История Техаса

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Первые испанские конкистадоры высадились на территорию нынешнего Техаса в 1519 году. Территория к тому моменту была населена целым рядом племён индейцев. В период с 1519 по 1848 годы, на различные части Техаса заявляли претензии шесть стран: Франция, Испания, Мексика, Республика Техас, Соединённые Штаты Америки, а также Конфедеративные Штаты Америки в 1861-65.

Первой европейской базой в Техасе стала французская колония Форт Сен-Луи, основанная в 1682 Рене-Робером Кавелье де Ла Саль. Колония просуществовала всего три года, но послужила поводом для начала активных действий со стороны испанских властей. В Восточном Техасе было создано несколько миссий, которые просуществовали до 1691 года. Двадцать лет спустя испанцы, озабоченные присутствием французов в соседней Луизиане, снова предприняли попытку колонизировать Техас. В течение следующих 110 лет испанцы основали большое число фортов и миссий. Наряду с солдатами и миссионерами в Техас прибыло небольшое число поселенцев. Испания подписала соглашение с колонизаторами из Соединённых Штатов. После победы Мексики в войне за независимость в 1821 году Мексиканский Техас стал частью новой страны. Для поощрения заселения территории мексиканские власти организовали иммиграцию из Соединённых Штатов, и к 1834 году число англоговорящих жителей достигло 30 000 человек[1] против 7800 мексиканцев[2].

После прекращения действия конституции 1824 года начались проблемы с доступом к судам, милитаризацией парламента и проблемы самообороны, вылившейся в противостояние у города Гонзалес, стали популярны революционные взгляды. После подавления восстания в штате Сакатерас, войска Санта-Анны вторглись на территорию Техаса, что послужило началом конфликта в 1836 году. Силами техасской армии была одержана победа в войне за независимость, Техас стал независимым государством и получил название Республика Техас. В привлекательный своими землями для ранчо и выращивания хлопка Техас десятками тысяч потянулись иммигранты из Соединённых Штатов и Германии. В 1845 году состоялась аннексия Техаса, Техас провозглашён 28-м штатом. В 1861 году Техас провозгласил своё отделение от Соединённых Штатов, чтобы войти в Конфедеративные Штаты Америки. В ходе гражданской войны в Техасе прошли всего несколько сражений, большинство техасских полков сражались на восточном фронте. По окончании войны рабовладельческая система в Техасе была отменена, а Техас подвергся реконструкции. В результате недовольными были как белые, так и темнокожие жители, получившие статус людей второго сорта с принятыми законами сегрегации Джима Кроу.

До 1870 года экономика Техаса развивалась за счет выращивания хлопка и содержания ранчо. С появлением железных дорог стали развиваться города. К концу XIX-ого века важным звеном экономики стал импорт древесины. В 1901 году было открыто месторождение нефти неподалеку от Бомонта, которое стало самым продуктивным в мире. Волна спекуляций на нефти и открытия новых месторождений, которая стала позднее называться «Техасский нефтяной бум», привела к бурному развитию экономики Техаса. По окончании Второй Мировой Войны, агрономическая направленность экономики сменилась на сервис-ориентированную. В 1960 году закончилась сегрегация. В политике Техас, прежде считавшийся демократическим штатом, стал сценой ожесточённого противостояния двух партий, а в 2000-м году окончательно перешёл на сторону республиканцев. Экономика штата продолжала активно развиваться за счёт высокой диверсификации, что привело к росту населения штата до второго по величине. Началось бурное развитие в области высоких технологий.





Техас в доколумбову эпоху

Техас находился на границе двух крупных культурных центров доколумбовой эпохи — юго-западная и равнинная области. Согласно данным археологии, на территории нынешнего Техаса проживали представители трех коренных народностей, культура которых достигла пика до появления европейцев[3]:

В 9200 — 6000 до н. э. в Техасе жили палеоиндейцы, которые, возможно, имели отношение к культуре Кловис и традиции Фолсом, эти кочевники охотились на мамонтов и бизонов[4], используя атлатль. Они воздвигли Кремневые копи Элибейтс в Техасском выступе.

В 4-м тысячелетии до н. э. число обитателей Техаса возросло несмотря на изменение климата и массовое вымирание фауны во времена Голоцена. Пиктограммы, нарисованные в тот период на стенах пещер и на камнях, можно найти в парке Уэко-Танкс[5] и Каньоне Семинолов.

Чуть позже 500 года до н. э. коренные жители стали строить поселения в Восточном Техасе, занимаясь фермерством и строя курганы, наподобие тех, что строили в долине реки Миссисипи Строители Курганов[4]. В районе пустыни Транс-Пекос проживали народы культуры Могольон.

В восьмом веке в регион пришли лук и стрелы[4], производство керамики, а выживание коренных жителей всё больше стало зависеть от наличия мяса бизонов. Предметы из обсидиана, найденные в различных районах Техаса, свидетельствуют о попытках торговли с жителями территорий нынешней Мексики и Скалистых гор.

Ни одна из культур не доминировала на территории Техаса, который населяли многие народности[3]. Современная территория Техаса была местом обитания различных индейских племён: алабама, апачи, атапака, бидаи, вичита, джумано, кайова, каранкава, кикапу, коавильтеки, коасати, команчи, каддо, тонкава, хасинай, чероки и чокто[6]. Название «Техас» происходит от слова táyshaʼ, пришедшего из кэддоанских языков, и означает «друзья» или «союзники»[7][8][9][10].

Представители чокто до сих пор живут в Восточном Техасе в районе города Эмберли-Техас. В настоящее время правительством США признаны три коренных племени Техаса: племя алабамов и кушат, племя кикапу и племя ислета-дель-сюр-пуэбло.

Ранние европейские исследования Техаса

Первым европейским путешественником, достигшем побережья Техаса стал Алонсо Альварес де Пинеда, возглавлявший экспедицию, отправленную губернатором Ямайки Франсиско де Гараем в 1520 году. Во время поисков пути в Азию[11], Альварес де Пинеда создал первую карту побережья Мексиканского залива[12]. Данная карта является первым документом Техаса[12].

6 ноября 1528 года на землю Техаса ступили четверо потерпевших кораблекрушение конкистадоров, в том числе Альвар Нуньес Кабеса де Вака и Эстеванико. Они провели шесть с половиной лет в Техасе в качестве рабов и посредников, налаживавших торговые связи с местными племенами. Первым европейцем, целенаправленно изучавшим территорию Техаса, стал Альвар Нуньес Кабеса де Вака.

