История Южно-Африканской Республики

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

История Южной Африки

Каменный век

Человек появился на территории страны в глубокой древности (о чём свидетельствуют находки в пещерах возле Стеркфонтейна, Кромдрая и Макапансхата). Тем не менее, надёжных сведений о ранней истории этого региона очень мало. До прихода племён банту (реки Лимпопо на севере страны они достигли в середине I тысячелетия нашей эры) эта территория была населена кочевыми скотоводческими племенами кой-коин (готтентотов) и собирателями-бушменами (сан). Земледельцы-банту продвигались на юго-запад, уничтожая либо ассимилируя местное население. Примерно к 1050 году относятся археологические свидетельства об их присутствии в нынешней провинции Квазулу-Натал. Ко времени прихода европейцев область мыса Доброй Надежды была заселена кой-коин, а банту (племена коса) достигли берегов реки Грейт-Фиш. Местные народы были знакомы с добычей металлических руд, обработкой и изготовлением орудий из железа и меди.

Голландцы и коса

Письменная история ЮАР началась 6 апреля 1652 года, когда Ян ван Рибек от имени Голландской Ост-Индской Компании основал поселение на мысе Штормов, позднее получившем название Доброй Надежды (ныне Кейптаун). В XVII и XVIII веках туда прибывали колонисты из Нидерландов, а также французские гугеноты, спасавшиеся от религиозных преследований на родине, и поселенцы из Германии. В 1770-е гг. колонисты столкнулись с ко́са, продвигавшимися с северо-востока. Последовала серия столкновений, известных как Капские пограничные войны и вызванных в основном притязаниями белых переселенцев на земли африканцев, пригодные для сельского хозяйства.

В Капскую колонию также свозились рабы из других голландских владений, в частности, из Индонезии и с Мадагаскара. Многие рабы, а также автохтонное население Капского региона смешались с белыми колонистами. Их потомки называются капскими цветными и теперь составляют до 50 % населения в Западно-Капской провинции.

Британское владычество

Великобритания впервые получила господство над Капской колонией в 1795 году, в ходе Четвёртой англо-голландской войны: тогда Нидерланды оказались под властью Наполеона, и британцы, боясь, что французы получат контроль над этим стратегически важным регионом, отправили в Капстад армию под командованием генерала Джеймса Генри Крэйга, чтобы он захватил колонию от имени штатгальтера Вильгельма V. Губернатор Капстада не получал никаких указаний, однако, согласился подчиниться англичанам. В 1803 году был заключён Амьенский мир, по условиям которого Батавская республика (то есть Нидерланды, как они стали называться после французского завоевания) оставляла Капскую колонию за собой. После возобновления войны в 1805 году англичане вновь решили захватить колонию. В результате битвы на склонах Столовой горы в 1806 году английские войска под командованием Дэвида Бэрда вошли в форт Капстада.

Британцы отодвинули границы своих владений далеко на восток, борясь с коса путём возведения фортов по берегам Фиш-Ривер. Чтобы усилить свою власть в этих местах, британская корона поощряла приезд поселенцев из метрополии.

В 1806 году, под давлением различных сил внутри страны британский парламент запретил рабство, а в 1833 году это положение было распространено на колонии. Постоянные стычки на границах, отмена рабства и другие разногласия с британцами заставили многих крестьян голландского происхождения (называвшихся бурами, от нидерл. «boer» ⎯ «крестьянин») отправиться в так называемый Великий трек в глубь континента, на высокое плоскогорье Велд. Там они столкнулись с вождеством ндебеле во главе с Мзиликази, бывшим сподвижником основателя государства зулусов (КваЗулу) и великого воителя инкоси Чаки, бежавшим на запад в ходе так называемого мфекане — переселения народов, вызванного междоусобными войнами в Юго-Восточной Африке (современная провинция Квазулу-Натал). В конце концов, буры основали в континентальной части Южной Африки свои государства: Оранжевую республику и Трансвааль.

Само независимое государство зулусов, возглавляемое Кетчвайо, было уничтожено британцами в ходе англо-зулусской войны 1879 года, которая вошла в историю несколькими знаменитыми сражениями, такими как разгром британского батальона при Изандлване или оборона миссии Роркс-Дрифт. Сопротивление зулусов было окончательно подавлено в 1887 году, к этому времени они были согнаны в несколько административно-территориальных образований, наиболее крупным из которых являлся «Зулуленд» — пространство между рекой Тугела и рекой Умзимкулу общей площадью 27 тыс. км².

