История Судана

Государство Судан имеет древнюю историю.

Палеолит

В местонахождении Синга (Singa) у города Сеннар на западном берегу Голубого Нила был обнаружен прогрессивный череп человека, для которого в 1996 году методом масс-спектрометрии U-Th и электрон-спин-резонанса была получена датировка 133±2 тыс. лет. Таксономические определение: Homo helmei, либо ранний Homo sapiens.

Древняя история

В древности значительную часть территории современного Судана (носившего название Нубия: большая часть его была известна египтянам также как Куш, а другая — как Уауат; греки называли страну Эфиопией) населяли семито-хамитские и кушитские племена, родственные древним египтянам. Нубийцы торговали с Древним Египтом и подвергались грабительским набегам с его стороны. Вместе с тем, египетская экспансия на юг также стимулировала процессы государствообразования в Куше: вслед за проникновением сюда египтян при Древнем царстве здесь образовалось самостоятельное царство Керма. Египет Среднего царства существенно потеснил его своими походами, сопровождавшимися сооружением укреплений наподобие Бухена, но затем кушиты заключили союз с гиксосами и вновь усилились.

Нубия, вплоть до четвёртого и пятого порога Нила, была возвращена в состав Египта при XVIII династии Нового царства и на пять веков подчинена наместникам фараона, носившим титул царский сын Куша. Упадок Египта привёл к отпадению от него Нубии, но египетская цивилизация оказала значительное влияние на нубийскую культуру: одно время местные цари были связаны с династией первосвященников Амона в Фивах и строили небольшие пирамиды. Кушитское царство с центром в Напате, центре местного культа Амона, при Каште и Пианхи уже само подчинило себе Египет, установив XXV династию фараонов, на вершине могущества контролировавшую территории от Палестины до слияния Голубого и Белого Нила.

Господству кушитов над Египтом положило конец вторжение ассирийцев и возвышение египетской XXVI династии. Поход представителя последней, Псамметиха II, на Напату заставил перенести административный центр кушитского государства был перенесён дальше на юг — в Мероэ. В это время Нубия стала центром производства железа и хлопчатобумажных тканей. Египетское письмо уступило мероитскому. Возросла торговля с побережьем Красного моря, что дало возможность наладить деловые связи со Средиземноморьем, в частности с Грецией. Уникальным стал архитектурный стиль с многочисленными изображениями львов, страусов, жирафов и слонов. Но рост Аксума подорвал торговлю Нубии, к тому же, страна пострадала от вырубки лесов, поскольку производство железа требовало древесины. В 350 году до н. э. аксумский правитель Эзана положил конец процветанию Мероэ.

Потомки нубийцев до сих пор населяют долину Нила в Судане и соседнем Египте (южнее Асуана). С юга сюда также проникали негроидные племена (нилоты) — в настоящее время проживают в бассейне верхнего и среднего Нила в Южном Судане и Судане, а также в пограничных с Южным Суданом и Суданом районах Уганды, Кении, Танзании, Конго, Эфиопии, Египта.

Средние века

К VII веку н. э. Судан представлял собой небольшие разрозненные христианские королевства (Алоа, Мукурра, Нобатия) и владения. В 640-х годах с севера, из Египта, начало проникать арабское влияние. Территория между Нилом и Красным морем была богата золотом и изумрудами, и сюда стали проникать арабские золотоискатели. Арабы принесли с собой ислам. Арабское влияние распространилось в основном на севере Судана.

Около 960 года в восточной Нубии образовалось олигархическое государство во главе с верхушкой арабского племени рабиа. Другие арабские племена заселили Нижнюю Нубию, она была присоединена к Египту в 1174 году. В 1272 году правитель государства Донгола в союзе с крестоносцами напал на Египет, но потерпел поражение, и в 1275 году Донгола стала вассалом Египта.

В XVI-XVIII веках на территории нынешнего Судана существовали независимые государства — султанат Сеннар и султанат Дарфур, покорившие многих соседей. Однако к середине XVIII века они распались на отдельные феодальные княжества и независимые кочевые племена.