Французская колонизация Техаса: 1684—1689

Несмотря на то, что Альварес де Пинеда провозгласил Техас испанской территорией, он оставался не исследованным в течение последующих 160 лет. Первая колонизация произошла во многом благодаря случайности. В апреле 1682 года французский дворянин Рене-Робер Кавелье де Ла Саль провозгласил всю долину реки Миссисипи собственностью Франции[13]. В следующем году Рене-Робер убедил короля Луи XIV в необходимости основать колонию в районе Миссисипи, отделив Испанскую Флориду от Новой Испании[14][15].

Экспедиция Ла Саля покинула территорию Франции 24 июля 1684, а вскоре один из кораблей снабжения был атакован испанскими каперами[16]. Неточные карты в совокупности с неверными расчётами Ла Саля привели к тому, что экспедиция не нашла устья Миссисипи[17]. Вместо этого экспедиция в начале 1685 года высадилась в районе залива Матагорда в 644 километрах (400 милях) к западу от Миссисипи[17]. В феврале был построен форт Сен-Луи[15].

После постройки форта один из кораблей вернулся во Францию, а два оставшихся вскоре были разрушены, налетев на мели во время штормов. Ла Саль вместе со своими людьми продолжал поиски Миссисипи. Его сухопутные экспедиции доходили до Рио-Гранде на западе[15] и до реки Тринити на востоке[18]. Болезни и прочие трудности сократили число поселенцев в колонии к январю 1687 года до 45 человек. Ла Саль предпринял последнюю попытку найти Миссисипи. В экспедиции не прекращались распри, и Ла Саль был убит где-то в Восточном Техасе[19].

Испанцы узнали о колонии французов в конце 1685 года. Чувствуя, что французская колония представляет собой угрозу для испанских шахт и судоходных маршрутов, военный совет короля Карлоса II рекомендовал удалить «это жало, которое было вонзили в сердце Америки. Чем больше будет промедление, тем труднее будет это сделать»[15]. Не представляя, где искать Ла Саля, испанцы организовали десять морских и сухопутных экспедиций за три года. Последняя экспедиция обнаружила французского дезертира, проживавшего с племенем Коавильтеков[20].

Он проводил испанцев до форта в апреле 1689 года[21]. Форт и пять домов, окружавших его, были разрушены[22]. За несколько месяцев до этого племя Каранкава, недовольное тем, что французы захватили их каноэ, атаковало поселение[21], оставив в живых только четверых детей[19].

Испанский Техас: 1690—1821

Создание испанской колонии

Во время поисков французской колонии испанцы хорошо изучили географию Техаса[23]. В марте 1690 года Алонсо де Леон возглавил экспедицию для создания христианской миссии в Восточном Техасе[24]. В конце мая неподалеку от деревни племени хасинай была открыта миссия Миссия Сан-Франциско-де-лос-Техас. Первая месса в миссии состоялась 1 июня[24][25]. 23 января 1691 года Испания назначила назначила первого губернатора Техаса. Им стал генерал Доминго Теран де-лос-Риос[26]. Во время визита в миссию Сан-Франциско в августе того же года, он обнаружил, что поселенцы открыли вторую миссию неподалеку, однако не смогли обратить местных индейцев в Христианство. Местные жители регулярно воровали у миссионеров скот, лошадей, не оказывали должного почтения[27]. Спустя год большинство миссионеров решило покинуть Техас, сопровождая губернатора Терана. В миссии осталось всего 3 священника и 9 солдат[28]. В миссии также произошла эпидемия оспы[25]. Воинственное племя Кэддо постоянно угрожало поселенцам, и вскоре они покинули территорию и вернулись в Коауилу. До следующей попытки покорить Техас прошло 20 лет[29].

После неудачной попытки в 1711 году убедить испанские власти в необходимости восстановить миссии в Техасе францисканский миссионер Франциско Идальго обратился за помощью к губернатору Луизианы[30]. Французский губернатор согласился отправить своих представителей на встречу с Идальго. Новость об этом насторожила испанцев, считавших Техас своей территорией и рассматривавших эту территорию как буфер между Новой Испанией и Луизианой[31]. В 1716 году в восточном Техасе ими было основано 4 новые миссии, а также укрепление. На территорию Техаса впервые ступили женщины-поселенцы[32].

Новые миссии находились более чем в 640 километрах от ближайшего испанского поселения Сан-Хуан-Батиста[33]. Мартин де-Аларкон, назначенный в 1716 году новым губернатором, пожелал установить новый перевалочный пункт между поселениями у Рио-Гранде и миссиями в Восточном Техасе[34]. В апреле 1718 года Аларкон возглавил группу из 72 человек, среди которых было 10 семей. Они поселились на берегу реки Сан-Антонио. Через неделю была основана Миссия Сан-Антонио-де-Валеро, известная также как Миссия Аламо, возведены укрепления, а также создан окрую Сан-Антонио-де-Бексар, ставший впоследствии городом Сан-Антонио[35].

В следующем году Испания и Франция оказались по разные стороны в войне четверного альянса. Франция начала посягать на испанские территории в Северной Америке[36]. В июне 1719 года семеро французов из города Начитош захватили миссию Сан-Мигель-де-лос-Адаес, которую защищал один солдат, бывший не в курсе войны. Французы объявили, что за ними идёт отряд из 100 человек, после чего оставшиеся испанцы бежали в Сан-Антонио[37].

Новый губернатор Коауилы и Техаса Маркиз де Сан Мигель де Агуайо быстро и без единого выстрела выдворил французов и приказал построить форт. Новый форт Нуестра-Сеньора-дель-Пилар-де-Лос-Адаес располагался на территории современного города Роблайн, всего в 19 километрах от Начитоша. Форт был назначен первой столицей Техаса, его гарнизон состоял из 100 солдат, на вооружении которых было 6 пушек[38]. Помимо восстановленных шести миссий[39], в Восточном Техасе появились ещё одна миссия и укрепление на месте форта Сен-Луи[40][41].

Конфликты с индейцами

В конце 1720-х годов вице-король Новой Испании закрыл укрепление и уменьшил число солдат в оставшихся населенных пунктах[42] до 144 человек на всю провинцию. Оставшиеся без защиты миссии на востоке Техаса были вынуждены передислоцироваться в Сан-Антонио[43]. Несмотря на то, что миссионеры не смогли обратить Хасинаев в христианство, с ними поддерживались дружеские отношения. Этот факт разозлил врагов Хасинаев, Липанов, и те начали совершать набеги на Сан-Антонио и прочие испанские поселения[44][45]. Временное перемирие с Липанами было заключено только в 1749 году[46]. Согласно договору, к северо-западу от Сан-Антонио, на берегу реки Сан-Саба была создана новая миссия[47]. Липаны не трогали миссию, однако их соперники, преимущественно Команчи, Тонкава и Хасинаи, в скором времени уничтожили поселение[48].

