История Уганды

История Уганды охватывает историю территорий, на которых в настоящее время располагается Уганда, и людей, населявших этот регион.

Древняя история

Первыми людьми, населявшими Уганду, были охотники и собиратели. Они заселили регион ещё во времена палеолита. Около 500 до н. э. туда переселились земледельцы, говорившие на языках банту. В течение следующей тысячи лет они освоили выплавку железа и гончарное ремесло.

Средние века и Новое время

Во втором тысячелетии н. э. происходила миграция кочевников, говоривших на нилотских языках. В X—XI вв. этими мигрантами было основано государство Китара. В XIV—XV столетиях Китара переживала свои расцвет. Впоследствии Китара из-за гражданских войн раскололась на несколько государств.

В XIV веке возникло небольшое государство Буганда. В начале XIX века оно значительно усилилось. Буганда расширяла свою территорию за счет Китары.

В середине XIX века в Буганде появляются торговцы-арабы. Кроме торговли, арабы занимались обращением местного население в мусульманскую религию. В 60-х годах в Уганду прибывают европейские путешественники, пытавшиеся найти исток Нила. В то время на территории Уганды было четыре независимых государства: Буганда, Уньоро, Нкоре, Торо.

В 70-х годах XIX века в Уганду прибывают христианские миссионеры. Они пытались обратить местное население в католичество и протестантизм. Началась борьба за контроль над Угандой между Великобританией и Германией. В 1890 году две страны подписали договор, по которому влияние в этом регионе досталось Великобритании. В 1894 году британское правительство объявило о своем протекторате над страной.

Новейшее Время

Протекторат (генерал-губернаторство) Великобритании (1894—1962)

Во время протектората главной сельскохозяйственной культурой был хлопчатник. Возделывались и другие культуры, такие как чай, кофе, картофель, бананы. На территории государства велась добыча золота, вольфрама и некоторых редких металлов. Власти построили железную дорогу, соединившую страну с Индийским океаном. В 1951 году население Уганды составляло 5,2 млн человек.

В 1936 году королём или кабакой Буганды стал Мутеса II. Его правление всегда координировалось властями Великобритании с помощью губернаторов Уганды. В начале 50х годов Мутеса раскритиковал планы губернатора по реформам государства. В ответ на это в 1953 году губернатор отправил Мутесу в ссылку в метрополию. Это вызвало недовольство в Буганде. Чтобы восстановить доверие к властям, британская администрация пошла на некоторые уступки, предоставив королевству ряд привилегий. 17 октября 1955 года Мутеса вернулся в страну.

В 1961 году были проведены выборы в Национальную ассамблею Уганды. Население Буганды(баганда) бойкотировало эти выборы, потому что баганда выступали за независимость или особый статус страны в составе Уганды, с чем не соглашались британцы. В результате на выборах одержала победу «Демократическая партия», изначально созданная для объединения католиков. Её лидер, Бенедикто Киванука, стал главой правительства переходного периода.

В апреле 1962 года были проведены новые выборы в Законодательный совет Уганды. На этот раз бугандийская аристократия создала свою партию — «Кабака Екка» (в переводе — Только Кабака). Многие баганда голосовали за партию своего короля, что дало ей возможность получить равное количество мест в ассамблее с «Демократической партией» (по 22). Победителем на выборах, стала партия «Народный конгресс Уганды». Её руководитель, Милтон Оботе, занял должность премьер-министра. В ассамблее была сформирована коалиция в составе «Народного конгресса Уганды» и «Кабака Екка». Была принята конституция, которая придавала четырём традиционным королевствам и территории Бусога федеральный статус. 9 октября 1962 года Уганда стала независимым государством.

Первое правление Милтона Оботе (1962—1971)

Кабака Буганды Мутеса был выбран Национальной ассамблеей президентом Уганды, сменив назначаемого британцами губернатора. Однако в соответствии с конституцией Уганды, согласованной с британцами до обретения независимости, пост президента был церемониальным, премьер-министр обладал бо́льшей властью.

