История Новгородской области

В эпоху неолита территорию современной Новгородской области населяли племена ямочно-гребенчатой керамики. К эпохе бронзы относятся могильники фатьяновской культуры.

Традиционно считается, что в VI веке на эту территорию пришли племена кривичей, а в VIII веке в процессе славянского заселения Восточно-Европейской равнины пришло племя ильменских словен (культура новгородских сопок). Предполагается, что славяне пришли на эти земли из Южной Прибалтики (регион северной Польши). Одним из древнейших славянских поселений Новгородской области стал Городок на Маяте, а также городища Георгий и Сергов Городок на Веряже в Приильменском Поозерье, Холопий городок на Волхове. На этой же территории проживали финно-угорские племена, оставившие память о себе в названиях многочисленных рек и озёр.

В IX веке Новгородская земля становится ядром зарождающегося русского (варяго-славянского) государства. На Волхове, близ его истока из Ильмень озера создаётся Рюриково городище, которое становится княжеской резиденцией первых русских правителей. Однако вскоре князь Олег предпринимает поход на юг против кривичей и хазарских данников на Днепре. В 882 году столица русского государства перемещается в Киев. Однако в те времена русское государство было достаточно аморфным. Новгород превращается в центр Новгородской земли и формируется особый древненовгородский диалект. Если поначалу в Новгородской земле хозяйничали варяги, то в X веке новгородцы поднимают антиваряжское восстание. Серединой X века датируется древнерусское Малышевское городище вблизи посёлка Любытино. В 980 году князь Владимир пытается учредить общерусский культ Перуна и создает капище Перынь.

В 988 году Новгородская земля подвергается насильственному крещению (Добрыня крестил мечом, а Путята огнём), в 989 году в Новгороде возводится 13-главый деревянный храм, а в 992 году учреждается епископская кафедра — первым новгородским епископом стал Иоаким Корсунянин. В 1136 году с изгнанием князя Всеволода учреждается Новгородская республика, где ведущая роль принадлежит народному самоуправлению в форме веча, исполнительную власть осуществляют посадники.

Около 1416 года в Новгороде была проведена важнейшая государственная реформа: «Представители боярских семейств были избраны посадниками и тысяцкими и образовали Совет Господ, который по значению и облику вполне можно уподобить венецианскому сенату». Республика превращалась в кастовое, олигархическое государство.

Со второй половины XV века наметился упадок Ганзы. Великий Новгород поддерживал с Ганзой тесные отношения. В нём находился один из крупнейших филиалов («контор», нем. Kontor) Ганзы — Готский (Гётенхоф) и Немецкий (Петерхоф) «дворы» иноземных купцов. Упадок Ганзы оказал влияние на судьбу Новгорода.

14 июля 1471 году московское войско наносит поражение новгородскому ополчению в ходе Шелонской битвы. Новгородский посадник Дмитрий Борецкий захвачен и обезглавлен по приказу московского царя Ивана. 1478 году Новгородская земля подчинена Московскому княжеству с сохранением её пятинного (пятина — уезд — погост) деления. Вечевой колокол увезен в Москву.

Через год, в 1479 году, новгородцы попробовали защитить традиционные обычаи. В ответ Иван III совершил крутую расправу. владыка Феофил был арестован, отправлен в Москву и заточён в Чудов монастырь. Много бояр было казнено, еще больше переселено в московские земли. На их землях были поселены московские служилые люди. Иван III выселил из Новгорода немецких купцов, что, вместе с уничтожением знати, полностью разрушило новгородскую торговлю с Западом.

В то же время, как отмечает В. О. Ключевский, «Меньшие люди новгородские, смерды и половники, были избавлены от боярского гнета; из них были образованы крестьянские податные общины на московский образец. В общем, их положение улучшилось, и они не имели побуждения жалеть о новгородской старине».

Тем не менее, в XV веке Литовско-Русское княжество имело притязания на Новгород, Псков и Тверь и на «Ржевскую дань»; в результате начались Русско-литовские войны.

В 1570 году московское опричное войско произвело Новгородский погром. На конец XVI века приходится Поруха, вызванная Ливонской войной.

В эпоху Смуты (1611—1617) Новгородская земля вошла в состав Шведского королевства, но затем была возвращена Москве в соответствии со Столбовским договором.

После церковного раскола и гонений на старообрядцев значительная часть населения Новгородской земли эмигрировала в соседнюю Речь Посполитую и восточно-балтийские владения Швеции.

В ходе Северной войны Россия получила выход к Балтийскому морю, а на вновь завоеванных землях Ингрии была основана новая столица Санкт-Петербург, из-за которого Новгородская земля стала превращаться в провинцию. Сначала она вошла в Ингерманландскую губернию (1708), а затем была выделена в отдельную Новгородскую губернию (1727). В 1831 году на Новгородская земля вспыхнул холерный бунт, поднятый военными поселенцами.

В 1917 году население Новгородской губернии поддержало Русскую революцию. С 1918 года Новгородская губерния вошла в состав Череповецкой губернии, а с 1921 года обе губернии входили ещё и в состав Северо-Западной области. C 1 августа 1927 года обе губернии были упразднены, а территория вошла в состав Новгородского, Боровичского округов и западной части Череповецкого округа Ленинградской области, а территория современного Холмского района — в состав Великолукского округа. С июля 1930 года окружное деление было упразднено: районы, вошедшие затем в состав области, а также города Новгород и Боровичи стали подчинены непосредственно Леноблисполкому.

19 августа 1941 года Новгород был захвачен немецкими войсками. Оккупация Новгородской области продлилась 2,5 года. 5 июля 1944 года — Указом Президиума Верховного Совета СССР была образована Новгородская область в составе РСФСР из районов, образованных в Ленинградской области, и городов областного подчинения Новгород, Боровичи и Старая Русса.

В состав Новгородской области вошли все современные районы, за исключением Холмского района — он до 1958 года входил в Великолукскую область, а Белебёлковский, Дрегельский, Залучский, Лычковский, Мстинский, Опеченский, Полавский, Уторгошский были упразднены за счёт укрупнения с включением их территории в ныне имеющиеся, Молвотицкий район был упразднён и вновь образован как Марёвский. Кроме того, в 1956 году из Дрегельского района в Бокситогорский район Ленинградской области были переданы Дмитровский и Мозолевский сельсо­веты.

18 февраля 1967 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Новгородская область была награждена орденом Ленина.

Источники

• В.Л. Янин. [ricolor.org/history/hr/arheologia/15_vek/ Таинственный 15 век]. // «Знание — сила», № 8/1969
• [manger.ru/ot/15/nov5.htm Потеря независимости Великого Новгорода] (1471) // История России 15 век.
• Руслан Скрынников. [www.bibliotekar.ru/polk-10/22.htm Новгородский разгром] (1570) // «Иван Грозный. Борис Годунов. Ермак».
• Сергей Глезеров. [www.spbvedomosti.ru/print.htm?id=10303279@SV_Articles Тихвинское осадное сидение 1613 года] // Санкт-Петербургские ведомости. Выпуск № 212 от 01.11.2013
• Поташенко Г.В. [www.anti-raskol.ru/pages/1025 Эмиграция старообрядцев в Великое княжество Литовское: 1700-1760 гг.]

См. также

• Новгородский разрядный полк
• Новгородское восстание (1650)

Ссылки

• [annales.info/rus/novgorod/1100.htm Новгороду 1100 лет]

Отрывок, характеризующий История Новгородской области

Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.