В 1762 году Франция окончательно отказалась ото всех претензий на Техас, а также отдала Испании территорию Луизианы к западу от Миссисипи в рамках мирного договора, подписанного по окончании семилетней войны[49]. Держать большие силы на границе с Луизианой больше не было смысла, и испанские власти приказали закрыть Лос-Адаес, назначив Сан-Антонио новой столицей Техаса[50]. Жители Лос-Адаеса были перевезены в 1773 году, однако, после нескольких попыток поселиться в других частях Техаса, вернулись в восточную часть Техаса, где основали город Накогдочес[51].

Мирный договор с команчами был подписан в 1785 году[52]. Команчи вскоре вступили в бой с противниками новых друзей, племенем Каранкава, многих убив, а остальных вытеснив на территорию Мексики[53]. В январе 1790 года команчи также помогли испанцам одержать победу над мескалеро и липанами, практически отбив у них охоту совершать набеги на Сан-Антонио[54]. К концу XVIII века только небольшое число индейцев на территории Техаса не было обращено в христианство[55].

Освобождение

В 1799 Испания вернула Луизиану Франции в обмен на обещание престола в центральной Италии. Несмотря на то, что договор был подписан 1 октября 1800 года, он вступил в силу только в 1802 году, а уже на следующий год Наполеон продал Луизиану США. Соглашение между Испанией и Францией не указывало, где проходит граница между Техасом и Луизианой, а другие документы были противоречивы[56]. Соединенные Штаты утверждали, что их покупка включала Западную Флориду и весь Техас[56]. Томас Джефферсон утверждал, что Луизиана простиралась на запад до Скалистых гор и включала в себя всю территорию бассейнов Миссисипи, Миссури и их притоков, а границей на юге была река Рио-Гранде. Испания настаивала, что граница Луизианы проходит в районе города Начитош, а новый штат США не включает в себя территорию Иллинойс[57]. Техас снова стал буферной зоной, на сей раз между Новой Испанией и Соединенными Штатами[58]. Споры были разрешены в 1819 году, когда был подписан договор Адамса – Ониса, согласно которому Испания отдавала территорию Флориды Соединённым Штатам в обмен на контроль над всей территорией Техаса[59].

Большинство споров с Соединенными Штатами проходили на фоне неопределённости с управлением самой Новой Испанией. В 1808 году Наполеон вынудил испанского короля отказаться от престола и назначил новым монархом Жозефа Бонапарта[60]. С другой стороны всё время правления Жозефа в Кадисе заседало теневое правительство[61]. Революционеры Мексики и Соединенных Штатов предприняли неудачную попытку одновременного объявления независимости Техаса и Мексики[62]. Испанские отряды жестоко подавили бунт, разорив провинцию и казнив всех обвинённых в республиканских настроениях. К 1820 году в Техасе оставалось менее 2000 испанских жителей[59]. В 1821 году Агустин де Итурбиде начал войну за независимость Мексики. Техас стал частью новой страны без единого выстрела[63]. Так завершился период испанской колонизации Техаса.

Испанское наследие

Поскольку сразу после испанского правления в Техасе началось мексиканское, порой сложно определить, кто же именно повлиял на те или иные предметы и явления в современном Техасе. Одним из наиболее очевидных доказательств присутствия испанцев на территории Техаса является тот факт, что названия всех крупных рек, за исключением Красной реки, имеют испанские корни, как и 42 из 254 округов штата. Испанские названия также имеет ряд городов Техаса[64]. Также испанским следом является присутствие римско-католической церкви. К концу испанского правления практически все население Техаса являлось католиками, католицизм преобладает на территории Техаса и поныне[65]. Испанские миссии, построенные для обращения индейцев в христианство, были восстановлены и признаны национальными историческими памятниками[66].

В 1690-х годах испанцы привезли в Техас европейский скот: коров, лошадей и мулов[67], а фермеры — способы обработки и орошения земли[68].

Со временем Техас принял англо-американскую систему правосудия, однако в штате осталось несколько испанских практик, в частности, законы об освобождении жилья от судебного взыскания, общей собственности и усыновлении[69].

Западный Техас: Команчерия

В период с 1750 по 1850 годы команчи были доминирующим племенем на юго-западе Северной Америки, территория, управляемая ими, называлась Команчерия. Для обеспечения собственной безопасности, а также приумножения богатства и могущества, команчам приходилось вступать в конфликты с испанскими, мексиканскими и американскими жителями на границах в Нью-Мексико, Техасе, Коауиле и Нуэва-Вискае. В 1810—1830 годах численность команчей достигала 7000-8000 тысяч человек[70]. Команчи использовали свою военную мощь для грабежей, убийств и поборов с мексиканцев, американцев и других индейских племен[71]. Несмотря на это, команчи поддерживали торговую сеть с длинными торговыми маршрутами. Торгуя с подчиненными племенами, команчи распространяли свои язык и культуру по всему региону. С точки зрения управления, команчи представляли собой почти независимые, но союзные группы, со слабо выраженной социальной иерархией в каждой из групп[71]. Крах империи произошёл после ряда эпидемий оспы и холеры в конце 1840-х, а также кровавых сражений с поселенцами, техасскими рейнджерами и армией США. К 1870 году численность команчей сократилась с 20 000 до нескольких тысяч. Команчи не могли более противостоять армии США, которая стала контролировать регион после Американо-мексиканской войны, завершившейся в 1848 году[72].

Мексиканский Техас: 1821—1836

Мексиканская война за независимость в 1821 году завершилась сложением полномочий испанцев в Северной Америке и созданием нового государства — Мексики, в которую вошли территории, известные ранее как Новая Испания и Испанский Техас[73]. Конституция Мексики 1824 года объединила Техас и Коауилу в новый штат Коауила-и-Техас[74]. Конгресс разрешил Техасу создать самостоятельный штат «как только почувствует в себе силы на это»[75].

В том же году Мексика приняла Основной закон колонизации, который позволил всем главам семей, независимо от расы или статуса иммигранта, претендовать на земли в Мексике[76]. У Мексики не было ни средств, ни людей, чтобы противостоять набегам команчей и государство надеялось, что новые поселенцы смогут справляться с ними самостоятельно. Правительство Мексики либерализовало иммигрантские законы, разрешив поселенцам из Соединенных Штатов переселяться в Техас[77].

