История Свердловской области

С древних времен до XVI века

Территория области была заселена с древнейших времён. На территории области найдены многочисленные стоянки древнего человека, датируемые от мезолита до железного века. Последовательная колонизация уральских земель (территория современной Свердловской области) русскими началась в начале XVII в процессе экспансии Российского государства на восток.

С середины XV до конца XVI века в бассейнах рек Пелым, Сосьва и Лозьва существовало объединение племён манси — Пелымское княжество с центром в Пелыме.

В составе России в XVII—XIX веках

В конце XVI века контроль и управление регионом перешел к Москве, когда Москва стала центром Русского царства. Наиболее значимый этап начального развития региона приходится на XVII век, когда русские поселенцы начали массовое продвижение на восток. В 1598 году первые поселенцы основали город Верхотурье. Верхотурье стал первой столицей Урала в силу своего стратегического местоположения на Бабиновской дороге — важном перекрестке торговых путей. Территория современной Свердловской области выступала в качестве перевалочной базы между центральной частью страны и активно осваиваемыми регионами Сибири и Средней Азии. В конце XVI — начале XVIII веков территория области входила в состав Тобольского разряда, который наряду с Верхотурьем включал города-уезды Пелым и Туринск.

В 1708 году в результате административной реформы Петра I Верхотурский, Пелымский и Туринский уезды вошли в состав Тобольской провинции Сибирской губернии. Наличие стратегических запасов железной и медной руды, а также больших лесных массивов предопределило специализацию региона (черная и цветная металлургия, деревообработка, добыча полезных ископаемых и др.). Разведка полезных ископаемых на территории Свердловской области происходила уже в конце XVII века. В 1697 году группа греческих специалистов обследовала гору Магнитную у реки Тагил.

В XVIII веке династией Демидовых были основаны заводы, которые располагались на территории больших земельных владений и представляли собой сложные производственно-хозяйственные комплексы, включая рудники, каменоломни, лесоразработки, конные дворы, сенокосы, пристани, суда, мастерские и т. д. Для уральской промышленности был характерен высокий уровень развития техники. Домны Екатеринбургского, Невьянского, Тагильского железоделательных заводов по производительности и экономичности превосходили лучшие европейские образцы того времени, а их продукция являлась ведущей статьей российского экспорта.

По итогам административных реформ 1780 и 1796 годов на территории современной Свердловской области были образованы Екатеринбургский, Верхотурский, Красноуфимский, Камышловский и Ирбитский уезды Пермской губернии и Туринский уезд Тобольской губернии.

После отмены крепостного права в 1861 году на горных заводах рабочие не утратили связи с землей, сохранив личные подсобные хозяйства в качестве одного из основных источников продуктов питания и доходов. Пуск Транссибирской железнодорожной магистрали стал знаковым событием в жизни Среднего Урала, позволив в большом объёме экспортировать продукцию заводов.

В первые годы Советской Власти

15 июля 1919 года было официально объявлено о выделении из Пермской губернии новой административно-территориальной единицы — Екатеринбургской губернии, включавшей в себя 6 уездов. После Октябрьской революции 1917 года и Гражданской войны уральская промышленность, и в первую очередь ведущие отрасли (металлургия и металлообработка и др.), оставалась отсталой в техническом отношении. Экономика Уральского региона серьезно пострадала от революции.

Постановлением ВЦИК от 3 ноября 1923 года Екатеринбургская губерния объединена с соседними губерниями в Уральскую область РСФСР с центром в Екатеринбурге. В состав вновь образованной области вошли 15 округов, в том числе на территории современной Свердловской области: Ирбитский, Свердловский и Тагильский. В период между 1920 и 1930 годом Урал смог вновь занять своё место ведущего промышленного района России путём укрепления горнодобывающей промышленности, создания новых производственных мощностей, развития энергетики и массового городского строительства.

Образование Свердловской области

17 января 1934 Постановлением ВЦИК Уральская область разделена на три области — Свердловскую с центром в г. Свердловске, Челябинскую область с центром в г. Челябинске и Обско-Иртышскую область с центром в г. Тюмени. Свердловская область располагалась, в основном, на территории современных Свердловской области, Пермского края и части Кировской области.

7 декабря 1934 года к Кировскому краю были отнесены Сарапульский и Воткинский районы.

С другой стороны, часть территорий, ныне входящих в Свердловскую область, в 1934 году отошли к Челябинской области и Обско-Иртышской области (с центром в Тюмени).

В годы первых пятилеток наряду с реконструкцией старых предприятий были построены такие гиганты индустрии, как «Уралмашзавод», «Уралэлектротяжмаш», инструментальный и шарикоподшипниковый заводы в Свердловске, «Уралвагонзавод» и Нижнетагильский металлургический комбинат в Нижнем Тагиле, в Первоуральске и Каменск-Уральском трубные заводы, Красноуральский и Среднеуральский медеплавильные комбинаты, Уральский алюминиевый завод в Каменск-Уральском и многие другие крупные промышленные объекты.

3 октября 1938 года из части западных районов была образована Пермская область, а в состав Свердловской переданы 5 районов Челябинской области и один район Омской области. Территория области приняла современный облик.

Во время Великой Отечественной войны за период с июля 1941 года по декабрь 1942 года уральский регион принял 2 млн. 127 тыс. человек, из которых 719 тыс. разместились в Свердловской области. Мобилизация трудящихся на фронт первоначально значительно обогнала их восполнение, что порождало острую нехватку производственного персонала. Эвакуация в значительной мере облегчила расширение этой проблемы. Из всех трудоспособных людей, прибывших в Свердловскую область, более 50 % активно включились в работу на промышленных предприятиях. В связи с этим большинство заводов подверглось не только технической, но и кадровой реконструкции. Таким образом, в силу тяжёлых испытаний, Свердловская область максимально увеличила свой промышленный потенциал за счет размещения большого количества эвакуированных предприятий.

В послевоенный период область продолжала развиваться как крупный индустриальный центр Урала. Промышленность Свердловской области являлась поставщиком важнейших видов продукции машиностроения, чёрной и цветной металлургии, химии, электроэнергетики, легкой и пищевой отраслей. Машиностроение и металлообработка сохраняли ведущее место в структуре индустрии области. 30 мая 1950 года вышло постановление ЦК ВКП (б) «Об укрупнении мелких колхозов и задачах партийных организаций в этом деле», в результате чего к осени 1950 года количество сельхозартелей уменьшилось с 2 124 до 957, а к 1953 г. — до 721.

Свердловская область дважды: в 1959 году «за достигнутые успехи по подъёму животноводства, перевыполнение плана государственных закупок мяса» и в 1970 году «за большие успехи, достигнутые трудящимися области в выполнении заданий пятилетнего плана по развитию народного хозяйства» была награждена высшим орденом СССР — орденом Ленина.

Также в послевоенные годы Свердловская область продолжала играть ключевую роль в развитии национальной экономики и военного потенциала страны. Будучи одним из наиболее важных промышленных и оборонных центров Советского Союза, Свердловская область оставалась закрытой для иностранцев вплоть до 1991 года. Сегодня на территории области лишь четыре ЗАТО, в которых расположены объекты ядерной энергетики и военные производства.

См. также

• Административно-территориальное деление Свердловской области
• Шигирский идол

Ссылки

• [www.midural.ru/100034/100083/100309/ История области на сайте правительства Свердловской области]

Отрывок, характеризующий История Свердловской области

Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…