XIX век

В 1819—1838 Египет захватил области Донгола, Бербер, Кассала, Сеннар и Кордофан. В соответствии с фирманом Высокой Порты в 1841 году управление этими административными единицами, названными «Египетский Судан», было передано вице-королю Египта, таким образом Судан вошёл в состав Османской империи, но фактически стал владением Египта.

Столицей суданских владений Египта стал основанный в 1822 году город Хартум. В 1874 году Египет завоевал область Дарфур. Продвижению далее на юг помешали тропические болота. На протяжении большей части XIX века Египет претендовал на контроль над всей территорией современного Судана, но на самом деле юг страны оставался местом, которое населяли разрозненные нилотские племена (негроиды), подвергавшиеся частым набегам арабских работорговцев.

Во второй половине XIX века в Судане усилилось влияние Великобритании. Генерал-губернатором Судана стал англичанин. Жестокая эксплуатация и национальное угнетение привели к возникновению мощного народного движения протеста с религиозной направленностью. Религиозный лидер Мухаммед ибн Абдалла, провозгласил себя в 1881 году «Махди» (мессией) и попытался объединить племена западного и центрального Судана против османцев. Восстание завершилось взятием Хартума в 1885 году и изгнанием из страны европейских, турецких и египетских чиновников. Предводитель восстания вскоре умер, но созданное им государство, возглавляемое Абдаллахом ибн аль-Саидом, продержалось ещё полтора десятка лет, и лишь в 1898 году восстание было подавлено англо-египетскими войсками.

19 января 1899 года Великобритания и Египет подписали соглашение об установлении совместного управления в Судане (англо-египетский кондоминиум) — к югу от 22-й параллели. Но в этом договоре не были четко очерчены контуры взаимоотношений между двумя правительствами. Во-вторых, он не предоставлял правового основания для продолжения британского присутствия в Судане — англичане управляли там от имени хедива. Верховное военное и гражданское управление в Судане было передано генерал-губернатору — офицеру, которого назначал и отправлял в отставку хедив с согласия лондонского правительства. В каждую суданскую провинцию был назначен губернатор (мудир), два инспектора и несколько окружных комиссаров. Почти на все эти посты были назначены британские офицеры, прикомандированные к египетской армии, но затем (с 1901) в страну стали прибывать гражданские чиновники. Чиновниками среднего звена стали египтяне, а нижнего — представители местного суданского населения. Поначалу британская администрация управляла довольно свободно, но в 1910 при генерал-губернаторе был создан Исполнительный совет, согласие которого требовалось во всех законодательных и бюджетных вопросах. В него входили генерал-инспектор, гражданский, судебный и финансовый секретари и ещё 2-4 британских чиновника, назначенных генерал-губернатором.

Начало XX века

После окончания Первой мировой войны британские колонизаторы взяли курс на превращение Судана в страну-производителя хлопка. В 1924 году завершилось строительство железной дороги Кассала — Порт-Судан, в 1929 году её продлили до Сеннара. В Судане начала формироваться национальная буржуазия.

Британская администрация для укрепления своей власти, в частности, поощряла этнический и политический сепаратизм населения суданского юга, придерживающегося традиционных верований и исповедующих христианство. Таким образом закладывались предпосылки для будущих этнических и религиозных конфликтов.

В 1921 году офицер 9-го суданского батальона, сын раба из племени динка Али Абд аль-Латиф создал первую политическую организацию — «Суданское общество объединённых племён», которая требовала предоставления независимости. Она выпустила манифест, призывавший суданцев к вооружённому восстанию.

В ходе Второй мировой войны, в июне 1940 года, итальянская армия, действовавшая с территории Абиссинии, заняла часть территории Судана, но уже в 1941 году итальянцы были вынуждены уйти, а Судан стал важной базой британских ВС в Африке. Воинские части, набранные из местного населения, участвовали в боевых действиях в Эритрее, Египте, Ливии, Тунисе.

Участие в войне имело положительные последствия для Судана — рост национальной промышленности, активизация политической жизни, появление политических партий, профсоюзов, усиление стремлений к независимости.