Первый грант был получен ещё при испанском правлении Мозесом Остином. Однако вскоре Мозес скончался, оставив грант своему сыну, Стивену Остину. В 1822 году Стивен с группой поселенцев, которые получили название «Старые три сотни», поселились на берегу реки Бразос[78]. Позднее грант был ратифицирован мексиканским правительством[79]. Позже было выдано ещё 23 гранта, преимущественно гражданам США[78][80].

Многие из переселенцев привозили с собой рабов. Техас установил одногодичное исключение из закона Мексики 1829 года, запрещающего рабовладение. Однако вскоре президент Мексики Анастасио Бустаманте приказал в 1830 году освободить всех рабов[81][82]. Чтобы обойти закон, колонисты переименовали своих рабов в пожизненную обслугу[83]. К 1836 году в Техасе насчитывалось 5000 рабов[84].

В 1830 году Бустаманте запретил иммиграцию в Техас из США[82].Для контроля за иммиграцией и таможни было возведено несколько фортов[85]. Также новые законы вводили таможенные пошлины, что разозлило как коренных мексиканских жителей Техаса, так и англичан[86]. В 1832 году группа жителей города Анауак подняла восстание против таможенных пошлин. Анауакские волнения совпали с мексиканской революцией против президента[87]. Техасцы вместе с федералистами провели ряд сражений против Мексики и после битвы в Накодгочесе прогнали всех мексиканских солдат из Восточного Техаса[88].

Пользуясь тем, что контроль со стороны Мексики ослаб, техасцы стали требовать большей политической свободы. Требования вылились в создание Конвенции 1832 года. Помимо прочего, конвенция требовала разрешить гражданам Соединённых Штатов иммигрировать в Техас, а также просила независимости Техаса[89][90]. В следующем году требования были повторены Конвенцией 1833 года. При предоставлении петиции властям Мексики Стивен Остин был заключен в тюрьму Мехико по подозрению в государственной измене[91]. Хотя мексиканские власти приняли ряд мер, чтобы успокоить колонистов[92], попытка Антонио Лопеса де Санта-Анны превратить Мексику из федеративного в централистическое государство дала повод к революции жителей Техаса.[93].

Техасская революция

Расплывчатые волнения переросли в вооруженный конфликт 2 октября 1834, Битву при Гонсалесе, когда техасцы отбили мексиканскую попытку вернуть небольшую пушку[94][95]. В последующие три месяца техасские войска успешно разбили все мексиканские отряды в регионе[96].

2 марта 1836 в Вашингтоне-на-Бразосе была подписана декларация независимости Техаса, провозгласившая создание Республики Техас. Необходимость восстания была обоснована защитой основных прав а также тем фактом, что Мексика аннулировала федеральный пакт. Колонисты утверждали, что Мексика предложила им переехать в страну и они были полны решимости «насладиться» республиканскими институтами, к которым они привыкли у себя на родине, в Соединённых Штатах Америки[97].

Многие из поселенцев посчитали, что война окончена и покинули армию после череды побед[98]. Оставшиеся отряды состояли преимущественно из авантюристов из Соединённых Штатов Америки. Большое число солдат из США «дало основания властям Мексики считать, что оппозиция Техаса в основном навязана под влиянием внешних сил»[99]. Мексиканский конгресс ответил на эту угрозу, разрешив казнь любого иностранца, ведущего боевые действия в Техасе[100].

С 27 октября президент Мексики Антонио Лопес де Санта-Анна готовился к подавлению беспорядков в Техасе[101]. В начале 1836 года Санта-Анна лично повел шеститысячную армию на Техас[102]. Около Рио-Гранде мексиканская армия разделилась. Санта-Анна повел большинство к Сан-Антонио для осады миссии Аламо, а генерал Хосе де Урреа повёл остальные войска вдоль побережья Техаса[103]. Войска де Урреа вскоре подавили сопротивление всех техасских групп на побережье, завершившись «голлиадской резнёй», в результате которой были казнены 300 техасцев[104]. Санта-Анна после тринадцатидневной осады сломил сопротивление около 200 техасцев, защищавших Аламо. Фраза «Помните Аламо!» стала боевым кличем Техасской революции.

Разлетевшиеся новости о поражении заставили временное правительство и большинство жителей отойти на восток[105]. Многие поселенцы вернулись в армию, которой командовал Сэм Хьюстон. После нескольких недель манёвров, 21 апреля 1836 года техасская армия атаковала войска Санта-Анны в битве при Сан-Хасинто неподалёку от нынешнего города Хьюстон[106]. Санта-Анна был захвачен в плен и вынужден подписать Веласкские договоры, положившие конец войне[1][107][108].

Республика Техас: 1836—1845

Первый Конгресс Республики Техас собрался в городе Колумбия (нынче Западная Колумбия) в октябре 1836 года. Стивен Остин, известный как «Основатель Техаса» умер 27 декабря 1837 года, прослужив государственным секретарём новой республики всего два месяца. В 1836 году временными столицами республики успели побывать Вашингтон-на-Бразосе, Харрисбург, Галвестон, Веласко и Колумбия. В 1837 году президентом Сэмом Хьюстоном столицей штата назначен город Хьюстон, а в 1839 году столица перенесена в новый город Остин по указу нового президента Мирабо Ламара.

Внутренняя политика республики определялась противоборством двух фракций. Националистическая фракция, возглавляемая Мирабо Ламаром, выступала за необходимость отстаивать независимость Техаса, выселение коренных народов, а также расширение границ Техаса до берегов Тихого океана. Оппоненты, возглавляемые Сэмом Хьюстоном, выступали за аннексию Техаса Соединёнными Штатами Америки и мирное со-существование с коренными жителями.

Несмотря на объявление Техасом независимости, мексиканские власти отказывались её признавать[109]. 5 марта 1842 года, мексиканские войска численностью более 500 человек вторглись на территорию Техаса, ведомые генералом, Рафаэлем Васкесом. Они ненадолго захватили Сан-Антонио, однако вскоре были вынужден отойти обратно к Рио-Гранде. 11 сентября 1842 года группой из 1400 человек под управлением наёмного генерала из Франции была предпринята вторая попытка вторжения. Техасская милиция одержала победу в битве при ручье Сэладо, однако уже 18 сентября потерпела поражение, ставшее впоследствии известным как Резня Доусона, от объединённой группы мексиканских солдат и индейцев[110]. Позже мексиканской армии пришлось вновь отступить из Сан-Антонио.

