История Экваториальной Гвинеи

Доколониальный период

Ранняя история нынешней Экваториальной Гвинеи изучена достаточно слабо. К моменту начала европейской колонизации основными обитателями этой территории были племена пигмеев, фанг и буби (языковая семья банту).

Португальская колонизация (1471—1776)

В 1472 году португальская экспедиция под командованием капитана Фернандо По открыла остров в Гвинейском заливе, первоначально получивший название Формоза (впоследствии это название перешло к Тайваню, а остров в Гвинейском заливе получил название в честь своего первооткрывателя — Фернандо-По (ныне — остров Биоко). Колонизация острова португальцами началась с 1592 года. В 1642-48 годах островом пыталась овладеть Голландия.

Остров оставался под контролем Португалии до 1778 года, после чего перешёл под контроль Испании согласно договорам в Сан-Ильдефонсо (1777) и Эль-Пардо (1778), по которым Португалия уступила остров Биоко и территорию Рио-Муни на континенте Испании, наряду с правами свободной торговли в секторе побережья Гвинейского залива, в обмен на колонию Сакраменто.

Испано-британская колонизация (1776—1845)

В начале XIX-го века (1827 год) остров Фернандо-По захватили англичане, основав там город Кларенс-Таун (ныне — Малабо). В 1843 году испанцы отвоевали остров Фернандо-По, а в 1856 завоевали территорию Рио-Муни. Племя буби было оттеснено в горы.

Испанская колонизация (1845—1958)

Племя буби пыталось уничтожить испанских колонизаторов в 1898 году, в Рио-Муни, а затем, в 1906 году, на острове Фернандо-По. Оба восстания были подавлены испанцами.

В 1926 была создана Испанская Гвинея путём объединения в единую структуру колоний Рио-Муни, Биоко и Элобей, Аннобон и Кориско. Испания не была заинтересована в развитии инфраструктуры колонии, но заложила большие плантации какао на острове Биоко, куда были завезены тысячи рабочих из Нигерии.

В июле 1936 года, когда в Испании началась гражданская война, Испанская Гвинея осталась верной мадридскому республиканскому правительству, однако 18 сентября на острове Фернандо-По восстала Колониальная гвардия, выступившая на стороне Франко, и взяла остров под свой контроль. 14 октября мятежники высадились в материковой части и захватили всю колонию.

В 1959 году испанские владения в Гвинейском заливе получили статус заморских территорий Испании под названием «Экваториальный регион Испании», и были разделены на провинции Фернандо-По и Рио Муни. В декабре 1963 года обе провинции были объединены в «Экваториальную Гвинею», которой была предоставлена ограниченная автономия.

Период независимости (с 1968 по настоящее время)

Провозглашение независимости

В марте 1968 года под давлением националистов Экваториальной Гвинеи и Организации Объединенных Наций Испания объявила, что предоставит независимость Экваториальной Гвинее. Созданный для этого конституционный конвент подготовил избирательный закон и проект конституции. В присутствии группы наблюдателей ООН 1 августа 1968 года в стране был проведен референдум, по итогам которого 63 % избирателей проголосовали за конституцию, которая предусматривала создание правительства страны с Генеральной Ассамблеей, а также Верховный суд, члены которого назначаются президентом.

В сентябре 1968 года Масиас Нгема Бийого был избран первым президентом Экваториальной Гвинеи, а 12 октября Экваториальной Гвинее была предоставлена независимость.

Правление Масиаса Нгема Бийого (1968—1979)

Экваториальная Гвинея в момент провозглашения независимости имела один из самых высоких доходов на душу населения в Африке — $332. Испанские власти за время колониального правления также помогли Экваториальной Гвинее достичь одного из самых высоких на континенте уровней грамотности и создать развитую сеть учреждений здравоохранения. Однако правление Нгемы привело к упадку практически во всех сферах жизни страны.

Во внешней политике Нгема порвал отношения с Испанией и США (1970) и переориентировался на социалистические страны.

В июле 1970 года Нгема распустил все политические партии и организации и создал Единую Национальную Партию Трудящихся, в которую было «записано» всё взрослое население страны, а в мае 1971 года отменил действие ключевых статей Конституции. В 1973 году Нгема получил полный контроль над правительством и присвоил себе титул пожизненного президента.

Режим Нгемы характеризуется отказом от всех государственных функций, за исключением внутренней безопасности, что и было сделано с помощью террора, что привело к смерти или изгнанию примерно одной трети населения страны. Инфраструктура электро-и водоснабжения страны, дороги, транспорт и здравоохранение пришли в упадок.

Все школы в стране были закрыты в 1975 году. В 1978 году та же участь постигла все церкви. Нгема провёл кампанию «подлинности», заменив названия объектов, данные во время колонизации страны, «подлинными», африканскими: столицу Санта-Исабель переименовали в Малабо, в 1973 остров Фернандо-По был переименован в остров Масиас-Нгема-Бийого, а Аннобон — в Пагалу. В рамках этой кампании Нгема также распорядился всему населению отказаться от своих европейских имен и принять африканские. Его собственное имя претерпело несколько преобразований, и к концу правления Нгема был известен как Франсиско Масиас Нгема Бийого Ньеге Ндонг.

