История Сула, Санага и Айна

Начиная с середины 3-го тысячелетия до н. э. к берегам северного Сомали (названным египтянами «страной Пунт», откуда в нынешнее время пошло название государства Пунтленд, претендующего на территории регионов Сул и Айн, а также восточную часть Санага) совершали плавания египтяне, вывозившие оттуда золото, благовонные смолы, древесину. Пытаясь установить здесь своё господство, правители Египта воспитывали при своём дворе детей местной знати. В III-м веке до н. э. на севере Сомали основали свои фактории греки и египтяне, подданные Птолемеев. Они занимались, кроме прочего, отловом и отправкой в Египет слонов.

В то время основное население Сомали составляли кочевники-скотоводы, но на побережье Аденского залива уже существовали портовые посёлки. В I—II веках н. э. население побережья северного Сомали через порты Авалит, Малао, Опона вело торговлю с Римской империей, Южной Аравией, Индией. Из Сомали вывозились благовонные смолы, пряности, слоновая кость, панцири черепах, рабы, а ввозились ремесленные изделия и продовольственные товары.

В период расцвета Аксумского царства (древняя Эфиопия, IV—VI века н. э.) под его власть подпадает северная часть Сомали, возникает важный порт Зейла (восточнее нынешнего Джибути).

С упадком влияния Аксума на севере Сомали возникает раннегосударственное образование Бербера и союз племён Хавия. В них входили полуосёдлые земледельцы-скотоводы, а также кочевники.

В настоящее время регионы Сул, восточный Санаг и Айн объединяет общая клановая принадлежность их жителей (субклан Дулбаханте клана Дарод) и общая история, наиболее славным периодом которой считается конец XIX — начало XX века, когда существовало государство дервишей. Термин Дервишленд и по сей день очень популярен в Суле, Санаге и Айне и является «вторым» (неофициальным) названием для государственных образований на данных территориях, названия которых не раз менялись (сейчас существует Сомалийское Государство Хатумо, до 2012 года существовал Сул-Санаг-Айн, до этого — Нортленд).

Колониальный период

Территория регионов Сул, Санаг и Айн была частью государства дервишей, существовавшего до 1920-21 годов. Со второй половины XIX века дервиши вели постоянную борьбу против британских колонизаторов. В марте 1899 года глава Салиханского дервишского ордена Мухаммед Абдулла бен Хасан, способный оратор и поэт, возглавил вооруженную борьбу против британцев и эфиопских феодалов. С отрядом в 3 тыс.сабель он совершил набег на город Буръо, который со второй попытки был взят и назначен столицей. После этих событий Мухаммед Абдулла бен Хасан взял себе титул Махди, а у англичан получил прозвище Бешеный мулла. В августе 1900 года он напал на племя Адежелла, дружественное британцам, захватив город Хад. Британцы начинают готовить ответные меры, а в конце 1900 года эфиопский император Менелик II предлагает британцам помощь в борьбе с дервишами. В марте 1901 года британцы начинают первую карательную операцию против дервишей и одерживают ряд побед. 22 мая подполковник британской армии Дж. Свейн собрал армию из полутора тысяч сомалийцев под предводительством 21 британского офицера и предпринял наступление из Буръо, в то время как эфиопские войска численностью 15 тыс. человек вышли из города Харэр и помогли разгромить 20-тысячную дервишскую армию. Однако к январю 1902 года дервиши пополняют свои ряды за счёт поддержки большинства племени Дулбаханте (англ.). Вторая картельная операция британцев была проведена летом 1902 года, в ней была задействована британская королевская пехота численностью 2 тыс. человек. В целом операция была успешна для нападавших, поскольку лишь 1,5 тыс. из 15 тысяч ополченцев муллы были вооружены огнестрельным оружием, но добиться захвата саиого муллы британцы не смогли. Третья карательная операция началась 22 февраля 1903 года и закончилась поражением британцев. После четвёртой карательной операции бен Хасан вынужден был бежать в Итальянское Сомали, где заключил мир с британцами и итальянцами. Однако уже в 1910 году начинается новая война после нападения бен Хасана на приграничные территории. Лишившись поддержки Турции и Германии с окончанием Первой мировой войны, армия бен Хасана была разгромлена, её остатки бежали в Эфиопию. Сам Мухаммед Абдулла бен Хасан погиб 21 декабря 1920 года. Территория Сула, Санага и Айна стала неотъемлемой частью Британского Сомали, существовавшего до 26 июня 1960 года (1 июля объединённого с бывшим Итальянским Сомали в единое государство Сомали).