Нападения на Техас со стороны Мексики вызвали конфликт между политиками республики, известный как Война за архив Техаса в 1842 году. Чтобы «защитить» национальный архив, президент Сэм Хьюстон приказал вывезти его из Остина. Жители Остина, подозревавшие Хьюстона в ненависти к новой столице, заставили под дулами пистолетов вернуть архив. Конгресс отчитал президента за инцидент, а Остин был окончательно утверждён в качестве домашнего города для правительства республики и будущего штата[111].

Государственность, война и расширение: 1845—1860

28 февраля 1845 года конгресс США принял билль, авторизующий аннексию Республики Техас, а 1 марта билл был подписан президентом США Джоном Тайлером. Аннексия назначена на 29 декабря того же года. 13 октября большинством голосов в республике принята предложенная конституция, которая особо подчёркивала легитимность рабовладения и работорговли. Позднее конституция была одобрена сенатом США и Техас стал штатом США в день аннексии (минуя территориальную фазу).

Мексиканские власти предупреждали США о возможном начале войны в случае аннексии Техаса задолго до случившегося. Как только Техас вошёл в состав США, Мексика порвала дипломатические отношения. Соединённые Штаты поддержали претензии Техаса на территорию к северу от Рио-Гранде. В июне 1845 года президент Джеймс Полк отправил войска численностью в 3500 человек под командованием генерала Закари Тейлора защищать Техас от вторжения мексиканцев. В октябре войска обосновались на берегу реки Нуэсес, на границе спорной территории шириной около 240 километров. 10 ноября 1845 года[112] Полк приказал генералу Тейлору перейти реку и направляться к Рио-Гранде. 25 апреля 1846 года двухтысячный мексиканский конный отряд напал на патруль США, состоявший из 63 человек, который был отправлен в оспариваемой территории к северу от Рио-Гранде и к югу от реки Нуэсес. Мексиканская конница разгромила патруль, убив 16 американских солдат в то, что позднее стало известно как дело Торнтон. Страны объявили войну. В ходе последовавшей американо-мексиканской войны боев в Техасе больше не было, но штат стал главным перевалочным пунктом для американского вторжения в северную Мексику.

Одной из основных причин согласия на аннексию были громадные долги техасского правительства. Соединённые Штаты согласились списать большую часть после аннексии. Остаток долга был погашен только в результате компромисса 1850 года. В качестве оплаты долга в 10 миллионов долларов США, Техас передал под федеральное управление большие участки земли, которые теперь являются частями штатов Колорадо, Канзаса, Оклахомы, Нью-Мексико и Вайоминга.

Послевоенный Техас начал быстро расти, привлекая мигрантов пригодными для выращивания хлопка землями[113]. Одними из первых, в начале 1840-х годов стали иммигрировать немецкие жители других штатов недовольные экономическими, социальными и политическими условиями.

Конфедеративный Техас и Реконструкция: 1860—1876

Поскольку для работы на хлопковых плантациях использовались рабы, их количество к 1860 году достигло 30 % от общей численности в 604 215 человек проживающих в Техасе[114]. На референдуме по отделению от США, прошедшему по всему штату, 76 % (46 129 против 14 697) избирателей проголосовало за отделение. Конвенция по отделению немедленно организовала новый парламент, поскольку Сэм Хьюстон отказался давать присягу Конфедерации[115].

1 февраля 1861 года Техас объявил о выходе из Соединённых Штатов и 2 марта присоединился к Конфедеративным Штатам Америки. Техас помогал Конфедерации в основном продовольствием — до тех пор пока захват Соединёнными Штатами реки Миссисипи не перекрыл возможность движения больших групп людей, лошадей и скота. Техасские полки участвовали во всех крупных сражениях войны.

1 августа 1862 года силы Конфедерации убили 34 техасских немцев, принявших сторону Соединённых Штатов. Операция получила название «Бойня на Нуэсес». Последняя битва гражданской войны, сражение у ранчо Пальмито, прошла 12 мая 1865 года в Техасе. В сражении принимал участие второй техасский кавалерийский батальон.

Историография

В XX веке на изучение гражданской войны в Техасе повлияли национальные историографические тенденции. Начиная с 1950-х годов, историки пристальное внимание уделяют военным кампаниям в Техасе и других юго-западных штатах, которыми ранее пренебрегали. С 1970 года ученые переключили своё внимание на юг Техаса и на то, как его отношения с Мексикой и мексиканскими американцами сказались на ведении боевых действий с обеих сторон. Кроме того, с 1970 года, «новая социальная история» стимулировала исследования связанных с войной социальных, экономических и политических изменений. Эта историографическая тенденция связана с растущим интересом к местной и региональной истории[116].

Реконструкция, власть демократов и лишение избирательных прав

19 июня 1865 года новости о поражении Конфедерации дошли до Галвестона и освобождённые рабы устроили празднование, которое стало называться Juneteenth (от англ. June — июнь и nineteenth — девятнадцатый). Несмотря на то, что штат практически не пострадал во время войны, торговые и финансовые связи были разрушены. Обозлённые солдаты, вернувшись с проигранной войны захватили власть и Техасу пришлось пройти через период насилия и беспорядков. Большинство беспорядков прошло на севере штата, а зачинщиками были выходцы из Индейской территории. 17 июня 1865 года президент Эндрю Джонсон назначил временным губернатором региона генерала союзных войск Хэмильтона. Хэмильтон был видным политиком ещё до войны. Он амнистировал бывших конфедератов, при условии поддержки союза в будущем при назначении некоторых должностей. 30 марта 1870 года, несмотря на то, что Техас не выполнил все условия, конгресс США принял штат обратно в Союз.

Как и во многих других южных штатах, концу 1870-х годов демократы, с помощью военизированных групп вернули себе контроль над территорией. В 1876 году они приняли новую конституцию, разделявшую школы и установили подушный налог в свою поддержку, который изначально не требовался для допуска к голосованию[117] В 1901 году парламент обязал платить этот налог всех, кто желал проголосовать. Учитывая экономические трудности того времени, эта мера позволила отстранить от голосования бедных белых, а также большинство афроамериканцев и мексиканоамериканцев. В начале XX века демократы стали проводить «белые праймериз», одобренные официально в 1923 году[118]. Поскольку позиции демократической партии не ослабевали на протяжение десятилетий подобные практики продолжались до середины XX века[118].

Пост-Реконструкция, XIX век

В 1880-х года в Техасе появились первые железные дороги. Это событие положило конец долгим перегонам скота, позволив скотоводам и фермерам быстрее и дешевле сбывать свой товар. Даллас и другие крупные города стали центрами деловой активности[119].

Основное внимание политиков в конце XIX века было уделено управлению земельными участками. В соответствии с федеральным актом Морилла, Техас продал государственные земли для инвестиций в высшее образование. В 1876 году был открыт Техасский университет A&M (сельскохозяйственный и технический колледж), а спустя семь лет обучение началось в Техасском Университете в Остине[120]. Новые правила пользования земельными участками, введенные во времена губернатора Джон Айрленд, позволили объединять земельные участки в большие ранчо. Многие фермеры стали огораживать государственные земли колючей проволокой, чтобы обеспечить доступ к воде и возможность бесплатного выпаса скота. Эти действия породили ряд конфликтов[121]. Губернатор Лоуренс Салливан Росс распорядился провести реформу земельных законов[122].

Штат продолжает бороться с расовой напряжённостью и Россу приходилось лично вмешиваться для предотвращения конфликтов. При Джиме Хогге началась борьба с корпорациями, нарушающими монопольные законы штата. В 1894 году Техас подал в суд на компанию Standard Oil, которой владел Джон Рокфеллер, а также на её дочернюю фирму Waters-Pierce Oil Company of Missouri. Хогг и генеральный прокурор утверждали, что компании находятся в сговоре для фиксации цен, и нарушают другие пункты антимонопольного акта Техаса, принятого в 1889 году. В результате расследования, нескольким людям, включая Рокфеллера, был предъявлен ряд обвинений. Хогг потребовал экстрадиции Рокфеллера из Нью-Йорка, однако губернатор Нью-Йорка ответил отказом, мотивировав решение тем, что Рокфеллер не сбегал из Техаса. Рокфеллер так и не был осуждён, в отличие от ряда других сотрудников его компании[123].

Процветание Техаса, депрессия и война

8 сентября 1900 года обрушившийся ураган, сила ветра которого превышала 160 км/ч разрушил четвёртый по величине город и крупный морской порт Галвестон. Штормовой прилив вызвал подъём уровня воды на 6 метров, что было на 2-3 метра выше, чем при каком-либо другом ранее зарегистрированном урагане. Вода полностью покрыла остров, разрушив около 3500 домов и погубив от 6000 до 8000 человек. Также пострадали железная дорога и мост для повозок, соединявший остров с большой землёй.[124]. Для того, чтобы ускорить восстановление города, жителями была сформирована городская комиссия для управления, в составе пяти человек. Галвестон стал первым городом, создавшим подобную комиссию. Позже эту практику переняли 500 меньших городов в США[125].

Одной из мер по защите от подобного разгула стихии стало строительство Хьюстонского судоходного канала. По окончании строительства город стал быстро расти и вскоре стал главным портом штата. Чтобы соединить крупнейшие города штата, к Хьюстону были проведены железнодорожные ветки от Далласа, Сан-Антонио и Остина.

К 1900 году население Далласа достигло 38 000, основными занятиями в городе, который был мировым лидером по продаже хлопка, стали банковское дело и страхование. Бизнесмены стали управлять гражданскими делами, роль политических партий, преимущественно демократической сильно уменьшилась. Значительным знаком прогресса стало возведение в 1909 году 58-метрового Преторианского небоскреба. Четырнадцатиэтажный небоскреб предназначался для Преторианской страховой компании. В 1914 году Даллас стал региональной штаб-квартирой Федеральной Резервной Системы. К 1929 году в городе насчитывалось 260 000 жителей, когда грянула Великая Депрессия, в результате которой резко упали цены на нефть, хлопок и скот. Рост сменился застоем. 10 января 1901 года опытный горный инженер Энтони Лукас пробурил первую крупную скважину на небольшом холме к югу от города Бомонт. 5 октября 1930 года был однаружен Ист-Тексас, крупнейший вне Аляски и первый по объёму добычи в США природный резервуар углеводородов. Позднее нефть была обнаружена на западе штата и в Мексиканском заливе. Техасский нефтяной бум трансформировал экономику и способствовал сильнейшему экономическому развитию со времен гражданской войны.

В 1850 году была создана Территория Нью-Мексико, а между этим событием и 1912 годом, когда Нью-Мексико стал штатом США, река Рио-Гранде, по которой проходила граница между территориями, сменила русло. В 1913 году Техас подал в суд, который вынес своё решение в 1927 году, удовлетворив большинство претензий Техаса.

Экономика, в значительной степени восстановившаяся после гражданской войны, испытала двойной удар в виде Великой депрессии и Пыльного котла. После падения фондового рынка в 1929 году тысячи работников оказались без работы, многие из них стали зависеть от федеральных программ помощи, таких как Федеральная администрация по оказанию чрезвычайной помощи, Администрация рабочего прогресса и Гражданский корпус охраны окружающей среды. Особенно сильно кризис коснулся фермеров и скотоводов, чья продукция особенно сильно потеряла в цене. С 1934 по 1939 год на территории Техаса, Арканзаса и Оклахомы происходит экологическая катастрофа, засуха и сильные ветры оставляют более 500 000 американцев без дома, еды и работы[126]. Тысячи человек уходят из Техаса чтобы искать счастья на западном побережье.

Вторая Мировая война

Модернизация Техаса: с 1945 по нынешнее время

См. также


Напишите отзыв о статье "История Техаса"