Англо-бурские войны

Открытие богатых месторождений алмазов (1867) и золота (1886) на Витватерсранде привело к экономическому росту колонии и увеличению оттока капитала в Европу, резкому усилению иммиграции в бурские республики и ухудшению положения туземцев. Эти события, спровоцированные и поощряемые английским правительством, в итоге привели к конфликту между англичанами и бурами. В 1880 — 1881 годах произошла первая англо-бурская война, в ходе которой буры сумели отстоять свою независимость во многом из-за нежелания Великобритании во втягивании в затяжную колониальную войну, так как территории Оранжевой республики и Трансвааля не представляли значительного стратегического интереса, несмотря на открытие к тому времени месторождения алмазов в районе Кимберли. «Золотая лихорадка» в ранде (район Йоханнесбурга) началась после первой англо-бурской войны. Нельзя не отметить также малочисленность английских колониальных войск в тот период. Так, аннексию Трансвааля Великобританией в 1877 году, явившуюся непосредственной причиной войны, произвёл английский отряд численностью всего лишь 25 человек без единого выстрела.

В то же время британцы утвердились в Натале и Зулуленде, победив в войне с зулусами. В 1899 — 1902 годах произошла Вторая англо-бурская война, в которой буры, несмотря на первоначальные успехи, всё же проиграли лучше обученным и экипированным англичанам, обладавшим подавляющим численным преимуществом. После поражения своих нерегулярных войск, буры под командованием Луи Бота, Якоба Деларея и Кристиана Де Вета обратились к тактике партизанской войны, с которой англичане боролись, создав сеть блокгаузов, а также собирая бурских женщин и детей в концентрационные лагеря, или используя бронепоезда для борьбы с партизанами. По условиям Феринихингского договора британцы согласились выплатить трёхмиллионный долг бурских правительств. Кроме того, чернокожие были по-прежнему лишены права голоса (кроме как в Капской колонии).

Война нашла своё отражение в знаменитых произведениях мировой литературы: в романах Луи Буссенара «Капитан Сорви-голова» и «Похитители бриллиантов», где буры были представлены в качестве жертв насильственной колонизационной политики Великобритании, и в историческом труде А. Конан-Дойла «Война в Южной Африке», который больше защищает политику англичан (несмотря на старания автора быть непредвзятым, книга использовалась британским правительством в пропагандистских целях) и в русском романе неизвестного автора «Роза Бургер — бурская героиня, или золотоискатели в Трансваале».

Создание Южно-Африканского Союза

После четырёхлетних переговоров 31 мая 1910 года был образован Южно-Африканский Союз, куда вошли британские Капская колония, колонии Натал, Оранжевой реки и Трансвааль. Союз стал доминионом Британской империи. В 1914 году ЮАС вступил в Первую мировую войну. В 1934 году была образована Объединённая партия, куда вошли (пробританская) Южноафриканская партия и (бурская) Национальная партия. В 1939 году она распалась из-за возникших разногласий о том, следует ли Южной Африке вслед за Великобританией вступать во Вторую мировую войну — правая Национальная партия симпатизировала Третьему рейху и выступала за резкую расовую сегрегацию.

Независимость ЮАР

В 1961 году Южно-Африканский Союз стал независимой Южно-Африканской Республикой, которая вышла из Содружества наций, возглавляемого Великобританией. Выход был обусловлен неприятием политики апартеида в ЮАР другими членами Содружества (членство ЮАР в Содружестве было восстановлено в июне 1994 года).

Режим апартеида и его последствия

В 1948 году Национальная партия победила на выборах. Фактически к власти пришло тайное общество африканерских националистов Брудербонд. Правительство провело несколько очень жёстких законов, ограничивающих права чёрного населения: конечной целью этой политики было создание «Южной Африки для белых», в то время как чёрных предполагалось вовсе лишить южноафриканского гражданства. В ходе апартеида чернокожие были фактически частично или полностью лишены следующих прав:

• на гражданство ЮАР (в большинстве случаев это стало привилегией),
• участвовать в выборах и быть избранным,
• на свободу передвижения (неграм было запрещено выходить на улицу после заката, а также появляться в «белых» районах без особого разрешения властей, то есть, по сути, им было запрещено посещать крупные города, поскольку оные находились в «белых» районах),
• на смешанные браки,
• на медицинское обслуживание (это право у них не было формально отнято, но им было запрещено пользоваться медициной «для белых», в то время как медицина «для чёрных» была совершенно не развита, а в некоторых районах отсутствовала вовсе)
• на образование (основные образовательные учреждения находились в «белых» районах),
• быть принятым на работу (за работодателями было официально закреплено право применять расовую дискриминацию при приёме на работу).

