История Танзании

Каменный век

В ущелье Олдувай 2 млн лет назад обитали особи вида Homo habilis.

Микролиты из пещеры Мумба Рок Шелтер (en:Mumba Cave), находящейся рядом с озером Эяси, датируются возрастом 130 тысяч лет.

Доколониальный период

Изначально территорию нынешней Танзании населяли народы, родственные бушменам и готтентотам, занимавшиеся охотой и собирательством. Затем, в I тысячелетии до н. э., с Эфиопского нагорья пришли кушитские племена. К началу н. э. пришли племена банту.

Примерно в середине I тысячелетия н. э на побережье нынешней Танзании появились персидские торговцы, а затем — арабские. Именно тогда сложилась новая этническая общность — суахили. Её составили местные прибрежные племена и пришельцы из Ирана, Аравии, а также из Индии.

Суахили занимались международной торговлей — из Африки вывозились слоновая кость, золото, рабы, а ввозились ремесленные изделия, ткани, продукты питания.

Европейское проникновение

В начале XVI-го века на побережье нынешней Танзании появились португальцы. С 1505 года они захватили практически все портовые города, но во второй половине XVII-го века арабы и негры сумели изгнать португальцев.

После изгнания португальцев оживилась хозяйственная деятельность. Арабы и местные жители, претендовавшие на своё арабское происхождение, активно занялись работорговлей. Рабы-негры поставлялись в страны Ближнего Востока, а также в Индию и для европейских плантаторов на островах в Индийском океане. В результате некоторые районы в глубине нынешней Танзании в XVIII-м веке существенно обезлюдели.

Благодаря работорговле произошло возникновение в Танзании зачатков государственности в глубинных районах. Они стали складываться у народов шамбала, чагга, хехе, хайя, ньямвезе. К примеру, «государство» верховного вождя племени шамбала по имени Кимвери простиралось от склонов Килиманджаро до побережья Индийского океана. Также возникла «страна» племени хехе — под руководством верховного вождя Муюгумбы.

Но в середине XIX-го века на побережье современной Танзании появилось множество европейцев — торговцев и миссионеров (из Британии, Франции, Германии и даже из США). Особенно агрессивно действовали англичане, которые просто запретили султану Занзибара заниматься работорговлей.

Колониальный период

В 1885 году на побережье Танзании высадился немец Карл Петерс (ему было тогда 29 лет). Он довольно быстро заключил договоры с вождями 12 племён о протекторате, то есть о переходе их под власть Германии, а в 1888 году взял у султана Занзибара всю прибрежную часть Танзании в аренду на 50 лет.

Обеспокенные англичане в ноябре 1890 заключили с султаном Занзибара договор о протекторате над ним, а в 1891 году Петерс объявил о создании имперской колонии Германская Восточная Африка.

Немцы хотели превратить Германскую Восточную Африку в свою поселенческую колонию. Они создавали там плантации и возделывали каучуконосы, кофе, хлопок, сизаль. С 1902 года стали строить железные дороги, соединившие прибрежные порты с глубинными районами. К 1914 году число немцев-поселенцев достигло 5,4 тыс.

В 1905-07 гг. в Танзании было Восстание Маджи-Маджи - подавлено.

В августе 1914 началась мировая война, и Танзания стала театром военных действий. Войска немцев и местных жителей возглавил полковник фон Леттов-Форбек, сражавшийся вместе со своими солдатами против войск Британии, Бельгии и Португалии, совершая рейды в колонии этих стран, вплоть до ноября 1918, пока ему не сообщили, что Германия заключила перемирие с Антантой.

После мировой войны Танзания перешла под опеку Британии. Англичане продолжили развитие плантационного хозяйства, в первую очередь сизаля, а также хлопка и кофе.

Период независимости

9 декабря 1961 года Британия предоставила независимость Танганьике (материковой части нынешней Танзании), а 10 декабря 1963 года — Занзибару, оставшемуся султанатом. Однако уже 12 января 1964 года на Занзибаре разразилось восстание, власть султана была свергнута и 26 апреля 1964 года руководство Республики Танганьика и Народной Республики Занзибара и Пембы объявили о создании Объединённой Республики Танганьики и Занзибара. 29 октября 1964 года название было сокращено, и страна стала называться Танзания.

В Танзании, которую возглавил Джулиус Ньерере, была провозглашена линия «строительства нации». По всей стране началась «добровольная кампания» по участию молодёжи, женщин, стариков в строительстве общественных объектов, дорог, мостов. Эта повинность сочеталась с обучением военному делу. В то же время многие из руководителей правящей партии ТАНУ (Танганьикский Африканский Народный Союз) занялись личным обогащением. В 1966 году вспыхнули восстания студентов, отказывавшихся исполнять трудовые повинности. Власти Танзании успешно подавили эти восстания военной силой.

В январе 1967 руководство ТАНУ объявило о программе строительства в Танзании коммунизма. После этого в стране были национализированы банки, промышленные предприятия, внешнеторговые организации, а также сельскохозяйственные плантации (в том числе принадлежавшие иностранцам).

В сельской местности стали создаваться колхозы — согласно концепции танзанийского коммунизма уджамаа. Эти новшества встретили особенное сопротивление на Занзибаре — там дошло до того, что в 1972 был убит главный партийный лидер. В отместку власти Танзании казнили несколько десятков «заговорщиков».

В середине 1970-х годов планировалась операция «мадука» — полная национализация всей розничной торговли в стране, но она окончилась провалом.

Однопартийная система правления, существовавшая с 1970-х годов, прекратила своё существование в 1995 году, когда были проведены выборы на демократической основе.

См. также

• Танзания
• История Занзибара
• Занзибар (султанат)
• Республика Танганьика
• Занзибар и Пемба
• Занзибарская революция

Отрывок, характеризующий История Танзании

В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.