Примечания

  1. 1 2 Manchaca (2001), стр. 201.
  2. Manchaca (2001), стр. 172.
  3. 1 2 Richardson (2005), стр. 9.
  4. 1 2 3 Thomas R. Hester, Ellen Sue Turner. [www.tshaonline.org/handbook/online/articles/bfp02 Prehistory] (англ.) (HTML). Handbook of Texas Online. Texas State Historical Association (22 August 2008). [www.webcitation.org/6E1UKcrE2 Архивировано из первоисточника 29 января 2013].
  5. Sutherland, Kay (2006), [www.tpwd.state.tx.us/publications/pwdpubs/media/pwd_bk_p4501_0095e.pdf Rock Paintings at Hueco Tanks State Historic Site], Texas Parks & Wildlife, PWD BK P4501-095E (6/06), <www.tpwd.state.tx.us/publications/pwdpubs/media/pwd_bk_p4501_0095e.pdf>. Проверено 26 января 2009. 
  6. Richardson (2005), стр. 10-6.
  7. Fry-, Phillip L [www.tshaonline.org/handbook/online/articles/pft04 Handbook of Texas Online, s.v.]. Проверено 2007–07–24. [www.webcitation.org/6E1ULnoVJ Архивировано из первоисточника 29 января 2013].
  8. Richardson, стр. 1.
  9. [www.texasalmanac.com/facts/ Texas Almanac]. Проверено 2007–07–24. [www.webcitation.org/6E1UMQPQg Архивировано из первоисточника 29 января 2013].
  10. Rupert N. Richardson, Adrian Anderson, Cary D. Wintz & Ernest Wallace, Texas: the Lone Star State, 9th edition, New Jersey, Prentice Hall, 0131835505, стр. 10-16.
  11. Weber (1992), стр. 34.
  12. 1 2 Chipman (1992), стр. 243.
  13. Chipman (1992), стр. 72.
  14. Chipman (1992), стр. 73-4.
  15. 1 2 3 4 Weber (1992), стр. 148-9.
  16. Chipman (1992), стр. 75.
  17. 1 2 Chipman (1992), стр. 76.
  18. Chipman (1992), стр. 83-4.
  19. 1 2 Chipman (1992), стр. 84.
  20. Weber (1992), стр. 151—152.
  21. 1 2 Weber (1992), стр. 152.
  22. Chipman (1992), стр. 83.
  23. Weber (1992), стр. 151-2.
  24. 1 2 Chipman (1992), стр. 89.
  25. 1 2 Weber (1992), стр. 154.
  26. Chipman (1992), стр. 93-4.
  27. Chipman (1992), стр. 97.
  28. Chipman (1992), стр. 98.
  29. Weber (1992), стр. 155.
  30. Weber (1992), стр. 159.
  31. Weber (1992), стр. 160.
  32. Chipman (1992), стр. 112.
  33. Chipman (1992), стр. 113.
  34. Weber (1992), стр. 163.
  35. Chipman (1992), стр. 117.
  36. Weber (1992), стр. 165-6.
  37. Weber (1992), стр. 166-7.
  38. Weber (1992), стр. 167.
  39. Chipman (1992), стр. 123.
  40. Weber (1992), стр. 168.
  41. Chipman (1992), стр. 126.
  42. Chipman (1992), стр. 129-30.
  43. Chipman (1992), стр. 131.
  44. Chipman (1992), стр. 133.
  45. Weber (1992), стр. 188.
  46. Weber (1992), стр. 193.
  47. Chipman (1992), стр. 158, 159.
  48. Weber (1992), стр. 189.
  49. Weber (1992), стр. 198.
  50. Weber (1992), стр. 211.
  51. Weber (1992), стр. 222.
  52. Weddle (1995), стр. 163.
  53. Weddle (1995), стр. 164.
  54. Chipman (1992), стр. 200.
  55. Chipman (1992), стр. 202.
  56. 1 2 Weber (1992), стр. 291.
  57. Weber (1992), стр. 292.
  58. Weber (1992), стр. 295.
  59. 1 2 Weber (1992), стр. 299.
  60. Weber (1992), стр. 275.
  61. Weber (1992), стр. 297.
  62. Weber (1992), стр. 298.
  63. Weber (1992), стр. 300.
  64. Chipman (1992), стр. 242.
  65. Chipman (1992), стр. 259.
  66. Chipman (1992), стр. 255.
  67. Chipman (1992), стр. 246.
  68. Chipman (1992), стр. 247.
  69. Chipman (1992), стр. 252-4.
  70. William R. Brown, Jr. «Comancheria Demography, 1805—1830,» Panhandle-Plains Historical Review, Jan 1986, Vol. 59, pp1-17
  71. 1 2 S.C. Gwynne «Empire of the Summer Moon», Scribner, NY 2010
  72. Pekka Hämäläinen, The Comanche Empire (2008) p. 2
  73. Manchaca (2001), стр. 161.
  74. Manchaca (2001), стр. 162.
  75. Vazquez (1997), стр. 51.
  76. Manchaca (2001), стр. 187.
  77. Manchaca (2001), стр. 164.
  78. 1 2 Manchaca (2001), стр. 198.
  79. Edmondson (2000), стр. 70.
  80. Manchaca (2001), стр. 199.
  81. Edmondson (2000), стр. 80.
  82. 1 2 Manchaca (2001), стр. 200.
  83. Barr (1996), стр. 15.
  84. Barr (1996), стр. 17.
  85. Edmondson (2000), стр. 135.
  86. Davis (2006), стр. 77.
  87. Davis (2006), стр. 85.
  88. Davis (2006), стр. 86-9.
  89. Vazquez (1997), стр. 66.
  90. Davis (2006), стр. 92.
  91. Lack (1992), стр. 7.
  92. Vazquez (1997), стр. 68.
  93. Vazquez (1997), стр. 71.
  94. Vazquez (1997), стр. 72.
  95. Hardin (1994), стр. 12.
  96. Barr (1990), стр. 64.
  97. Vazquez (1997), стр. 74.
  98. Hardin (1994), стр. 91.
  99. Barr (1990), стр. 63.
  100. Scott (2000), стр. 74.
  101. Hardin (1994), стр. 98.
  102. Hardin (1994), стр. 102.
  103. Hardin (1994), стр. 120-1.
  104. Roell, Craig, [www.tshaonline.org/handbook/online/articles/qec01 Battle of Coleto], <www.tshaonline.org/handbook/online/articles/qec01> .
  105. Todish et al. (1998), стр. 68.
  106. Todish et al. (1998), стр. 69.
  107. Todish et al. (1998), стр. 70.
  108. Vazquez (1997), стр. 77.
  109. Vazquez (1997), стр. 76.
  110. [www.tshaonline.org/handbook/online/articles/qfd01 «Dawson Massacre». Handbook of Texas Online.] Retrieved Sep.24, 2006.
  111. [www.tsl.state.tx.us/treasures/republic/archwar/archwar.html The Archives War]. Texas Treasures- The Republic. The Texas State Library and Archives Commission (2 ноября 2005). Проверено 3 января 2009. [www.webcitation.org/6E1UNlgnV Архивировано из первоисточника 29 января 2013].
  112. Smith (1919), стр. xi.
  113. [www.tshaonline.org/handbook/online/articles/afc03 Cotton Culture](HTML). Handbook of Texas Online. Texas State Historical Association.
  114. [fisher.lib.virginia.edu/collections/stats/histcensus/php/state.php Historical Census Browser, 1860 US Census, University of Virginia], accessed 15 March 2008.
  115. «Historical Atlas of Texas», by A. Ray Stephens and William M. Holmes, ISBN 0-8061-2307-9
  116. Walter F. Bell, "Civil War Texas: A Review of the Historical Literature, " 'Southwestern Historical Quarterly; 2005 109(2): 204—232.
  117. [www.tshaonline.org/handbook/online/articles/mhc07 Constitution of 1876](HTML). Handbook of Texas Online. Texas State Historical Association..
  118. 1 2 [texaspolitics.laits.utexas.edu/html/vce/0503.html Historical Barriers to Voting]. Texas Politics. University of Texas. Проверено 11 мая 2008. [web.archive.org/web/20080402060131/texaspolitics.laits.utexas.edu/html/vce/0503.html Архивировано из первоисточника 2 апреля 2008].
  119. S. G. Reed, A History of the Texas Railroads (1981)
  120. Dethloff, Henry C., [www.tshaonline.org/handbook/online/articles/kct08 Texas A&M University], Texas State Historical Association, <www.tshaonline.org/handbook/online/articles/kct08>. Проверено 22 марта 2007. .
  121. Hendrickson, p. 112.
  122. Benner (1983), p. 162.
  123. Hendrickson (1995), p. 127.
  124. Munsart (1997), стр. 118.
  125. Turner (1997), стр. 187.
  126. [www.pbs.org/fmc/interviews/gregory.htm First Measured Century: Interview: James Gregory].

