История Хакасии

История Хакасии — прошлое Хакасии и хакасского народа.

Палеолит

Заселение территории Хакасии началось в эпоху палеолита. Мустьерские слои многослойной стоянки Двуглазка (Глядены) датируются началом каргинского межледниковья — 40—50 тысяч лет. Возрастом 40595—40770 лет датируется стоянка в гроте Мамонта (Проскурякова) на Ефремкинском карстовом участке.

Самое раннее поселение человека разумного на территории Хакасии — палеолитическая стоянка Малая Сыя (30—35 тыс. л. н.) на берегу реки Белый Июс, где были найдены сверленые украшения, обработанные резцами.

Историко-культурное наследие

Афанасьевская культура | Окуневская культура | Андроновская культура | Карасукская культура | Тагарская культура | Таштыкская культура | Салбыкский курган | Боярская писаница | Сулекская писаница | Крепость Чебаки (Све-Тах) | Чаатас | Аскизская культура

Традиции государственности

Первое государство на территории Южной Сибири возникло в IV—III веках до н. э. Древнекитайские летописи называли его создателей народ «динлины» (кит. 丁零), а государство — «Динлин-го» (丁零国).

Около 201 года до н. э. государство Динлин было разгромлено войсками хунну. В Хакасско-Минусинскую котловину передвинулось тюркоязычное племя кыргызов. Китайцы рисовали последующую ситуацию так: «...их (кыргызов) племена смешались с динлинами». Кыргызы стали военно-аристократической верхушкой новой этнополитической общности.

В суровой борьбе с агрессивными соседями (тюркские и уйгурские каганаты) государство кыргызов отстаивало свою независимость вплоть до XIII века, ставшего переломным в самостоятельном развитии Саяно-Алтая. Территория Хакасии в ходе завоеваний Великого Монгольского Улуса во главе с Чингисханом и его потомками вплоть до начала XVIII века вошла в состав различных монголоязычных государств, в отдельные периоды номинально входя и в состав Китая.

В XVII веке русские застали Киргизскую землицу раздробленной на 4 княжества — улуса, населённых предками хакасов и шорцев.

Первые контакты между кыргызами и русскими начались с постройки в 1604 году Томского острога на земле эуштинских татар — кыштымов кыргызских беков. Затем более ста лет шёл очень сложный и болезненный процесс вхождения Хакасии под юрисдикцию Русского царства.

Российский период

Датой официального закрепления Хакасии за Российской империей можно считать 20 августа 1727 года, когда между Россией и Китаем был заключён пограничный трактат. Все земли, находившиеся на северной стороне Саян, отошли к России, на южной — к Китайской империи.

Фактическое закрепление территории Хакасии произошло позже. В 1758 году китайские войска вторглись на Алтай и разгромили Джунгарию. Возникла угроза нарушения официально признанных границ Российской империи. На этом их участке царское правительство в спешном порядке разместило казачьи гарнизоны. Со времени, когда пограничную службу стали нести казаки, произошло фактическое закрепление Хакасии за Российской империей.

В XIX в. коренное население именовалось российскими властями минусинскими (абаканскими, ачинскими) татарами. Им было предоставлено самоуправление в рамках Устава об управлении инородцев: Степные думы и инородные управы.

Хакасская автономная область была образована 20 октября 1930 года, много лет входила в Красноярский край; в 1990 году была переименована в Хакасскую АССР, в 1991 году — в Хакасскую ССР. В 1992 году Хакасская ССР вышла из состава Красноярского края, получив наименование «Республика Хакасия».

Литература

• История Хакасии с древнейших времен до 1917 / Под ред. Л. Р. Кызласова. — М.: Восточная литература, Наука, 1993. — 528 с. — 10 700 экз. — ISBN 5-02-017080-1. (в пер.)
• Кызласов Л.Р. История Южной Сибири в средние века. М., 1984.

Отрывок, характеризующий История Хакасии

– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.