Р. Е. Алексеев).

Первый любительский телецентр, размещавшийся в клубе имени Фрунзе, начал работу в 1953 году. Строительство Горьковского государственного телецентра завершено осенью 1957 года.

Закрытый город Горький

Расположенные в городе оборонные предприятия (Красное Сормово, авиационный завод) привлекали внимание иностранных спецслужб. Как пишет А. В. Осипов в книге «Из истории Нижегородских спецслужб», «в 1956 году Горький посетили 78 иностранцев из капиталистических стран, в их числе находились 22 установленных разведчика. А в 1957 году — уже 245 иностранцев из капиталистических стран, в том числе 26 официальных разведчиков из состава дипломатического корпуса.» Это послужило причиной закрытия города: 4 августа 1959 года вышло постановление Совета Министров СССР «О закрытии города Горького для посещения иностранцами».

18 января 1970 года на заводе «Красное Сормово» произошла радиационная авария. При строительстве атомной подводной лодки К-320 проекта 670 «Скат» произошёл несанкционированный запуск реактора.

2 декабря 1970 года указом Президиума Верховного Совета СССР город Горький был награждён Орденом Ленина. Это нашло отражение в современном гербе города — гербовый щит с традиционным оленем обрамлён орденской лентой Ордена Ленина.

В 1985 году в городе открывается метрополитен.

Современная Россия

Перестройка

В начале 1990-х годов статус «закрытого города» был снят, и город стал доступен для посещений иностранцами.

22 октября 1990 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР город Горький переименован обратно в Нижний Новгород.

На рубеже XX и XXI веков

В конце XX века в городе бурно развиваются информационные технологии, открывается много коммерческих предприятий работающих в сфере предоставления услуг мобильной связи, Интернета, разработки ПО и т. п. Нижний Новгород стал одним из крупнейших и известнейших российских центров по IT, сохраняя этот статус на протяжении нескольких лет. На территории Нижнего Новгорода и области предоставляют услуги 8 операторов сотовой телефонной связи, что является уникальным для Российской Федерации.

Одной из основных в 2000-х годах стала транспортная проблема, связанная с недостаточной пропускной способностью, тогда ещё, трёх Нижегородских мостов, связывающие нижнюю часть города и верхнюю, где был сосредоточен центр деловой активности.

Перенос деловой активности из перегруженного исторического центра в заречную часть города предусматривался ещё в 1980-е годы, в 2008 году это было закреплено в генплане, но в 2009 году он был отправлен на доработку.

Генеральный план города был утверждён 17 марта 2010 года депутатами городской думы, повторные публичные слушания при этом не проводились.

В ноябре 2009 года открыто движение по автомобильной части метромоста (ставший четвёртым автомобильным мостом в центральной части города), но из-за незавершённости подходов проблему пробок на мостах это не решило.

С сентября 2011 года активно ведутся работы по решению проблемы транспортных узлов центра Нижнего Новгорода: расширяются и улучшаются подходы к мостам.

Экономический кризис 2014—2016

Экономический кризис жители Нижнего Новгорода почувствовали особенно остро. На автомобильном заводе начались массовые сокращения персонала, а цены на продукты питания начали стремительно расти. Кризис «ударил» по многим промышленным отраслям города. Сильно затормозились ремонт и строительство новых дорог. А два моста, из четырёх, оказались в аварийном состоянии и требуют срочного ремонта и реконструции. С 2014 года в городе растут долги по различным направлениям ЖКХ. Особенно остро встал вопрос о долгах городской администрации за электроэнергию. В результате бездействия властей, в Нижнем Новгороде стали «веерно» отключать электричество в депо электротранспорта. 28 декабря 2015 года, энергоснабжающая компания «ТНС-Энерго» пошла на «крайние меры» и отключила подачу энергии в трамвайных и троллейбусных парках города. В результате этих действий в Нижнем Новгороде начался транспортный коллапс. На следующий день городские власти сообщили о договорённости с «ТНС-Энерго» о включении подачи электроэнергии с 29 декабря 2015 года до 20 января 2016 года.

Нижегородский метрополитен также имеет большой долг за электроэнергию. В электродепо «Пролетарское» и на диспетчерских пунктах регулярно проводят «веерные» отключения электричества.

Литература

• Гациский А. С. [www.nounb.sci-nnov.ru/fulltext/acg/pdf/nizhegorod.pdf Нижегородка. Путеводитель и указатель по Нижнему Новгороду и нижегородской ярмарке.] — Н. Новгород: Тип. губернскаго правления, 1875. — 60 с. (PDF)
• Храмцовский Н. И. [spelesto.nn.ru/lib.php?book=hramz Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода.] — 1859.
• Кучкин В. А. Территория Суздальского и Нижегородского Великих княжеств в XIV в. // [www.rusarch.ru/kuchkin2.htm Формирование государственной территории северо-восточной Руси в X—XIV вв.] / В. А. Кучкин; Отв. ред. акад. Б. А. Рыбаков. — М.: Наука, 1984. — Гл. 5.
• Пудалов Б. М. [www.opentextnn.ru/history/istochnik/istXIII-XIX/Pudalov/ Письменные источники по истории Нижегородского края (XIII — начало XVIII века): Учебное пособие.] — Н. Новгород: Изд. Нижегородского педагогического университета, 2001. (Опубликовано на сайте электронного периодического издания [www.opentextnn.ru/ «Открытый текст»].)
• Пудалов Б. М. [www.opentextnn.ru/history/istochnik/istXIII-XIX/pudalovbook1/ Начальный период истории древнейших русских городов Среднего Поволжья (XII-первая треть XIII в.)] (Опубликовано на сайте электронного периодического издания [www.opentextnn.ru/ «Открытый текст»].)
• Пудалов Б. М. [www.opentextnn.ru/history/rushist/dorevigu/pudalovbook2/ Русские земли Среднего Поволжья (вторая треть XIII — первая треть XIV в.)] (Опубликовано на сайте электронного периодического издания [www.opentextnn.ru/ «Открытый текст»].)
• Таловин Д. С. [www.opentextnn.ru/history/rushist/dorevigu/?id=495 Великое Нижегородско-Суздальское княжество (1341—1392 гг.) в системе земель Северо-Восточной Руси]

Художественная литература

• Барякина Э. В. «Аргентинец» (М: Рипол-классик. — 2011 г. — ISBN 978-5-386-03723-9) — о захвате большевиками города и первых годах советской власти.
• Горький, Максим «Мать» — о рабочем движении в Сормово в начале 20-го века.

Ссылки

• [www.hist.nnov.ru История Нижегородского края]
• [www.vremya.ru/2008/65/4/201961.html Ибрагимов городок]
• [syg.ma/arsenal-nlo Нижний Новгород: попытка современного описания]

Отрывок, характеризующий История Нижнего Новгорода

Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.
В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.