Литература

  • Barr, Alwyn (1996), Black Texans: A history of African Americans in Texas, 1528–1995 (2nd ed.), Norman, OK: University of Oklahoma Press, ISBN 0-8061-2878-X 
  • Barr, Alwyn (1990), Texans in Revolt: the Battle for San Antonio, 1835, Austin, TX: University of Texas Press, ISBN 0-292-77042-1, OCLC [worldcat.org/oclc/20354408 20354408] 
  • Benner, Judith Ann (1983), Sul Ross, Soldier, Statesman, Educator, College Station, Texas: Texas A&M University Press, ISBN 0-89096-142-5 
  • Brooks, Nathan Covington (1849), A Complete History of the Mexican War: Its Causes, Conduct and Consequences: Comprising an Account of the Various Military and Naval Operations from Its Commencement to the Treaty of Peace, Philadelphia: Grigg, Elliot & Co. 
  • Chipman, Donald E. (1992), Spanish Texas, 1519–1821, Austin, TX: University of Texas Press, ISBN 0-292-77659-4 
  • Davis, William C. (2006), Lone Star Rising, College Station, TX: Texas A&M University Press, ISBN 978-1-58544-532-5  originally published 2004 by New York: Free Press
  • Edmondson, J.R. (2000), The Alamo Story-From History to Current Conflicts, Plano, TX: Republic of Texas Press, ISBN 1-55622-678-0 
  • Hardin, Stephen L. (1994), Texian Iliad, Austin, TX: University of Texas Press, ISBN 0-292-73086-1 
  • Hendrickson, Kenneth E., Jr. (1995), The Chief of Executives of Texas: From Stephen F. Austin to John B. Connally, Jr., College Station, Texas: Texas A&M University Press, ISBN 0-89096-641-9 
  • Huson, Hobart (1974), Captain Phillip Dimmitt's Commandancy of Goliad, 1835–1836: An Episode of the Mexican Federalist War in Texas, Usually Referred to as the Texian Revolution, Austin, Texas: Von Boeckmann-Jones Co. 
  • Jay, William. A Review of the Causes and Consequences of the Mexican War. American Peace Society (Boston, 1853)
  • Lack, Paul D. (1992), The Texas Revolutionary Experience: A Political and Social History 1835–1836, College Station, TX: Texas A&M University Press, ISBN 0-89096-497-1 
  • Manchaca, Martha (2001), Recovering History, Constructing Race: The Indian, Black, and White Roots of Mexican Americans, The Joe R. and Teresa Lozano Long Series in Latin American and Latino Art and Culture, Austin, TX: University of Texas Press, ISBN 0-292-75253-9 
  • Munsart, Craig A. (1997), American History through Earth Science, Englewood, CO: Teacher Ideas Press, ISBN 1-56308-182-2 
  • Richardson, Rupert N. (2005), Texas: the Lone Star State (9th ed.), New Jersey: Prentice Hall, с. 9, ISBN 0-13-183550-5 
  • Turner, Elizabeth Hayes (1997), Women, Culture, and Community: Religion and Reform in Galveston, 1880–1920, New York: Oxford University Press, ISBN 0-19-508688-0 
  • Vazquez, Josefina Zoraida (1997), "The Colonization and Loss of Texas: A Mexican Perspective", in Rodriguez O., Jaime E. & Vincent, Kathryn, Myths, Misdeeds, and Misunderstandings: The Roots of Conflict in U.S.–Mexican Relations, Wilmington, DE: Scholarly Resources Inc., ISBN 0-8420-2662-2 
  • Smith, Franklin (1991), Joseph E. Chance, ed., The Mexican War Journal of Captain Franklin Smith, Jackson, Mississippi: University Press of Mississippi 
  • Todish, Timothy J.; Todish, Terry & Spring, Ted (1998), Alamo Sourcebook, 1836: A Comprehensive Guide to the Battle of the Alamo and the Texas Revolution, Austin, TX: Eakin Press, ISBN 978-1-57168-152-2 
  • report of President's Commission on the assassination of President John F. Kennedy. (1992), [www.jfk-assassination.de/warren/index.php The Warren Commission Report], vol. IV, Warren Commission Hearings, National Archives, ISBN 0-312-08257-6, <www.jfk-assassination.de/warren/index.php> 
  • Weber, David J. (1992), The Spanish Frontier in North America, Yale Western Americana Series, New Haven, CT: Yale University Press, ISBN 0-300-05198-0 
  • Weddle, Robert S. (1995), Changing Tides: Twilight and Dawn in the Spanish Sea, 1763–1803, Centennial Series of the Association of Former Students Number 58, College Station, TX: Texas A&M University Press, ISBN 0-89096-661-3 


Ссылки

  • [www.thc.state.tx.us/ Texas Historical Commission]
  • [www.tshaonline.org/ Texas State Historical Association]
  • [www.thestoryoftexas.com/ The Texas State History Museum]
  • [www.life.com/image/first/in-gallery/54421/texas-untamed-wild-at-heart#index/0 Texas Untamed: Wild at Heart] — slideshow by Life magazine
  • [www.cah.utexas.edu/texashistory/annex/ Focus on Texas History: Colonization through Annexation (online collection of primary documents from Center of American History at the University of Texas at Austin)]
  • [texashistory.unt.edu/ The Portal to Texas History]
  • [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=71910759 Alvin R. Bailey Jr. and Light Townsend Cummins, eds. A Guide to the History of Texas. Greenwood Press. 1988.]
  • [texasheritagesociety.org/ Texas Heritage Society]
  • [www.txindependence.org Texas Independence Website]
  • [www.tshaonline.org/handbook Handbook of Texas Online]

Отрывок, характеризующий История Техаса

– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.


Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.