Кроме того, во время апартеида были запрещены коммунистические партии — за членство в коммунистической партии полагалось наказание в виде 9 лет лишения свободы. На международной арене южноафриканский режим вёл активную антикоммунистическую политику, направленную на подавление левых национально-освободительных движений в ЮАР и оккупированной ей Намибии, а также вооружённую борьбу с прокоммунистическими силами, пришедшими к власти в Анголе и Мозамбике. Кроме того, он обзавёлся ядерным, химическим и биологическим оружием.

ООН неоднократно в своих резолюциях признавала апартеид южно-африканским фашизмом и призывала Южную Африку прекратить политику расовой дискриминации. Тем не менее, Южно-Африканская Республика не обращала внимания на эти требования, поскольку её правительство длительное время пользовалось поддержкой США и Великобритании. Мировое сообщество резко осуждало существовавший режим и накладывало на ЮАР санкции, например, запрещало участвовать в Олимпийских играх.

Одним из последствий апартеида стал огромный социальный разрыв между потомками европейцев, жившими по лучшим стандартам западного мира, и большинством, пребывавшем в бедности (правда, далеко не такой глубокий, как во многих других государствах Африки). Всё это вызвало длительное сопротивление темнокожего населения под началом Африканского национального конгресса — протесты, забастовки и волнения внутри страны, пики которых выпали на середину 50-х, начало 60-х, середину 70-х и 80-е годы, — а также беспокойство международного сообщества, которое угрожало стране санкциями.

Ведущую роль в борьбе против апартеида сыграли чёрные активисты, такие как Стив Бико, Десмонд Туту и Нельсон Мандела. К ним присоединились многие белые (от деятелей коммунистического подполья вроде Джо Слово до легальной либеральной оппозиции вроде Хелен Сазман) и цветные (потомки смешанного населения), а также южноафриканцы индийского происхождения.

Использование режимом апартеида вооружённой силы против выступлений темнокожего большинства привели к трагедиям наподобие расстрела мирной демонстрации в Шарпевиле (1960) и бойни при подавлении восстания учащейся молодёжи в Соуэто (1976).

«Новая Южная Африка»

В сентябре 1989 года президентом страны был избран Фредерик де Клерк, который начал предпринимать активные действия по демонтажу системы апартеида (белое население должно было отказаться от своего господствующего положения). В результате, смена политической системы произошла сравнительно мирно: ЮАР — одна из немногих стран Африки, где ни разу не был осуществлён государственный переворот.

Многие дискриминационные законы были отменены, из тюрьмы были выпущены Нельсон Мандела и другие активисты. В 1994 году прошли первые всеобщие выборы, победу на которых одержал Африканский национальный конгресс, до сих пор находящийся у власти. Пост президента последовательно занимали представители АНК Нельсон Мандела (1994—1999), Табо Мбеки (1999—2008), Кгалема Мотланте (2008—2009) и Джейкоб Зума (с 2009).

Несмотря на отмену апартеида, миллионы чёрных южноафриканцев до сих пор живут в бедности, что связано как с наследием прежнего режима, так и с тем, что, по утверждению многих, новое правительство неэффективно распределяет получаемые средства и не обращает достаточно внимания на социальные вопросы. Правда, программа социального жилья дала определённые результаты, улучшив для многих жилищные условия, что привело к увеличению собираемости налогов.

По мнению специалиста по истории ЮАР В. Г. Шубина, страна напоминает кипящий котел с закрытой крышкой. Сохраняется вероятность распада ЮАР на несколько независимых государств и вмешательства развитых стран для контроля над месторождениями и путями их вывоза. Основная проблема ЮАР в том, что единого южноафриканского общества не существовало никогда. Страна состоит из множества мелких и крупных народностей в разное время завоеванных африканерами и англичанами. Поэтому, по сути, страна является искусственно созданной руками белых завоевателей.

В начале XXI века в ЮАР также очень остро встала проблема нелегальной миграции. После отмены апартеида и значительного ослабления контроля на внешних границах в страну хлынул поток нелегалов из Зимбабве, Анголы, Мозамбика и других стран Восточной Африки. Всего в ЮАР (на начало 2008 года), по оценкам различных экспертов, от 3 до 5 миллионов незаконных мигрантов.

См. также

• Мономотапа
• Поселенцы 1820 года
• Восстание Марица
• Зулусское восстание (1906)
• Бантустаны

Ссылки

• [proyuar.ru/history История ЮАР] на сайте «Про ЮАР»

Отрывок, характеризующий История Южно-Африканской Республики

«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.
[Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно.
«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.
4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену.
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.


Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.