Правление Теодоро Обианга Нгемы Мбасого (1979 — настоящее время)

3 августа 1979 года в стране совершен военный переворот под руководством племянника Бийого Теодоро Обианга Нгемы Мбасого, бывшего заместителя министра обороны. Масиас Нгема Бийого был расстрелян. Придя к власти, Нгема Мбасого занялся реформами. Остров Масиас-Нгема-Бийого был снова переименован в остров Биоко. В октябре 1979 значительная часть национализированной собственности (плантации, предприятия, магазины и т. п.) была возвращена прежним владельцам. В ноябре 1979 провозглашена свобода частного предпринимательства. Вскоре были восстановлены отношения с Испанией и США, на шельфе началась добыча нефти. В 1982 году принята новая конституция, провозгласившая политические свободы. В 1990-х годах проводились массовые аресты деятелей оппозиции, многие из которых были убиты, установлена фактически диктатура Теодоро Обианга Нгемы Мбасого.

25 февраля 1996 года в стране прошли президентские выборы, победу на которых одержал Теодоро Обианг Нгема, бывший единственным кандидатом и набравший 97,85 % голосов. Оппозиция тогда бойкотировала выборы. На следующих президентских выборах, прошедших 15 декабря 2002 года, Теодоро Обианга Нгема был вновь переизбран на эту должность, набрав 97,1 % голосов.

В 2000 -х годах имели место по крайней мере 2 попытки государственного переворота в Экваториальной Гвинее. Так, 6 марта 2004 года в аэропорту Хараре (Зимбабве) властями республики был арестован британец Саймон Манн, который встречал Boeing-727 с 64 пассажирами, летевший из ЮАР. Вскоре выяснилось, что пассажиры этого самолёта являются наёмниками, которые летели в Экваториальную Гвинею для участия в свержении Теодоро Обианга Нгемы. Через несколько дней в самой Экваториальной Гвинее было арестовано 15 иностранных граждан, обвиняемых в попытке свержения президента страны. 11 из них суд приговорил к различным срокам тюремного заключения, 1 скончался во время следствия (по некоторым данным, от пыток), а остальные были оправданы. В заговоре оказался замешан сын Маргарет Тэтчер — Марк, который в 2005 году признался в оказании содействия при приобретении вертолёта, который мог использоваться при осуществлении заговора. Однако он отметил, что ничего не знал о планах заговорщиков. Арестованный же в Зимбабве британец также заявил на суде, что к перевороту имели отношение Испания, США и ЮАР, а главным организатором являлся ливанский нефтяной магнат Элила Калила.

17 января 2009 года группа вооружённых людей, переправившись на лодках на остров Биоко, атаковала президенский дворец, но в ходе завязавшейся перестрелки один их нападавших был убит. Сперва власти обвинили в атаке членов Движения за освобождение дельты Нигера, затем бывшего лидера оппозиционной партии «Народный союз» Фаустино Ондо Эбангу. 21 августа 2010 года суд, признав виновными в организации нападения, а также в терроризме и государственной измене, приговорил к смертной казни капитана сухопутных войск Хосе Абесо Нсуе Нчаму, его заместителя Мануэля Ндонг Ансеме, экс-главу таможни страны Хакинто Мича Обиангу и сотрудника службы безопасности президента Алипио Ндонг Асуму. Вскоре после вынесения приговора подсудимые были казнены. Теодоро Обианг Нгема по этому поводу заявил: «Эти люди несли угрозу мне, моей семье и моему правительству. Поэтому судопроизводство в отношении них было быстрым».

Литература

• Max Liniger-Goumaz, Small is not Always Beautiful: The Story of Equatorial Guinea (французское издание 1986, переведено на английский в 1989) ISBN 0-389-20861-2
• Ibrahim K. Sundiata, Equatorial Guinea: Colonialism, State Terror, and the Search for Stability (1990, Boulder: Westview Press) ISBN 0-8133-0429-6
• Robert Klitgaard, 1990. Tropical Gangsters. New York: Basic Books. (World Bank economist tries to assist pre-oil Equatorial Guinea) ISBN 0-465-08760-4
• D.L. Claret, Cien años de evangelización en Guinea Ecuatorial (1883—1983)/ One Hundred Years of Evangelism in Equatorial Guinea (1983, Barcelona: Claretian Missionaries)
• Adam Roberts, The Wonga Coup: Guns, Thugs and a Ruthless Determination to Create Mayhem in an Oil-Rich Corner of Africa (2006, PublicAffairs) ISBN 1-58648-371-4

См. также

• Попытка государственного переворота в Экваториальной Гвинее в 2004

Отрывок, характеризующий История Экваториальной Гвинеи

Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.