Отношения между Оботе и Мутесой складывались непросто. Их интересы сталкивались по нескольким позициям. Во-первых, они по-разному видели пути развития государства. Президент Мутеса, являвшийся одновременно кабакой Буганды, старался сохранить больше привилегий за своей федеральной землей. Во-вторых, сложилась ситуация, когда обладавший бо́льшей властью Оботе не имел такого формального влияния, как президент. Оботе пытался «перетянуть одеяло на себя», что не нравилось Мутесе. Наконец, Оботе и его окружение представляли народы северной Уганды. Из этих же народов набиралась армия. Мутеса мог чувствовать к премьер-министру неприязнь по этническому признаку.

В 1966 году несколько министров правительства попытались свергнуть Милтона Оботе с должности премьер-министра. Мутеса поддержал выдвинутые против премьера обвинения в присвоении гос. имущества. Но Оботе смог удержаться у власти и арестовал пять министров из своего правительства. Он отменил старую конституцию и ввел временную. Новая конституция, принятая в 1967, упразднила федеративное устройство, превратив Уганду в унитарное государство. Сам Оботе занял пост президента, сместив Мутесу.

Население Буганды не согласилось с потерей федерального статуса для своей страны, а также со смещением кабаки с президентской должности. Бугандийское правительство объявило о выходе государства из состава Уганды. Для преодоления сепаратистского кризиса Оботе решил использовать армию. Правительственные войска, которыми командовал Иди Амин, подавили мятеж и взяли Кампалу под контроль. Король Мутеса отправился в изгнание в Англию.

Для укрепления режима собственной диктатуры Оботе «отложил» выборы. В 1969 году он ввел режим чрезвычайной ситуации на всей территории и запретил оппозицию. В области экономической политики Оботе склонялся к социалистическому развитию. В частности, он планировал увеличить долю государства в экономике. Но каких-либо решительных шагов Оботе предпринять не успел, потому что «сдвиг влево» был объявлен в 1969, а 1970 был последним годом президентства Оботе.

25 января 1971 года, пока Милтон Оботе был на саммите глав государств, входящих в Содружество наций, Иди Амин организовал военный переворот, захватил власть и установил один из самых жестоких тоталитарных режимов в Африке. Милтон Оботе попытался вернуться в страну, но остановиться ему пришлось в Танзании.

Диктатура Иди Амина (1971—1979)

Сразу после переворота Амин обнародовал декларацию из 18 пунктов, которые объясняли свержение Оботе. Среди причин были названы нарушения прав человека, низкий уровень жизни и неспособность прежнего правительства справиться с коррупцией. Для обеспечения своей популярности среди народа Буганды, Амин разрешил захоронить на родине умершего к тому времени Мутесу и сам участвовал в похоронах.

Чтобы исключить попытки военного переворота, Амин репрессировал офицеров из народов, близких к Милтону Оботе (В основном, ачоли и ланги). На освободившиеся места он продвигал нубийцев — потомков суданских солдат, служивших в Уганде ещё при британцах. Для борьбы с гражданскими недовольными Амин издал два указа: № 5 и № 8. По пятому указу, любой гражданин мог быть задержан военными за нарушение порядка. А чтобы родственники задержанных не обращались в суды, указ № 8 придавал военным, действующим от имени правительства и во имя сохранения «порядка», иммунитет от преследований. Для проведения репрессий были созданы и другие органы, например, Государственное управление расследований. Число жертв аминовских репрессий, по разным оценкам, составляет от четверти миллиона до 500 тысяч человек. Многие угандийцы бежали в соседние страны. Люди, бежавшие в Танзанию, ещё сыграют свою роль в истории Уганды.

Изгнание «азиатов» — выходцев из Индии, населивших Уганду в годы британского владычества и составивших угандийскую «мелкую буржуазию». К 1972 году 50 тысяч «азиатов» проживали в Уганде. Им принадлежало множество мелких, средних и крупных предприятий. К концу 1972 года «азиатов» в стране почти не осталось, а их счета и предприятия достались правительству. Заодно Амин национализировал предприятия, принадлежавшие иностранцам, в основном англичанам. Изгнание «азиатов» сначала вызвало положительную реакцию угандийцев. Но неумелое управление предприятиями вызвало настоящий экономический кризис, нехватку товаров первой необходимости. В результате дефицита товаров цены возросли в несколько раз. За время правления Амина стоимость жизни возросла на 500 %. Большая же часть бюджета расходовалась на армию.

Во внешней политике Иди Амин разорвал отношения с Израилем, выдворил израильтян из страны, поддерживал арабскую политику в регионе. Особенно он сошёлся с лидером ливийской революции Муаммаром Каддафи. Антиизраильская политика Иди Амина достигла апогея в июне 1976 года, когда он разрешил сесть в аэропорту близ Кампалы самолету, захваченному террористами. Целью захвата было вынудить государство Израиль освободить задержанных палестинцев. Амин не только гостеприимно встретил террористов, но и вооружил их. Израильское правительство решило освободить заложников силой, что и было сделано в ходе операции «Энтеббе». Заодно были уничтожены 30 самолётов МиГ-17 и МиГ-21 угандийских ВВС.

Конец правления Иди Амина

Осенью 1978 года произошло восстание в угандийской армии. Вскоре восставшие укрепились в южных районах страны и начали получать помощь от эмигрантов в Танзании. Иди Амин использовал этот факт, чтобы обвинить Танзанию в агрессии. Началась война с Танзанией в октябре 1978 года. Неожиданное наступление принесло на начальном этапе войны победы для Амина. Он захватил область Кагера. Однако проведенная мобилизация увеличила численность танзанийцев более, чем в два раза: с 40 тысяч до 100. К тому же, лидеры групп угандийцев, бежавших от террора Амина, в марте 1979 года в городе Моши объединились во «Фронт национального освобождения Уганды». В деятельности «фронта» принимали участие такие люди, как Милтон Оботе, Тито Окелло, Базилио Олара-Окелло, Йовери Мусевени, Годфри Бинайса, Пауло Муванга. Главой исполнительного совета «фронта» стал Юсуф Луле.

Коалиция танзанийской армии и «Фронта национального освобождения» Уганды выбила аминовцев из Танзании и продолжила борьбу на территории Уганды. Несмотря на помощь ливийцев, присланных Каддафи, 11 апреля 1979 года Кампала была взята. Иди Амин отправился в изгнание в Саудовскую Аравию.

Переходный период

После поражения Амина власть досталась Фронту национального освобождения Уганды. Главой государства в апреле 1979 года стал руководитель фронта — Юсуф Луле. Бывший более ученым, чем политиком, Луле не представлял угрозы ни для одной из сторон, составлявших фронт. В качестве парламента был создан Национальный консультативный совет.

Совет и Луле были представителями различных политических взглядов. Радикальные члены совета критиковали Луле за консерватизм и авторитаризм. В июне 1979 года Луле был отстранен от должности. Это решение было одобрено, а может и подготовлено президентом Танзании Ньерере, чьи войска до сих пор контролировали Кампалу.

20 июня 1979 Национальный консультативный совет избрал Годфри Бинайсу президентом. Он продержался на посту дольше, чем Луле. Но его правление не смогло установить стабильность и преодолеть хаос. Сторонники Милтона Оботе организовывают массовые беспорядки, для того чтобы показать, что новая власть потеряла контроль над ситуацией. 12 мая 1980 Бинайса попытался отправить в отставку начальника генерального штаба армии. Однако этому воспротивидась военная комиссия фронта под руководством Пауло Муванга. Комиссия свергла Бинайсу, а Муванга на несколько дней стал главой страны. 22 мая создается Президентская комиссия, которая должна была выполнять функции президента. Главой комиссии стал сам Муванга.

Выборы в парламент страны были назначены на 10 декабря 1980. Решено было проводить выборы по партиям и не использовать Фронт национального освобождения в предвыборной гонке. В выборный процесс вступили как старые партии, участвовавшие в предыдущих выборах 18 лет назад, так и новые. К старым партиям можно отнести Народный конгресс Уганды (партия Милтона Оботе), «Демократическую партию» (во главе Юсуф Луле и Пол Семогерере) и консервативную партию (наследник партии, поддерживавшей кабаку). Одна из новых партий — Патриотическое движение Уганды (глава- Йовери Мусевени и Годфри Бинайса).

Выборы 10 декабря проходили в сложной обстановке. Приходили сообщения о серьёзных нарушениях. Некоторых кандидатов от Демократической партии задерживали, снимали с выборов.

Победу на выборах, по собственному подсчету, одержала Демократическая партия. Она заняла 81 место из 126. Сторонники партии уже праздновали победу, но в это время контроль над избирательной комиссией взял Пауло Муванга, председатель Президентской комиссии. Он заявил, что любой, кто будет оспаривать официальные результаты, будет подвергнут наказанию. Через несколько часов Муванга объявил, что Угандийский национальный конгресс получил 72 места, Демократическая партия будет представлена 51 депутатом, а Патриотическое движение Мусевени получило лишь одно место.

По результатам выборов, Милтон Оботе стал Президентом Уганды. Муванга стал вице-президентом и министром обороны. Оппозиционные политики, недовольные результатами выборов, «ушли в буш», то есть начали вооруженное сопротивление новому режиму.

На фоне полной экономической разрухи и разгоравшейся гражданской войны началось второе правление Милтона Оботе.

Второе правление Милтона Оботе (1980—1985)

Экономическое развитие

Первое, с чем столкнулся новый президент, это экономический кризис. Неразумное правление Иди Амина, развязанная им война, а затем нестабильный переходный период полностью развалили экономику страны. В 1981 году внешний долг был свыше 800 миллионов долларов. Инфляция приближалась к ста процентам в год.

В этот раз Оботе решил не следовать социалистической модели. Он объявил, что будет проводить политику, направленную на создание смешанной экономики. То есть он хотел, чтобы в экономике действовало как государство, так и частный сектор. Такое решение положительно отразилось на имидже нового президента среди западных инвесторов и правительств.

Затем Оботе обращается за иностранными инвестициями. И он добивается их. Кредиты идут от США, Международного валютного фонда, Международного банка реконструкции и развития. В то же время произошёл рост цен на основные экспортные продукты: кофе, хлопок. Для большей эффективности экспорта Оботе девальвировал угандийский шиллинг на 100 %. В целях восстановления промышленности и торговли внутри страны президент пригласил изгнанных Иди Амином «азиатов». Как и простые угандийцы, «азиаты» имели полную свободу частной инициативы. Однако в страну вернулись лишь 10 %. Развивать сельское хозяйство планировалось с помощью частных инвестиций. Для их привлечения Оботе хотел снизить налоги. Все это положительно повлияло на экономическое положение. Но жизнь простых угандийцев улучшалась слишком медленно.

Гражданская война

Гражданская война или, как её ещё называют, «Война в кустах» была начата политиками, недовольными результатами выборов в парламент страны, прошедшими в декабре 1980 года. 6 февраля 1981 года Йовери Мусевени и несколько его сторонников объявили о создании Народной армии сопротивления (НАС), начав вооружённую борьбу против правительства Оботе. В июле того же года НАС, слившись с отрядами «бойцов за освобождение Уганды» Юсуфа Луле, становится Национальным движением сопротивления. Национальное движение сопротивления вело борьбу в основном в сельской местности, особенно в центральной и западной Буганде, а также в Анколе и Буньоро на западе Уганды. Существовали и другие повстанческие группы. Например, в регионе Западного Нила (на севере Уганды) действовали сторонники Иди Амина.

Чем больше росла поддержка повстанцам, тем сильнее становился террор Оботе. За подозрения в поддержке армии Мусевени уничтожали целыми семьями. В стране появилось большое количество концентрационных лагерей, через которые прошли до 150 тысяч человек. По сообщениям организации «Международная амнистия», в лагерях к заключенным применялись пытки. Чтобы уменьшить поддержку повстанцев в округе Луверо, к северу от Кампалы, Оботе провел масштабную депортацию населения. Для организации военного руководства, президент пригласил северокорейских специалистов. Это решение сильно обеспокоило западные правительства, и так критиковавшие Оботе за репрессии.

Во время Гражданской войны Милтон Оботе все больше отстранял от управления армией генералов, представителей народности ачоли. На их место он назначал своих «соплеменников» из народности ланги. Конечно, это не нравилось генералам из ачоли. К тому же, ачоли утверждали, что они непосредственно участвуют в боях чаще, чем ланги. Поэтому 27 июля 1985 года военные отряды ачоли из Фронта национального освобождения, который был тогда национальной армией, под командованием Базилио Олара-Окелло и его однофамильца Тито Окелло организовали государственный переворот. Так закончилось второе правление Оботе. Он бежал в Найроби, а потом жил в Замбии до своей смерти.

В результате репрессий во время второго правления Милтона Оботе погибло, по разным оценкам, от 100 до 500 тысяч человек. Ещё до 500 тысяч эмигрировали из страны, спасаясь от карательных органов правительства. Большое количество людей было изгнано с мест их проживания, им приходилось вести очень тяжелую жизнь. В документах Национального движения сопротивления говорится, что инфраструктура пришла в упадок, школы и больницы были разорены; промышленные предприятия остановились.

Военное правление (1985—1986)

С 27 по 29 июля 1985 года Базилио Олара-Окелло был председателем военного совета и де-факто главой государства Уганда. С 29 июля он стал командующим вооруженными силами. Военный совет, а следовательно и всю страну, возглавил Тито Окелло. Окелло правил страной в качестве президента 6 месяцев. Во время военного правления было приостановлено действие конституции, созданной ещё Милтоном Оботе в 1967 году и введенной в силу во второй раз в 1980, и был распущен парламент.

Для борьбы с повстанцами Окелло сначала использовал сторонников Иди Амина. Это отрицательно сказалось на восприятии нового правительства за рубежом. Но даже с помощью аминовцев Окелло не мог контролировать страну. Армия устала от войны, её раздирали межплеменные противоречия. Потому у Тито Окелло оставался один выход.

Тито Окелло решил закончить «Войну в кустах». Он предложил всем оппозицинным движениям прекратить вооружённые действия и войти в состав правительства национального единства. Он также пообещал восстановить уважение к правам человека, окончить межплеменные соперничества и провести свободные и честные выборы. Мусевени принял решение начать переговоры с новым правительством. Осенью в Найроби при посредничестве кенийского президента Даниэля Арап Мои прошли мирные переговоры, результатом которых стало подписание в декабре мирного договора о прекращении огня. Однако вскоре Народная армия сопротивления, возглавляемая Йовери Мусевени, разорвала мирное соглашение и продолжила боевые действия против правительственных войск.

В начале января 1986 года НАС начала наступление на Кампалу. Правительственные войска в спешном порядке начали отступать, бросая вооружение и технику, а также оставляя укреплённые позиции. 26 января повстанцы штурмом взяли столицу страны Кампалу. Тито Окелло отправился в изгнание в Кению. Его однофамилец Базилио Олара-Окелло эмигрировал в Судан.

Власть у Йовери Мусевени (1986 — наст. время)

Политическое развитие

Для восстановления страны Национальное движение сопротивления выдвинуло конкретную программу — «10 пунктов». Первый пункт говорил о необходимости восстановления реальной демократии. Во втором пункте указывалось, что насилие и репрессии со стороны государства могут быть остановлены демократией и отсутствием коррупции во власти. Пятый пункт — создание независимой, самодостаточной экономики, которая сможет остановить утечку национального богатства Уганды. Восьмым пунктом предлагалось решить проблему жертв прошлых режимов: земля должна быть возвращена тысячам незаконно перемещенных людей. Девятый пункт — поддержание хороших отношений со всеми странами Африки, особенно с соседями. Однако Уганда должна защищать права человека всех африканцев, притесняемых диктаторами. Наконец, в десятом пункте закреплялось, что правительство будет создавать смешанную экономику, используя и капиталистические, и социалистические методы.

В политической сфере Мусевени провел радикальные реформы. Он запретил партиям выставлять кандидатов на выборах. Мусевени считал, что политические партии раскалывают Уганду по этническим, идеологическим и религиозным признакам. Поэтому новый президент ввел беспартийную систему. Она получила название «Система движения», так как роль главной политической силы выполняло «Национальное движение сопротивления». На местных уровнях Мусевени приказал создать советы сопротивления (ныне местные советы). Эти советы являются выборными правительствами различных государственных образований: от деревень до округов.

С 1986 по 1995 год в Уганде был объявлен переходный период. Однако это не помешало провести парламентские выборы в 1989 году. Так как партиям было запрещено выставлять кандидатов, большинство депутатов были независимыми. В 1995 году конституционное собрание, избранное 28 марта 1994 года, приняло конституцию Уганды. Конституция подтвердила «Систему движения», ввела основные права и свободы, установила, что один человек может избираться президентом только 2 раза. В 1996 году были проведены президентские и парламентские выборы. Президентом стал Йовери Мусевени, набрав 74 % голосов. Выборы были признаны честными.

В 2005 году были внесены две существенные поправки в конституцию. Первая была принята на референдуме 28 июля. Она разрешила партиям участвовать в выборах. Вторая поправка, разрешившая одному человеку становиться президентом неограниченное количество раз, была принята парламентом в июне. Это позволило Мусевени баллотироваться третий (в 2006) и четвёртый (в 2011) раз. Наблюдатели зафиксировали на этих выборах многочисленные нарушения, лидер оппозиции Кизза Бесидже даже подавал жалобы в суд. Но судьи, отметив, что нарушения имели место, не отменили итоги.

Экономическое развитие

В области экономического развития Мусевени обратился за помощью к МВФ и Всемирному банку. В 1987 году эти институты разработали программу, направленную на рост экономики. Выполнение этой программы, включавшей восстановление стабильных цен, устойчивого платежного баланса, инфраструктуры; создание стимулов для производителей, используя ценовую политику, ускорила экономическое развитие. Более того, Уганда стала первой страной, вступившей в специальную программу «Бедные страны с большими долгами (англ.)» по списанию долга со стран, находящихся в тяжелейшей экономической ситуации.

К 1990 году действия дали серьёзные результаты: инфляция упала до 30 % (в 1987 свыше 200 %), некоторые цены стабилизировались, росло промышленное производство. Началась борьба с монополиями. Рост ВВП с 1990 до 2003 года был на уровне 6,3 % в год (что однако является худшим результатом по сравнению с первым периодом Милтона Оботе в 1962—1968). Несмотря на все успехи, дефицит бюджета даже с учетом финансовой помощи равен 3 %, а без неё — 9 %. Минимальная инфляция была зафиксирована в 2006 — 6,6 %. После этого она начала возрастать и достигла 14 % в 2009 году. В 2010 цены на продукты питания упали и инфляция равнялась 4 %. Но в 2011 году цены на продовольствие и топливо резко поднялись. Это использовали в предвыборной кампании оппоненты Мусевени. После его победы главный противник избранного президента Кизза Бесидже организовывал многочисленные демонстрации против дороговизны жизни. Демонстрации разгонялись властями как несанкционированные.

Восстание Господней армии сопротивления

В 1986 Элис Лаквена объявила, что она установила связь со Святым Духом и что через неё он передает свою волю. Лаквена основала «Движение Святого Духа» с целью свергнуть правительство Мусевени и основать государство без насилия. Собрав 7000 бойцов, в ноябре и декабре «Движение», объединившись с другой повстанческой группой «Угандийской народной демократической армией», одержало несколько неожиданных для правительства побед. В августе 1987 Лаквена организовала марш на Кампалу. Несмотря на обещание о том, что сила Святого Духа защитит солдат «Движения» от вражеских пуль, армия Лаквены была остановлена и разбита. Сама прорицательница эмигрировала.

Остатки «Движения Святого Духа» организовали различные повстанческие объединения. Одним из таких объединений стала «Господня армия сопротивления». Её лидером стал родственник Лаквены Джозеф Кони. Он заявил, что хочет править Угандой, основываясь на 10 заповедях. Для достижения своей цели «Господня армия» подняла восстание на севере страны.

Это восстание явилось настоящей катастрофой для жителей земель, где оно проходило. Действия повстанцев отличались жесткостью. «Господня армия сопротивления», по оценкам «Хьюман Райтс Вотч» и «Эмнести Интернэшнл», лишила жизни десятки тысяч человек. Канал «Би-би-си» со ссылкой на заместителя генерального секретаря ООН по гуманитарным вопросам Яна Эгеланда приводит цифру в 100 тысяч погибших. Также повстанцев обвиняют в похищении 20 тысяч детей и использовании их для своих нужд, в том числе для участия в боевых действиях. Свыше 1.6 миллиона человек бежали из райнов, охваченных восстанием. В 2005 году Международный уголовный суд объявил 5 человек из «армии» в розыск. В их числе и Джозеф Кони.

В июле 2006 повстанцы объявили о прекращении сопротивления и предложили начать переговоры. В конце августа того же года сторонам удалось прийти к соглашению о перемирии. Это можно считать окончанием восстания «Господней армии сопротивления» на территории Уганды. По условиям соглашения, повстанцы должны собраться в лагерях на юге Судана. Собравшиеся в лагерях должны были получить амнистию и непреследование за свои преступления. Предоставление амнистии международным преступникам критиковали многие международные организации. В апреле 2008 был согласован мирный договор, но Джозеф Кони отказался его подписать. Свою повстанческую деятельность «армия» продолжила на территории Центральноафриканской республики, южного Судана и Демократической республики Конго. В декабре 2008 вооруженные силы этих государств совместно с угандийской армией начали военную операцию против повстанцев. Операция продолжается и в 2011 году.

В самой Уганде не было атак группировки с августа 2006. Многие из 1.6 миллионов беженцев вернулись в свои дома, а помощь со стороны правительства и международных доноров помогает им восстановиться после двадцатилетней гуманитарной катастрофы.

Другие значительные события, произошедшие во время президентства Мусевени

1) успешная борьба с вирусом иммунодефицита человека. В 80х годах от 20 до 30 % населения были инфицированы. За 20 лет борьбы с заболеванием доля заболевших снизилась до 7 — 10 %.

2) вовлеченность Уганды во Вторую конголезскую войну.

3) ухудшение отношений с Суданом в 1995. Мусевени обвинил Судан в поддержке «Господней армии сопротивления». Суданское правительство, в свою очередь, обвинило Уганду в связях с «Народной армией освобождения Судана». Связи были возобновлены в 2002 году, когда Уганде было разрешено посылать солдат в южные районы Судана, чтобы преследовать повстанцев из «Господней армии».

4) арест лидера оппозиции Киззы Бесидже в 2006 и избиение в 2011.

Источники

• Энциклопедия для детей. Страны, народы, цивилизации" стр.528
• [www.krugosvet.ru/enc/strany_mira/UGANDA.html?page=0,8#part-405/ История Уганды]
• [www.historibibliot.ru/_ld/0/10_vRr.doc Балезин. А. С. У великих африканских озёр. Монархи и президенты Уганды]
• [slovar1953.ru/?content=pview&p=3456/ Уганда в энциклопедическом словаре]
• [www.answers.com/topic/milton-obote/ Милтон Оботе (на англ.)]
• [www.state.gov/r/pa/ei/bgn/2963.htm#history/ Уганда на сайте Госдепартамента США (на англ.)]
• [www.aprmtanzania.org/docs/Uganda%20CRR.pdf Доклад по Уганде организации African Peer Review Mechanism (на англ.)]
• [countrystudies.us/uganda/54.htm Программа «10 пунктов» (на англ.)]
• [www.irinnews.org/report.aspx?reportid=58146 Про Йовери Мусевени (на англ.)]
• [africanelections.tripod.com/ug.html Выборы в Уганде]
• [news.bbc.co.uk/2/hi/africa/6274313.stm Элис Лаквена и «Движение Святого Духа» (на англ.)]
• [news.bbc.co.uk/hi/russian/news/newsid_3943000/3943841.stm bbc про восстание «Господней армии сопротивления»]
• [www.bbc.co.uk/russian/international/2010/11/101125_obama_disarm_lra.shtml Международный суд объявил в розыск пятерых лидеров группировки]
• [www.bbc.co.uk/russian/international/2009/09/090918_in_depth_uganda.shtml Уганда на сайте bbc]

Отрывок, характеризующий История Уганды

Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.