История Тульской области

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Исторически на территории Тульской области располагался Оковский лес.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3662 дня]





Древняя история

Раннее заселение территории Тульской области связано с концом палеолита (около X тыс. до н. э.). Орудия палеолита — редки (Белевский район). Найдены также мезолитические (VIII—VI тыс. до н. э.) и неолитические (V—III тыс. до н. э.) стоянки, а также поселения бронзового века (III—II тыс. до н. э.). Неолит — (Белевская культура — IV—II тыс. до н. э., Тульская группа — II тыс. до н. э.). Бронзовый век — (Фатьяновская культура).

Балтский период

В раннем железном веке (I тысячелетие до н. э.) появились племена Верхнеокской археологической культуры. Древние городища: Сатинское — раннежелезный век, І тыс. до н. э. и Супрутское — I тыс. н. э. (разрушено в 910—915 годах[1]). Супрутское городище является многослойным: до вятичей на этом месте жила голядь. От балтов — металлургов остались только шлаки, от вятичей — ещё и крицы. Разнообразна продукция местных кузнецов: это орудия для обработки дерева и кости, орудия охоты, рыболовства и многое другое. На Супрутском городище найден разнообразный сельскохозяйственный инвентарь (пашенное земледелие стало у вятичей ведущим).С течением времени пришельцы с территории бассейна р. Десны оказали влияние на развитие местного населения и сформировали новую культуру к IV веку н. э. «мощинскую» (название дано по месту в Калужской области, где впервые было раскопано городище) — по языку её представители были, по всей вероятности, балтами.

Самая восточная группировка балтов, занимавшая в IV—VII вв. н. э. бассейн верхней Оки и верховья Днепра, в древности именовалась голядью. Представители этого этноса жили в наземных домах и землянках на городищах (укрепленных поселениях) и селищах (поселениях открытых). Они занимались земледелием[2], охотой, рыболовством, освоили гончарное ремесло, металлургию, металлообработку, строили жилища, воевали. Многочисленны находки земледельческого инвентаря. Среди находок встречаются украшения одежды (пряжки, фибулы), детали конской упряжи, бытовые предметы (ножи, кресала и др.). Оружие, исключая наконечники стрел, сравнительно редко. Очень интересны изделия из цветных металлов (украшения, детали одежды), в том числе с цветными выемчатыми эмалями — голубой, красной, оранжевой, синей. Подобные украшения встречаются только у балтов.

Вятичи

На смену балтам примерно в VIII веке в Тульский край пришло славянское племя вятичей. Как и голядь, вятичи были неплохими металлургами и кузнецами. Археологами были открыты пункты (VII—IX век, в основном, в южной части расселения славянского этноса), где число печей достигало 25-30. Ясно, что работали здесь на рынок, через его посредство реализуя железные полуфабрикаты.

В «Повести временных лет» говорится о том, что название племён вятичей пошло от вождя «Вятко», который сидел здесь со своим родом. Вятичи занимались скотоводством, землепашеством, знали ремесла. Ремесла: славянские ювелиры владели техникой литья в глиняную форму, применяли чеканку, ковку, тиснение, освоили технику зерни и скани, с которыми познакомились в VIII—IX вв. по вещам, прибывшим с Востока (делали пряжки, поясные бляхи, перстни, браслеты, височные украшения, шейные гривны, различные привески и пр.). Сначала Вятичи платили дань хазарам, а затем вошли в состав Древнерусского государства. В начале Х века (907 год) вятичи участвуют в походе князя Олега на Царьград. В 910—915 годах было разрушено Супрутское городище[3]. Походы князя Святослава в 964 и 966 гг. В 981 и 982 гг. воевал с вятичами князь Владимир Святославич. Столетие спустя (1082—1083 гг.) ходил «в вятичи» Владимир Мономах, о чём сам упомянул в поучении своим сыновьям. Города на территории края: в XII веке возникает г. Дедославль (предположительно, современное село Дедилово Киреевско­го района) — укрепленный ремесленный и торговый центр, место сбора старейшин вятичей. Сглаживание племенных особенностей привело к исчезновению к XIII веку самого племенного имени вятич.

Древнерусский период

Попав в сферу влияния Киевской Руси территория Тульской области долго оставалась глухой языческой окраиной, население которой так и не влилось в состав древнерусской народности. Язычники не приняли проповедь монаха Кукши и убили его. После распада Киевской Руси эта земля вошла в состав Черниговского княжества. Самым крупным городом этой поры был Белев (упоминается в Ипатьевской летописи в 1147 году), который после распада Черниговского княжества стал центром Белевского княжества. В XIII веке через территорию области прокатилось татаро-монгольское нашествие. О жестоких завоевателях напоминают только клады ордынских монет (находили их в окрестностях Тулы) и, возможно, названия старинных деревень: Баскаково, Якшино, Ямное. В 1380 в юго-восточной части современной области, у впадения реки Непрядвы в Дон, произошла историческая Куликовская битва, положившая начало освобождению русских земель от ордынского ига. Отделенное от Чернигова Белевское княжество тяготело к Москве, но впоследствии оно отошло к Великому княжеству Литовскому.