Современный период

Государство Сомалиленд населяют в основном представители четырёх сомалийский кланов, но центральное место в государственном управлении предоставлено клану Исаак. С 1991 года, когда представители других кланов формально согласились на независимость от Сомали из-за того, что данное государство де-факто прекратило существование, права этих кланов расширены не были, что привело к вооружённому противостоянию. В населённых преимущественно субкланом Дулбаханте (англ.) (клан Дарод) провинциях Сул, Санаг и Айн была сформирована собственная администрация ставящая перед собой целью по подобию Пунтленда вхождение в будущем в состав единого Сомали в качестве автономии. В октябре 2007 года контролируемая в то время Пунтлендом территория Сула и Санаага была частично захвачена Сомалилендом. Сомалилендские милиционные отряды устроили карательные акции на присоединённых территориях, результатом стали десятки тысяч беженцев из Ласъанода и прилегающих территорий. 1 мая 2008 года лидеры Сул-Санаг-Айна провозгласили собственное государство Нортленд со столицей в неподконтрольном им Ласъаноде, но в 2009 году оно было почти полностью захвачено Сомалилендом и Пунтлендом и прекратило своё существование, сохранив контроль лишь за небольшим сектором на юге провинции Айн. В начале 2011 года Сул-Санаг-Айн отвоевал обратно часть территории, выйдя к границам Пунтленда.

23 июня 2011 года в городе Уидвид на северо-западе региона Айн началась мирная конференция между представителями Сомалиленда и Сул-Санаг-Айна.

Несмотря на то, что значительная часть провинций Санаг и Сул остается под контролем Сомалиленда, в настоящее время HBM-SSC и Пунтленд контролируют почти всю территорию Сомали, населённую кланом Дулбаханте. Единственным значимым участком, населённым этим племенем, но остающимся за бортом перечисленных государств, остаётся город Ласъанод.

20 декабря 2011 года началась конференция в округе Талех провинции Сул, где 12 января 2012 года главы провинций Сул, Санаг и Айн провозгласили создание нового автономного государства в составе единого Сомали под названием Сомалийское Государство Хатумо. Оно не является непризнанным государством (или непризнанной автономией), поскольку получило признание от федерального переходного правительства Сомали в лице президента.

Создание самостоятельной признанной автономии в составе Сомали значительно усложнило ситуацию в регионе. Соседние Сомалиленд и Пунтленд не собираются мирится с независимостью Хатумо от них. Президент Пунтленда уже назвал действия федерального переходного правительства Сомали по признанию нового автономного государства превышением полномочий, а в правительстве Сомали произошёл скандал с появлением дезинформации об отмене признания Хатумо. С марта 2012 года вновь перешло в активную фазу противостояние Хатумо с Сомалилендом, однако попытки последнего захватить Буходле оказались безуспешными. И это закономерно: смелый шаг властей Сул-Санаг-Айна по провозглашению собственного государства увязывают с охлаждением отношений между Сомалилендом и Эфиопией, без поддержки которой возможности сомалилендцев в плане наступательных действий весьма ограничены.

См. подробно Пунтленд-сомалилендский конфликт.

Отрывок, характеризующий История Сула, Санага и Айна

– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему: