История ФК «Манчестер Юнайтед» (с 1969 года)

В данной статье содержится информация об истории футбольного клуба «Манчестер Юнайтед» с 1969 года по настоящее время. Историю клуба до 1969 года см. здесь: История ФК «Манчестер Юнайтед» (1878—1969). Статистику выступлений клуба по сезонам см. здесь: Список сезонов ФК «Манчестер Юнайтед».

«Манчестер Юнайтед» является английским профессиональным футбольным клубом из Стретфорда, Большой Манчестер. Клуб был основан в 1878 году под названием «Ньютон Хит (Ланкашир энд Йоркшир Рейлуэй)». Первым официальным матчем клуба стала игра первого раунда Кубка Англии в октябре 1886 года. В 1902 году клуб сменил название на «Манчестер Юнайтед», а в 1910 году переехал на стадион «Олд Траффорд», на котором выступает по сей день. Свой первый трофей национального уровня «Манчестер Юнайтед» выиграл в 1908 году, став чемпионом Первого дивизиона. Впоследствии клуб ещё 19 раз становился чемпионом Англии, а также 11 раз выигрывал Кубок Англии и 4 раза — Кубок Футбольной лиги. Кроме того, «Юнайтед» трижды выигрывал Кубок европейских чемпионов.

1969—1972

После отставки Мэтта Басби в 1969 году главным тренером «Манчестер Юнайтед» был назначен тренер резервной команды Уилф Макгиннесс. Сезон 1969/70 команда завершила на 8-м месте в чемпионате. В следующем сезоне «Юнайтед» был на грани вылета из чемпионата, занимая последние строчки в турнирной таблице, а также выбыл из розыгрыша Кубка Лиги после поражения от «Астон Виллы», которая в то время выступала в Третьем дивизионе. После этого Макгиннесс покинул должность главного тренера, вернувшись на пост тренера резервистов, а через некоторое время совсем покинул клуб.

Мэтт Басби вернулся на пост главного тренера команды на вторую половину сезона 1970/71. Он вывел команду из зоны вылета (в итоге «Юнайтед» финишировал на 8-м месте). Летом 1971 года Басби окончательно завершил тренерскую карьеру, и 8 июня главным тренером был назначен Фрэнк О'Фаррелл. Сезон 1971/72 «Юнайтед» начал удачно, но с 1 января 1972 года команда потерпела семь поражений подряд и заняла лишь 8-е место в чемпионате (на этой же позиции «Манчестер Юнайтед» финишировал и в двух предыдущих сезонах).

К этому времени участились хулиганские выходки Джорджа Беста, регулярно нарушавшего клубную дисциплину. В конце сезона 1971/72, за день до своего 26-го дня рождения, Бест заявил о завершении своей карьеры. Однако уже спустя пару дней он сказал, что продолжит играть.

В феврале 1972 года в «Юнайтед» перешёл капитан «Абердина» Мартин Бьюкен. Несмотря на рекордную стоимость защитника, 125 тысяч фунтов, это был самый удачный трансфер О'Фаррелла на посту главного тренера «Манчестер Юнайтед».

В девяти стартовых матчах сезона 1972/73 «Юнайтед» не смог одержать ни одной победы. После поражения от «Кристал Пэласа» со счётом 5:0 19 декабря 1972 года О'Фаррелл был уволен. Тогда же завершил карьеру Билл Фоулкс, был проведён прощальный матч Бобби Чарльтона, а Джордж Бест вновь заявил о своём решении повесить бутсы на гвоздь.

Томми Дохерти (1972—1977)

Вылет из Первого дивизиона

22 декабря 1972 года главным тренером «Манчестер Юнайтед» был назначен Томми Дохерти по прозвищу Док. Он сразу же приступил к перестройке команды, подписав ряд новых футболистов, самым известным из которых стал Лу Макари. Сезон 1972/73 команда завершила на 18-м месте. Несмотря на убедительную игру Макари и назначенного капитаном команды Мартина Бьюкена, «Юнайтед» уже не доминировал в чемпионате, как во времена Басби.

В июле 1973 года в качестве свободного агента клуб покинул Денис Лоу, после чего подписал контракт с «Манчестер Сити». Джордж Бест решил продолжить свои выступления, подписав с клубом контракт на сезон 1973/74. «Юнайтед» вновь начал сражаться за выживание в Первом дивизионе. Перед предпоследним туром чемпионата «красным дьяволам» было необходимо одержать две победы, а также надеяться на поражение «Бирмингема», чтобы остаться в Первом дивизионе. Но «Бирмингем» выиграл свой матч, а Денис Лоу, выступающий за «Манчестер Сити», забил гол в ворота своего бывшего клуба. «Манчестер Юнайтед» вылетел во Второй дивизион — впервые с 1937 года.

В 1974 году команду окончательно покинул Джордж Бест, которому было всего лишь 27 лет.

Возрождение

После вылета из Первого дивизиона Дохерти распрощался практически со всеми оставшимися со времён Басби игроками. Из состава, выигравшего Кубок европейских чемпионов в 1968 году, к началу сезона 1974/75 в «Юнайтед» остался лишь вратарь Алекс Степни. Зато в клубе появились новые таланты, например, североирландец Сэмми Макилрой, хорошо проявивший себя в концовке злополучного сезона 1973/74.

Несмотря на вылет во Второй дивизион, посещаемость матчей на «Олд Траффорд» в сезоне 1974/75 даже возросла, а «Юнайтед» стал чемпионом Второго дивизиона. Лучшим бомбардиром клуба стал Стюарт «Панчо» Пирсон, забивший в лиге 17 голов. 5 апреля 1975 года Лу Макари забил гол в ворота «Саутгемптона», обеспечивший возвращение «Юнайтед» в Первый дивизион спустя лишь год отсутствия.

В сезоне 1975/76 «Манчестер Юнайтед» первое время даже возглавлял турнирную таблицу в Первом дивизионе, но в итоге завершил чемпионат лишь на 3-м месте. В том же сезоне клуб вышел в финал Кубка Англии, в котором, однако, уступил «Саутгемптону» со счётом 1:0.

В сезоне 1976/77 «Юнайтед» выступал нестабильно и в какой-то момент даже находился в зоне вылета из высшего дивизиона, но в итоге занял 8-е место. В этом году клуб во второй раз подряд вышел в финал Кубка Англии, обыграв в нём «Ливерпуль» со счётом 2:1. Эта победа не позволила «Ливерпулю» выиграть «требл» (мерсисайдцы уже выиграли чемпионский титул Первого дивизиона, а затем и Кубок европейских чемпионов).

К этому моменту в составе «Манчестер Юнайтед» активно заявляли о себе талантливые молодые игроки: Стив Коппелл, Брайан Гринхофф, Джимми Гринхофф, Артур Олбистон и Стюарт Пирсон.

Уход Дохерти

Спустя чуть более месяца после триумфа в Кубке Англии в прессу просочилась информация о внебрачной связи Томми Дохерти с Мэри Браун, женой клубного физиотерапевта Лори Брауна. Дохерти отказался добровольно уйти в отставку, после чего он был уволен решением совета директоров клуба. Формально клуб не мог уволить Дохерти за подобное поведение, поэтому официальной причиной увольнения было названо «злоупотребление занимаемой должностью в виде приобретения билетов на два кубковых финала с корыстной целью их дальнейшей перепродажи». Несмотря на это, всем была очевидна реальная причина увольнения Дохерти. Высказывались даже предположения, что он подаст на клуб в суд с целью оспаривания решения о своём увольнении. Тем не менее, до суда не дошло.

Дейв Секстон (1977—1981)

Дохерти пользовался большой поддержкой среди болельщиков клуба, чего нельзя сказать о следующем главном тренере «Юнайтед», Дейве Секстоне. Секстон добился значительных успехов с «Челси», выиграв Кубок Англии и Кубок обладателей кубков, а также был близок к победе в чемпионате со скромным клубом «Куинз Парк Рейнджерс».

Благодаря победе в Кубке Англии 1977 года, «Юнайтед» квалифицировался в розыгрыш Кубка обладателей кубков 1977/78, но выбыл из турнира после второго раунда, уступив клубу «Порту».

В 1978 году Секстон сделал два своих самых известных трансфера на посту главного тренера «Манчестер Юнайтед», подписав из «Лидса» нападающего Джо Джордана и защитника Гордона Маккуина.

В 1979 году «Юнайтед» вновь вышел в финал Кубка Англии, в котором встретился с «Арсеналом». «Арсенал» вёл по ходу встречи со счётом 2:0, но в концовке матча усилиями Гордона Маккуина и Сэмми Макилроя «Юнайтед» сравнял счёт. Однако гол Алана Сандерленда в ворота Гари Бейли на 89-й минуте обеспечил «канонирам» победу со счётом 3:2.

В сезоне 1979/80 «Манчестер Юнайтед» занял 2-е место, уступив «Ливерпулю» два очка.

Из-за эпидемии травм в начале сезона 1980/81 клуб выступал нестабильно и балансировал в середине турнирной таблицы чемпионата, а также рано выбыл из розыгрыша Кубка Англии. В надежде переломить ситуацию, Секстон выложил рекордные для клуба £1,25 млн за нападающего «Ноттингема» Гарри Бертлса, но этот трансфер оказался крайне неудачным: чтобы забить первый мяч за клуб, Бертлсу понадобилось 30 игр. «Юнайтед» выиграл семь последних матчей в сезоне, но финишировал лишь на 7-м месте.

В конце сезона 1980/81 Секстон был уволен с поста главного тренера клуба.

Рон Аткинсон (1981—1986)

Председатель «Манчестер Юнайтед» Мартин Эдвардс начал поиски нового тренера. В числе наиболее вероятных кандидатов на эту должность назывались Лори Макменеми, главный тренер «Саутгемптона», обыгравший «Юнайтед» в финале Кубка Англии 1976 года, Бобби Робсон, дважды выигравший Кубок УЕФА с «Ипсвич Таун», и Брайан Клаф, выигравший с «Ноттингемом» два Кубка европейских чемпионов. Мартин Эдвардс, однако, заявил в интервью, что клуб не будет пытаться подписать Клафа. В итоге главным тренером «Юнайтед» стал Рон Аткинсон, который хорошо зарекомендовал себя в качестве тренера «Вест Бромвича».

Аткинсон побил британский трансферный рекорд, подписав из «Вест Бромвича» полузащитника Брайана Робсона за £1,75 млн, а также его одноклубника Рэми Мозеса за £750 тыс. Вскоре из молодёжной академии «Юнайтед» в основной состав влился талантливый североирландец Норман Уайтсайд, став ключевым игроком клуба в возрасте всего лишь 17 лет. Под руководством Аткисонна «Юнайтед» заиграл в зрелищный, атакующий футбол, проиграв лишь восемь матчей в сезоне 1981/82 и завершив чемпионат на 3-м месте. В следующем сезоне клуб выиграл Кубок Англии, обыграв в переигровке финального матча «Брайтон энд Хоув Альбион» со счётом 4:0.

В следующем году «Юнайтед» сенсационно вылетел из розыгрыша Кубка Англии, уступив «Борнмуту», выступавшему в Третьем дивизионе. Однако в Кубке обладателей кубков «красные дьяволы» смогли обыграть «Барселону» и вышли в полуфинал турнира, где уступили «Ювентусу».

В сезоне 1984/85 в составе «Юнайтед» дебютировал валлийский игрок Марк Хьюз. По итогам сезона он был признан лучшим молодым футболистом года. В чемпионате «Юнайтед» занял лишь 4-е место.

В 1985 году «Юнайтед» выиграл Кубок Англии, обыграв в финальном матче «Эвертон», чемпионов Англии этого сезона. В этом матче был удалён Кевин Моран, став первым удалённым игроком в истории финалов Кубка Англии. Несмотря на игру в меньшинстве, «Юнайтед» одержал победу благодаря голу Нормана Уайтсайда по прозвищу «бич Скаузеров», забитому в дополнительное время.

В сезоне 1985/86 «Юнайтед» одержал победу в 10 стартовых матчах чемпионата (клубный рекорд) и к октябрю возглавлял турнирную таблицу Первого дивизиона с 10-очковым отрывом от ближайших преследователей. Однако в начале 1986 года «Юнайтед» потерял форму и начал терять очки, что было отчасти связано с травмой капитана команды Брайана Робсона, выбывшего до конца сезона. В итоге клуб финишировал на 4-м месте. По завершении сезона из команды ушёл Марк Хьюз, у которого начались проблемы с алкоголем. Он перешёл в «Барселону» за 2 млн фунтов.

Ближе к концу сезона появлялось всё больше слухов об отставке Рона Аткинсона. Тем не менее, сезон 1986/87 команда начала под его руководством. В первых трёх матчах чемпионата «Юнайтед» потерпел три поражения подряд. 5 ноября 1986, сразу после поражения от «Саутгемптона» со счётом 4:1, Аткинсон был уволен с поста главного тренера клуба. «Юнайтед» занимал предпоследнюю строчку турнирной таблицы чемпионата.

6 ноября 1986 года главным тренером «Манчестер Юнайтед» был назначен шотландский специалист Алекс Фергюсон, ранее работавший в «Абердине».

Эра Алекса Фергюсона (1986—2013)

В первом сезоне под руководством Алекса Фергюсона «Манчестер Юнайтед» завершил чемпионат на 11-м месте. Уже в сезоне 1987/88 «Юнайтед» финишировал вторым, однако не смог повторить этот успех в следующем сезоне. В начале 1990 года Фергюсон был на грани отставки из-за длительной серии матчей без побед. Однако удачное выступление команды в Кубке Англии, завершившееся победой в финале над «Кристал Пэлас», сохранило за Фергюсоном тренерский пост. В сезоне 1990/91 «Юнайтед» вышел в финал Кубка Футбольной лиги, в котором уступил клубу Рона Аткинсона «Шеффилд Уэнсдей». В этом же сезоне «Манчестер Юнайтед» выиграл Кубок обладателей кубков и Суперкубок Европы. В следующем сезоне клуб снова добрался до финала Кубка Лиги, и на этот раз выиграл его, победив «Ноттингем Форест». Летом 1991 года в команду перешёл датский голкипер Петер Шмейхель, который провёл 17 «сухих матчей» в чемпионате сезона 1991/92, в котором «Юнайтед» финишировал на 2-м месте после «Лидса». В 1992 году клуб подписал Эрика Кантона́ за 1,2 млн. фунтов. Переход в клуб харизматичного француза тут же сказался на результатах команды: в сезоне 1992/93 «Манчестер Юнайтед» выиграл чемпионский титул — впервые с 1967 года. В июле 1993 года в команду из «Ноттингем Форест» перешёл ирландский полузащитник Рой Кин, впоследствии ставший одной из легенд клуба. В сезоне 1993/94 «Юнайтед» впервые в своей истории выиграл «дубль»: Премьер-лигу и Кубок Англии. После окончания неудачного для команды сезона 1994/95 Фергюсон продал ряд ключевых футболистов (Марка Хьюза, Пола Инса и Андрея Канчельскиса), заменив их игроками из молодёжной академии «Юнайтед» (среди них были Дэвид Бекхэм, Пол Скоулз, Гари и Фил Невиллы, Ники Батт). Обновлённый молодёжью «Юнайтед» в сезоне 1995/96 снова выиграл «дубль». После ухода из команды Стива Брюса в 1996 году новым капитаном был назначен Кантона. Он привёл команду к очередному чемпионству в сезоне 1996/97, но по его окончании неожиданно объявил о завершении карьеры. На замену французскому форварду был приобретён Тедди Шерингем, а футболка с номером «7» перешла к Дэвиду Бекхэму. Сезон 1998/99 стал самым успешным за всю историю клуба: «Манчестер Юнайтед» выиграл Премьер-лигу, Кубок Англии и Лигу чемпионов, став первым английским клубом, которому покорился подобный «требл» в одном сезоне. Чемпионский титул Премьер-лиги «Юнайтед» выиграл лишь в последнем туре, обыграв «Тоттенхэм Хотспур» со счётом 2:1. В финале Кубка Англии «красные дьяволы» со счётом 2:0 победили «Ньюкасл». В финале Лиги чемпионов «Юнайтед» выиграл у мюнхенской «Баварии», вырвав победу со счётом 2:1 в добавленное время. После этой победы Фергюсон был посвящён в рыцари за заслуги перед футболом. По завершении триумфального сезона клуб также стал обладателем Межконтинентального кубка, победив бразильский клуб «Палмейрас».

«Юнайтед» выиграл Премьер-лигу в сезонах 1999/2000 и 2000/01, но на европейской арене выступал неудачно. Сезон 2001/02 команда завершила на 3-м месте, однако в следующем сезоне вновь выиграла Премьер-лигу. После этого успеха «Манчестер Юнайтед» не мог выиграть чемпионский титул на протяжении четырёх лет. В 2004 году клуб выиграл Кубок Англии. Титул чемпионов Англии вернулся на «Олд Траффорд» лишь по итогам сезона 2006/07. В сезоне 2007/08 «Юнайтед» удалось выиграть «европейский дубль», став чемпионами в Премьер-лиге и Лиге чемпионов. В сезоне 2008/09 «Манчестер Юнайтед» в третий раз подряд стал чемпионом Премьер-лиги, а также выиграл Кубок Футбольной лиги и Клубный чемпионат мира. Летом 2009 года Криштиану Роналду был продан в мадридский «Реал» за рекордную сумму в 80 млн фунтов. В 2010 году «Юнайтед» выиграл Кубок Футбольной лиги, обыграв в финале «Астон Виллу» со счётом 2:1 и впервые в своей истории защитил свой титул в кубковом турнире. В сезоне 2010/11 «Манчестер Юнайтед» в 19-й раз в своей истории выиграл чемпионский титул, опередив по этому показателю «Ливерпуль», и стал самым успешным клубом в истории английского футбола в домашних турнирах. Два года спустя, в сезоне 2012/13, «Юнайтед» вновь выиграл Премьер-лигу, став чемпионом Англии в 20-й раз в своей истории. В начале мая 2013 года сэр Алекс Фергюсон объявил о решении завершить тренерскую карьеру после окончания сезона.

С 2013 года

1 июля 2013 года пятидесятилетний шотландец Дэвид Мойес, ранее тренировавший «Эвертон» был представлен в качестве нового главного тренера «Манчестер Юнайтед». 11 августа «Юнайтед» выиграл Суперкубок Англии, обыграв «Уиган Атлетик» со счётом 2:0. Под управлением Мойеса «Манчестер Юнайтед» утратил лидирующие позиции в Премьер-лиге, и уже в конце апреля лишился шансов на попадание в Лигу чемпионов. Через два дня после поражения от «Эвертона», 22 апреля 2014 года, Мойес был отправлен в отставку, а исполняющим обязанности главного тренера до конца сезона был назначен Райан Гиггз. По итогам сезона 2013/2014 «Юнайтед» занял лишь 7-е место, что стало худшим результатам в истории Премьер-лиги.

Перед стартом следующего сезона в составе «Манчестер Юнайтед» произошли серьёзные изменения: команду покинули опытные защитники Патрис Эвра, Неманья Видич, Рио Фердинанд, завершил карьеру игрока Райан Гиггз (который остался в тренерском штабе «Юнайтед»). В клуб перешли ряд молодых футболистов, а также Анхель Ди Мария, ставший самым дорогим игроком в истории английских клубов. Главным тренером команды был назначен знаменитый голландский специалист Луи ван Гал, а капитанскую повязку получил Уэйн Руни. В свой первый сезон ван Галу удалось вернуть команду в Лигу чемпионов, заняв 4-е место в Премьер-лиге.

В сезоне 2015/16 «Юнайтед» демонстрировал неубедительную игру в атаке, забив в чемпионате только 49 мячей — худший результат с 1990 года — а также не смог выйти из группы в Лиге чемпионов и занял в чемпионате 5-е место, что означало непопадание команды в Лигу чемпионов следующего сезона. При этом в конце сезона «Юнайтед» выиграл свой первый трофей после ухода Фергюсона, обыграв в финале Кубка Англии «Кристал Пэлас». Несмотря на победу в Кубке Англии, Луи ван Гал был уволен с поста главного тренера 23 мая. 27 мая 2016 года было объявлено, что новым главным тренером команды станет португальский специалист Жозе Моуринью.

Ссылки

• [www.manutd.com/default.sps?pagegid={E0DB31FD-0C0E-49D7-98B7-AA7B75FF0E21}&section=decadeDetails&sectionid=815&custompageid=815 The Club. History by Decade. 1970—1979] (англ.). ManUtd.com.
• [www.manutd.com/default.sps?pagegid={E0DB31FD-0C0E-49D7-98B7-AA7B75FF0E21}&section=decadeDetails&sectionid=814&custompageid=814 The Club. History by Decade. 1980—1989] (англ.). ManUtd.com.

Отрывок, характеризующий История ФК «Манчестер Юнайтед» (с 1969 года)

Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.