Московское пограничье

Крапивна впервые упоминается в завещании Дмитрия Донского, отдавшего её своей супруге Евдокии. Известно, что с конца XVI века Крапивна стала одной из крепостей Засечной черты. В 1503 тульские земли были присоединены к Московскому великому княжеству. В 1507 году Краткий Кирилло-Белоозерский летописчик сообщает: «Поставлен город каменной на Туле». В XVI веке при удельном князе Василии Романовиче была выстроена дубовая крепость, на подступах к которой естественной преградой служила Ока с береговой осыпью и глубокий искусственный ров. В 1641 году южнее Епифани была сооружена крепость Ефремов. Богородицк был заложен весной 1663 года как крепость для защиты от набегов крымских татар. Города являлись средством закрепления территории в составе государства и её хозяйственного освоения. Градостроительная активность с XVI века ярко отражала процесс этой экспансии. В XVI — XVII веках Тула была важным укрепленным пунктом на южной окраине Московского государства. На тульской земле проходила пограничная Засечная черта и находились города-крепости.

В начале XVII века (эпоха Смутного времени) край был оплотом "воровского движения" (Болотникова) и пострадал от столкновения враждующих группировок[4]

Индустриальное развитие края началось в XVII веке. В 1696 году тульский кузнец Никита Демидов у устья реки Тулицы построил первые домны и молотовые мастерские, которые явились началом развития кузнечного дела в Туле. Город стал одним из центров русской металлургии и металлообработки. В 1712 году по указу Петра Первого в Туле был основан Государственный оружейный завод, производивший первоклассное оружие для русской армии.

По первому разделению России на губернии в 1708 г. нынешние города Тульской губернии были распределены так: Тула, Алексин, Богородицк, Венев, Епифань, Кашира и Крапивна вошли в Московскую губернию, Белёв и Новосиль — в Киевскую, Ефремов и Чернь — в Азовскую и Одоев в Смоленскую губернию. В 1719 образована Тульская провинция с городами — Тулой, Алексиным, Богородицким, Веневом, Епифанью и Крапивною; в Орловскую провинцию вошли города — Белёв, Новосиль и Чернь, в Елецкую провинцию — Ефремов, в Московскую — Кашира и в Калужскую — Одоев.

Тульская губерния

9 марта 1777 была образована Тульская губерния. Организацией губернии занялся калужский наместник Кречетников. 19 сентября 1777 образовано Тульское наместничество. В 1796 наместничество упразднено, губерния же сохранилась. В это же время в Туле получили развитие производства самоваров, пряников, гармоник.

С пуском в эксплуатацию в 1855 Малевской копи (к югу от Богородицка) в губернии начинается регулярная добыча угля Подмосковного бассейна — старейшего углепромышленного района России, месторождения которого были открыты ещё в 1722 крепостными крестьянами И. Палицыным и М. Титовым. Развитию промышленности в крае способствовало строительство железных дорог «МоскваКурск» в 18641868 и «СызраньВязьма» в 18701874.

Современность

Постановлением президиума ВЦИК от 14 января 1929 года Тульская губерния была упразднена, её территория вошла в состав Центрально-Промышленной области.

В сентябре 1937 года в ходе разукрупнения регионов Тульская область, которая представляла собой регион с развитой промышленностью и сельским хозяйством, была выделена из Московской области.

В годы Великой Отечественной войны на территории Тульской области проводились Тульская оборонительная и наступательная операции. За мужество и стойкость, проявленные защитниками Тулы при обороне города, сыгравшей важную роль в остановке наступления вермахта и последующем разгроме войск противника под Москвой, город Тула был удостоен почётного звания «Город-герой».

В послевоенные годы в Тульской области дальнейшее развитие получили машиностроительная, химическая, металлургическая, угольная промышленность, возникли научно-исследовательские институты и конструкторские бюро.

Напишите отзыв о статье "История Тульской области"

Примечания

  1. Григорьев А. В. Славянское население водораздела Оки и Дона. Отв. редактор Наумов А. В., рецензенты к. и. н. Кашкин А. В, д. и. н. Пушкина Т. А. Тула 2005 г.
  2. [newstula.ru/news/view/4094/ В Ефремовском районе обнаружены интересные археологические находки]
  3. Григорьев А. В. Славянское население водораздела Оки и Дона. Отв. редактор Наумов А. В., рецензенты к.и.н. Кашкин А. В, д.и.н. Пушкина Т. А. Тула 2005 г.
  4. [www.tltnews.ru/rus_news/36/6526/ В Тульской области археологи обнаружили средневековое поселение]

Ссылки

  • [www.virtan.ru/71-tulskaya-oblast/istoriya-tulskoi-oblasti История Тульской области]
  • [www.bg-znanie.ru/article.php?nid=8084 История Тульской области]
  • [www.tulagorod.ru/history/region/ Тульский край: из губернии в область]

Отрывок, характеризующий История Тульской области

В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.