15 октября 1951 года парламент Египта утвердил закон о расторжении англо-египетского договора 1936 года и англо-египетского соглашения 1899 года, египетский король Фарук был провозглашён королём Египта и Судана.

Период независимости

См. также: Первая гражданская война в Судане

См. также: Октябрьская революция в Судане

Египет после Июльской революции 1952 года признал право суданского народа на самоопределение. В ноябре 1953 года состоялись выборы в парламент Судана, в 1954 году создано правительство переходного периода самоуправления. В августе 1955 года суданский парламент принял решение об окончательном прекращении действия кондоминиума, и в том же году английские и египетские войска были выведены из Судана.

1 января 1956 года Судан был провозглашён независимым государством.

Центральное правительство в Хартуме, ключевые позиции в котором заняли мусульмане, отказалось выполнить обещания о создании федеративного государства, что привело к мятежу офицеров-южан и первой гражданской войне, продолжавшейся с 1955 по 1972 год.

Страна за это время пережила несколько военных и государственных переворотов (в 1958, 1964, 1965, 1969, 1971, 1985), однако режимы, сменявшие друг друга, были неспособны справиться с проблемами сепаратизма, этнической разобщённости и экономической отсталости.

Подписание в 1972 Аддис-Абебского соглашения привело к прекращению гражданской войны между враждующими Севером и Югом и предоставлением Югу определённой автономии в вопросах внутреннего управления.

Затишье продолжалось примерно десять лет, после чего вооружённый конфликт возобновила Народная армия освобождения Судана. Поводом для этого послужила политика исламизации страны, в рамках которой в 1983 тогдашний президент Джафар Нимейри разделил южную провинцию Экватория на три отдельные провинции, а в уголовное законодательство страны были введены некоторые виды наказаний, предусмотренных нормами шариата (такие, как забивание камнями, публичная порка и отсечение рук). Повстанцы объединились в Народно-освободительную армию Судана во главе с бывшим полковником суданской армии Джоном Гарангом.

После очередного переворота, совершённого 30 июня 1989 года, к власти пришёл полковник Омар Хассан аль-Башир, удерживающий её и поныне. В качестве политической опоры он избрал малопопулярную в то время партию Национальный исламский фронт, провозглашавшую курс на построение истинно исламского общества, возглавлял которую известный своими фундаменталистскими взглядами Хасан Абдалла Тураби.

С начала 1990-х годов в стране интенсивно проводился курс на исламизацию жизни, каковой процесс приостановился только в начале XXI века, когда Тураби и Башир разошлись во мнениях и первый перешёл в оппозицию. Башир является президентом и главой государства, премьер-министром и главнокомандующим Вооружёнными силами страны.

Во внешней политике Судан придерживался националистического, проарабского и происламского курса. В 1956 году Судан поддержал Египет во время Суэцкого кризиса. В ходе арабо-израильской войны 1967 года Судан объявил войну Израилю и направил воинские части в помощь Египту. После прихода к власти в стране Башира Судан исповедует прагматичную политику, но склоняется к сотрудничеству с радикальным исламом и консервативными арабскими режимами.

В 1991 году по приглашению духовного лидера исламских фундаменталистов Судана, Тураби в страну прибыл саудовский миллионер Усама бин Ладен. В 1996 году он был вынужден покинуть Судан и перевести свою организацию в Афганистан.

Мирные переговоры между повстанцами Юга и правительством в 2003—2004 годах дали ощутимые результаты, но вооружённые столкновения в ряде южных районов продолжаются. В январе 2005 года стороны договорились, что Южный Судан будет пользоваться автономией в течение 6 лет, после чего вопрос о независимости этой территории будет вынесен на референдум, а доходы от добычи нефти в течение этого периода поровну делятся между правительством и повстанцами. В июле 2005 года бывший лидер повстанцев Джон Гаранг вступил в должность вице-президента Судана. Места в парламенте и правительстве были разделены между представителями Севера и Юга — как правящих партий, так и оппозиции.

Помимо Южного Судана, который после референдума стал в 2011 году независимым государством, политика центральных властей по исламизации и арабизации вызвала повстанческие и сепаратистские движения и в других имеющих исторические и этнические особенности регионах страны — Дарфуре, Кордофане, Бедже. В Дарфуре противостояние доходило до масштабных боёв и резни, а на востоке до 2006 года политико-вооружённое притивостояние оказывал т. н. Восточный фронт народа беджа.

Конфликт в Дарфуре

В начале 2003 вспыхнуло восстание на западе страны, в регионе Дарфур. В регионе существуют как минимум две повстанческие группировки, различающиеся в своём подходе к целям борьбы — просто достижение независимости или свержение центрального хартумского правительства. Как правительственные войска, так и повстанцы обвиняют друг друга в зверствах. Большая часть обвинений касается действий проправительственных арабских вооруженных отрядов «Джанджавид». По существующим оценкам, от их рук погибло от 10 до 30 тыс. человек из числа местного чернокожего населения. Этнические чистки привели к тому, что около миллиона человек покинули зону конфликта и укрылись в соседнем Чаде.

Регион Дарфур населяют представители различных народностей, которые в принципе можно объединить в две группы — чернокожие африканцы и арабские племена, населяющие регион примерно с XIII века. И те, и другие исповедуют ислам, однако отношения между двумя этническими группами на протяжении многих веков отличались напряжённостью и приводили к регулярным вооружённым столкновениям. Вплоть до XX века Дарфур представлял собой центр работорговли, причём чернокожие и арабские работорговцы соперничали друг с другом при осуществлении набегов на соседний регион Бахр-эль-Газаль для захвата рабов и последующей перепродажи в прибрежные районы Африки. Этнические группы конфликтовали между собой и в отношении ограниченных земельных и водных ресурсов.

Поводом к современному конфликту стало соглашение между Хартумом и повстанцами Юга о разделе доходов от добычи нефти. Чернокожее население Дарфура считает, что в соглашении не были учтены их экономические интересы.

23 августа 2004 в Нигерии начались многосторонние переговоры по урегулированию дарфурского кризиса.

Конфликт в Южном Кордофане

В мае—августе 2011 года между Республикой Южный Судан и Республикой Судан произошёл вооружённый конфликт в спорной зоне Южного Кордофана, завершившийся соглашение об его урегулировании.

Конфликт в Хеглиге

26 марта 2012 года произошли столкновения между армией Южного Судана и армией Судана. Представители армии Южного Судана заявили, что ВВС соседнего государства совершили авианалет на город Джау и другие спорные районы. В Судане подтвердили произошедший конфликт, но не уточнили кто спровоцировал его.

10 апреля 2012 года армия Южного Судана захватила город Хеглиг, в котором находится значительная часть нефтяной инфраструктуры Судана (месторождение Хеглиг, часть Большого Хеглига). Южный Судан объяснил захват города необходимостью предотвратить нападения со стороны Судана. В ответ Судан объявил всеобщую мобилизацию и пообещал сделать все возможное, чтобы отбить город.

Глава Народных сил обороны Уганды (УПДФ) Аронда Някайрима заявил, что страна поддержит Южный Судан, если между ним и Суданом начнется война.

Парламент Судана принял в понедельник, 16 апреля 2012 г., заявление, в котором соседний Южный Судан назван вражеским государством.

22 апреля 2012 г. Южный Судан завершил вывод своих войск из Хеглига и раскритиковал действия Судана, который не прекращал наносить удары по жилым кварталам все то время, что южносуданские войска находились в городе. Президент Судана Омар аль-Башир 23 апреля 2012 г. заявил в городе Хеглиг: «Мы не собираемся говорить с правительством Южного Судана, поскольку они понимают только язык автоматов и патронов»..

Около 1,2 тысячи граждан Южного Судана погибли в результате военного конфликта с соседним Суданом из-за региона Хеглиг (заявление командующего южносуданской армией Камала Маруфа от 23 апреля 2012 г.).

Отрывок, характеризующий История Судана

С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.